Помеченный смертью
Шрифт:
– Что это, Дима? Какие-то шрамы.
Ее прикосновение показалось ему неосторожным, и он отстранился, сморщившись.
– Больно?
– Почему ты называешь меня Димой?
– Ты сам назвал имя.
– Когда? – удивился Ползунов.
– Позавчера.
– Позавчера? – удивился он еще больше.
Эту женщину он не видел ни вчера, ни когда-либо вообще.
– А ты кто?
– Полина.
Она посмотрела не него с нескрываемыми тревогой и состраданием.
– Что случилось с тобой? Откуда эти шрамы?
– Не знаю.
– Была авария, да?
– Не знаю, – опять повторил Ползунов.
Обернулся. Ворота уже были далеко.
– Что это такое? – вернулся он к мучившему его вопросу.
– Где?
– Откуда мы только что вышли.
– У тебя память отшибло, да?
– Наверное, – ответил Ползунов, подумав. – Что здесь рядом? Поселок какой-нибудь или село?
– Москва.
Он так удивился, что остановился и даже Полину выпустил из объятий.
– Москва? – переспросил недоверчиво.
– Послушай! – Полина приблизила к нему свое лицо. – Что происходит? Тебя шиза прошибла? Головка бо-бо? Куда ты вообще собрался?
– Ты меня знаешь? – неожиданно спросил Ползунов.
– Да.
– Кто я?
– Лейтенант Рябов.
– Да? – растерянно осведомился он.
– Дмитрий Рябов. Ты разве не помнишь?
– Не помню.
– И что с тобой было – тоже не помнишь?
– Когда было?
– Ну вот ночью прошлой. Или вчера днем. Шрамы вот эти у тебя откуда? Помнишь?
– Нет.
– А идешь сейчас куда?
– Куда надо, – буркнул Ползунов, насторожившись.
– Ты хоть знаешь, в какой стороне дорога?
– Нет.
Полина вздохнула и взяла его за руку.
– Идем, – сказала она. – Я выведу тебя на шоссе.
Если она не сдала его охране, то почему бы не поверить ей и на этот раз.
– Я не знаю, что ты надумал, – говорила Полина, не оборачиваясь. – Но если уж ты решил куда-то пойти…
Она вдруг оборвала фразу и долго о чем-то думала.
– Ты решил сбежать, да? – спросила наконец. – Из-за Даруева?
Кто такой Даруев, Ползунов не знал, но на всякий случай подтвердил:
– Из-за Даруева, да.
Полина обернулась и заговорила горячо:
– Я же сразу тебе сказала – сволочь он! Страшный человек!
Понизила голос до полушепота, будто их кто-то мог услышать в этом пустынном месте, и произнесла:
– Я боюсь его! Понимаешь? Он жену свою убил!
– Убил? – переспросил растерявшийся и ничего не понимающий Ползунов.
– Убил! – убежденно подтвердила Полина. – Так, что и следов не осталось! Всем говорит, что уехала. Но я-то знаю!
44
Они вышли к шоссе. Было темно и тихо. Что делать с Полиной, Ползунов еще не решил. Он устал от быстрой, без передышки, ходьбы и опустился в траву. Впереди, метрах в тридцати, темнела насыпь. Там было шоссе.
Полина опустилась рядом и неожиданно положила голову на грудь Ползунову. Он не успел ни удивиться, ни сказать хоть что-либо, а Полина зашептала:
– Давай отсюда уйдем, а? Далеко, чтобы не нашли.
– Кто не нашел? – спросил с замиранием сердца Ползунов.
Он все еще не мог понять, что происходит, и потому чувствовал себя не в своей тарелке. Уверенности не было, куража.
– Даруев чтобы не нашел, дурачок ты мой, – нежно сказала Полина и вдруг поцеловала Ползунова в губы. – Уедем, скроемся, будем жить где-нибудь, где не достанет, – шептала, обдавая Ползунова горячим дыханием. – Тебя хоть не всего покалечило, милый?
Он вдруг почувствовал ее руки внизу, под животом, и не было сил этому противиться, Полина добралась наконец до цели и засмеялась игриво и счастливо:
– Смотри-ка, все на месте!
Ползунов не успел и глазом моргнуть, как оказался без брюк.
– Про это ты не забыл? – смеялась Полина. – Не все мозги у тебя отшибло?
Она ласкала Ползунова, и он вдруг перевернулся, подмяв женщину под себя, и взял ее с жадностью и давно, казалось, забытой сноровкой. Полина, еще что-то лепетавшая, стала захлебываться в собственных словах, и вскоре лишь стонала – методично и размеренно.
По недалекому шоссе прошла машина. Ползунов проводил ее мутным невидящим взглядом, а еще через несколько мгновений упал, обессиленный. Полина лежала рядом. В темноте белели ее широко раскинутые ноги. Если ударить ее скальпелем в низ живота, она кончится очень скоро. Здесь пустынно – никто ничего не услышит.
Ползунов нащупал лежавшие рядом брюки и беззвучно извлек из кармана скальпель.
– В какой стороне Москва? – спросил, вспомнив в самый последний момент.
– Там, – махнула рукой Полина и добавила, подумав, что ее жест не был виден в темноте, – слева от нас.
Ползунов встал на колени, так ему удобнее было ударить. Полина лежала перед ним нагая и беззащитная.
– Давай еще, а? – вдруг сказала она. – До утра далеко.
И повела призывно воздетыми к небу коленями.
– Не хочу, – сказал Ползунов.
Он почему-то никак не решался ударить. Полина шумно вздохнула и перевернулась на бок.
– Денег вот только у нас с тобой нет, – произнесла с печалью. – Нам хотя бы тысяч двести на первое время.