Помеченный смертью
Шрифт:
– Да.
– Вот и заберите меня с собой. В девять у вас встреча, но она, как вы говорите, короткая, так что я вас в машине подожду. Сразу после этого едем в ваш офис, и вот они, те самые полчаса, которые нам необходимы. Проведем сеанс, а в десять, будьте добры, встречайтесь с людьми.
– Хорошо, – согласился Бородин.
Он заехал через час. Был тщательно выбрит, но в глазах читалась усталость. Переживал о жене и сыне. А может, думал о делах.
– Странно, – сказал Морозов, устраиваясь на заднем сиденье. – Я почему-то думал, что вы без охраны – ни шагу.
– Надоело.
– Что надоело?
– Телохранителей за собой таскать.
Обычная вещь. Если долго чего-то бояться, в конце концов приходит апатия. А потом внезапно – срыв. Морозов вздохнул.
– Почему вы вздыхаете? – поинтересовался Бородин. – Проблемы?
– Ничего серьезного.
Поток машин был плотный. Морозов скучающе рассматривал людей на улицах пробудившегося города.
– Долго нам с вами еще предстоит общаться? – спросил Бородин.
– А что – надоело?
Иногда можно задать встречный полушутливый вопрос и тем самым уйти от ответа, но Бородин на эту уловку не поддался, настойчиво переспросил:
– Долго?
Морозов пожал плечами.
– Не очень.
– Сколько? День? Три? Пять?
– Вы любите конкретику, Андрей Алексеевич?
– Да.
Морозов посмотрел в спину Бородину.
– Хорошо, я вам объясню, – сказал после паузы. – Мы будем встречаться с вами до самого вашего отъезда.
Бородин обернулся и посмотрел внимательно.
– Вы ведь в Лондон, кажется, собираетесь, к семье.
– Да.
– Вот до самого отлета и будем с вами встречаться.
– Я думал, что все произойдет гораздо быстрее.
– Быстрее не получается.
– Почему?
Он был очень настойчив, и лучше уж было все объяснить сразу.
– Как врач, я сделал все, что было в моих силах. Кроме одного – я не устранил первопричину.
– А в чем она – первопричина?
– В ваших занятиях, в вашем бизнесе, Андрей Алексеевич. У вас сложный период, и пока он не прекратится…
– А он прекратится?
– Обязательно! – уверенно сказал Морозов. – Как только вы завершите дела и улетите в Лондон, сразу вернется душевное равновесие. Вам нужен последний толчок. Организм уже запрограммирован на стабильность, осталось совсем немного.
– Вы шарлатан, – сказал Бородин. – Только не обижайтесь, пожалуйста.
– А я и не обижаюсь.
– Знаете, я вас боюсь.
– Почему?
– Мне кажется, что вы знаете обо мне больше, чем знаю я сам. А?
– Возможно, – осторожно ответил Морозов и даже усмехнулся, не сдержавшись.
– И что же вы обо мне знаете? Расскажите. Как это у вас называется? Психологический портрет?
– Ничего я вам не скажу.
– Есть что скрывать? Да?
Бородин обернулся.
– Просто иногда лучше чего-то о себе не знать.
– Так спокойнее спать?
– Вот именно.
Кирилл уже был выбрит и одет, когда к нему в номер постучали. Это оказался Даруев. Сегодня он был в клетчатой рубашке и старых, сильно потертых джинсах.
– О! – сказал он обрадованно, увидев Кирилла. – Ты уже на ногах! Отлично! Как спал?
– Спасибо, хорошо.
– Завтракал?
– Да.
– Значит, едем.
– Куда?
– К начальству.
– Прямо сейчас? – дрогнул Кирилл.
– Конечно. Я тебе расскажу, как все будет. С тобой пообщаются – вряд ли долго, минут пять или десять, не больше, – а потом засядешь за отчет. Я узнавал, как это делается. Все очень просто. Дают методическое пособие, где все расписано в подробностях – как и что ты должен в своем отчете отразить. Пишешь по этой шпаргалке, сдаешь отчет – и все.
– Что – все?
– Свободен.
– Можно возвращаться на станцию?
– Да.
Даруев заглянул Кириллу в глаза и рассмеялся:
– Твоя станция останется за тобой. Я узнавал.
Кирилл замер.
– Не веришь? – спросил Даруев, все еще смеясь. – Ладно, спросишь у начальства, они тебе подтвердят.
Он взглянул на часы и заторопился:
– Едем! Нам далеко, пока доберемся.
Спустились вниз, к машине Даруева. Помятый «жигуленок» с немытыми боками печально таращился на них глазами-фарами. Даруев вздохнул:
– Да, брат, недолго тебе осталось бегать, я чувствую.
– Старый, да?
– Старый – не то слово. Древний. Двигатель, ходовая – все ни к черту. Еду и болты по дороге теряю. Нормально, а?
В его голосе было столько печали, что Кириллу даже жалко его стало.
Солнце поднялось над крышами домов. Люди на тротуарах были суетливы и скучны.
– А до самой пенсии можно проработать на станции? – вдруг спросил Кирилл.
– Наверное, можно. А что?
Кирилл пожал плечами и ничего не ответил. Он не хотел возвращаться сюда, в этот город, но не знал, как объяснить свои чувства словами. Даруев догадался сам, сказал со вздохом: