Попасть в отбор, украсть проклятье
Шрифт:
Начальство же пока, наоборот, молчало и испытующе смотрело на пострадавшего. Наконец, когда секундная пауза, обычно являющаяся передышкой в беседе, начала плавно перерастать в полноценный отпуск, ворон каркн… заговорил:
– офицер Брум, расскажите, что произошло, начиная с того момента, как вы сегодня утром заступили на пост.
Вдох, шумный выдох. Насупленные густые брови раненого офицера – и он наконец, собравшись с мыслями, начал рассказывать.
Повествование не заняло и пяти минут. Пришел как обычно. Ровно в шесть утра. Спустился на нижний уровень, миновал комнату надзирателя, прошел по переходу и остановился
Принял смену, замкнул охранные чары на себя. И охранял камеры ровно до того момента, как сначала снаружи раздался взрыв, а потом из камеры номер двадцать шесть вынесло дверь. Брума волной силы раскатало по полу, его ребра треснули. Последнее, что он увидел, – это дымку высвободившегося элементаля.
– Кто-нибудь заходил в камеру двадцать шесть во время вашего дежурства?
– Никак нет. – Офицер даже косматой головой мотнул.
– Офицер Брум, - Ворон был серьезен и, кажется, готов ко всему: от мирного диалога до того, что сейчас в него швырнут смертельным проклятьем, - вы готовы поклясться на крови в правдивости сказанного?
Страж на миг прикрыл глаза, его скулы побелели, а потом он четко, на одном дыхании произнес:
– Я, Торос Брум, сын вервольфа Брума, маг земли, клянусь своим даром, жизнью и душой, что ни помыслами, ни деянием, ни бездействием не помогал пленнице, эйре Рунур, бежать из камеры.
его тело тут же окутали потоки черного песка, в которых проскакивали разряды. Длилось это всего пару секунд. А потом – исчезло без следа, будто и не было.
После слов зарока офицер покачнулся и упал на подушку. Увы, это была не мгновенная кара для клятвопреступника (эх, если бы так просто было вычислить пособника ренегатов!), а банальное магическое истощение.
«Не он», - только и успела я подумать, как Ар, круто развернувшись, произнес:
– Тай, пошли. Нужно допросить еще одного стражника.
Вот так, без сантиментов. Четко и по-деловому. Передо мной был вновь тот ворон, которого я впервые увидела на погосте. Вот только теперь я знала, что это – маска. Почти сросшаяся с лицом, но маска.
Третий же подозреваемый на первый взгляд никаких личин не носил, да и вообще был легкоранимым человеком. Ну как легко… Средней степени тяжести ранимым. ?н стоял с перебинтованной рукой напротив двери кабинета ворона. Причем как стоял: спина – точно натянутая струна. Меж нею и стеной – расстояние меньше пальца. И неизвестно, кто еще прямее – сведенные лопатки карателя или оштукатуренная каменная кладка.
Черномундирный был мне не то чтобы смутно знаком, но в его чертах сквозило что-то… словно мы встречались когда-то. Мимолетно. Наверное, в прошлой жизни. Сейчас он смотрел прямо перед собой. «Точно зомби или механическая кукла», - подумалось мне. Даже промелькнула надежда: вот он, пособник ренегатов. И искать больше не надо, и спрашивать. Ну не может невиновный ТАК… быть, существовать, находиться. ?т этого же офицера прямо фонило напряжением, таким, от которого либо сдают нервы и развязывается язык, либо все внутри замирает до могильного окоченения.
–
– вместо приветствия на ходу бросил ворон ожидавшему его карателю.
Тот козырнул – правда, с перебинтованной рукой жест вышел странным – и отчеканил:
– Так точно.
– Тогда пройдемте.
И Ар открыл дверь, пропустив первой, как ни странно, меня.
Вроде бы простой жест, но он давал мне ощущение того, что я жива, что я все еще девушка, а не умертвие. Ведь с поднятым незачем этикетничать и пропускать его вперед.
Войдя, я тут же уселась на уже облюбованный мною диван. В самый темный и неприметный угол. Подумала: не поставить ли еще и фикус перед собой для маскировки? Дабы не отвлекать ворона и офицера? Но потом решила, что, если потащу по полу кадку, вес которой навскидку больше моего собственного раза в два, это привлечет куда больше внимания, чем просто тихо сидящее на диванчике зомби. Посему просто замерла и обратилась в слух. И узнала кое-что интересное.
Именно у Стефана Бозли – лейтенанта, несшего караул на нижнем этаже отдела ночью, - вервольф-полукровка и принял дежурство в шесть утра. А спустя несколько часов случился побег преступницы. А за время его смены камеру посетили двое: Майнок и Эйроу. И если с белобрысой я успела познакомиться, и весьма… горячо, я бы даже сказала – в тесном контакте – пообщаться, то имя второго не значило для меня ровным счетом ничего.
– Значит, офицер Эйроу пришел в камеру в пять утра?
– Так точно, – отчеканил офицер, лицо которого было даже не белым – серым. И сдается мне, не только от потери крови.
– И сколько времени он там провел?
– меж тем продолжал допрос ворон.
– Три с половиной минуты.
– Заметили что-то необычное в поведении офицера Эйроу?
– Никак нет. – Раненый вытянулся во фрунт.
– В пять ноль два он подошел к дверной решетке, что отделяет переход от ниши стражника и коридора с камерами заключенных. После чего офицер Эйроу вложил руку в «уста верности». Как только чары подтвердили метку карателя, запирающее заклинание отомкнулось. Решетка открылась, и офицер Эйроу вошел в коридор. При моем сопровождении проследовал до камеры номер двадцать шесть. Я открыл ему дверь.
раненый говорил рублеными фразами. Выстреливал ими, будто очередью из многоствольного органа: равные, вымеренные промежутки.
– Бозли… – голос ворона стал вкрадчивым, словно он задавал вопрос ребенку или собаке, - а вы сами отлучались с поста?
– Никак нет. Это запрещено под страхом смертной казни.
– ? вы сами входили в камеру к заключенной Рунур?
– Никак нет, – раздалось в ответ.
У меня от таких его ответов уже звенело в ушах. Тем удивительнее была прозвучавшая следом фраза:
– разрешите обратиться, господин Верховый каратель?
– И взгляд. Отчаянный, словно Бозли собрался сигануть с обрыва.
– Разрешаю, - отчеканил ворон.
– Я понимаю, что из всех подозреваемых я – главный.
– Поясните, – тоном «я все знаю, но хочу услышать это от вас» произнес ?р.
Я поняла: ворон не играл, он действительно был в курсе. Недаром внимательно читал отчеты, что лежали у него на столе. Верховный каратель, словно великий комбинатор, просчитал всю партию и, кажется, знал и все мотивы, и реплики наперед. Все, кроме ответа на один вопрос: кто из четырех подозреваемых помог заключенной бежать.