Попытка говорить 3. Нити понимания
Шрифт:
– Что? То есть…
– Именно. Друид способен достучаться до чужого сознания напрямую, минуя привычные ограничения знаковых систем. Соответственно, мой Источник Знаний говорит с каждым на его языке, реализуя – ну, скажем так, синхронный перевод.
"Звучит просто, но мороки с воплощением было… пером не описать!" – А объём информационной базы?
– Как и положено Источнику с большой буквы, не ограничен.
– Почему? В смысле, как тебе удалось этого добиться?
– Не мне. Схетте. Есть на Дороге Сна такое явление – река смыслов…
Неклюд моргнул. Фартож Лахсотил склонил набок свою "голову". Тенелов изобразил беззвучный свист и немое восхищение. А обе богини просто сидели и слушали.
– М-да, – сказал хозяин. – Как насчёт ещё по чашке чая?
И аккуратно положил бриллиант удалённого терминала в свой нагрудный карман. …а вдали, в другом мире, Лимре Колобок достал такой же бриллиант и вгляделся в него.
День, когда они вернулись, Сейвел запомнил надолго. Он в любом случае запомнил бы тот день, когда Рин снова объявился в Ирване. Сложно игнорировать чело… гм, существо, которое ты сначала просишь о личном ученичестве, получаешь согласие, на следующее утро обнаруживаешь, что это самое существо исчезло (как оказалось позже – на три с лишним года!) – а когда снова видишь его и задаёшь вполне естественный вопрос, слышишь:
– Да в Квитаге сидели, риллу из Манара делали.
Причём немыслимый во всех отношениях ответ следует воспринимать буквально. Да, сидели. В Квитаге!Да, делали риллу из Манара. И, что самое невероятное, – сделали!
В общем, забыть что-либо, связаное с Рином, Сейвел никак не мог. И ждал от очередного возвращения учителя… многого.
Он не ждал одного: что главными сюрпризами Рина и Схетты станут они сами.
Появились мы в Хуммедо буднично, без лишней помпы. Через Врата Зунгрен – Тергушт, затем, опустившись без малого к самой Реке Голода, вдоль силовых течений Мрака – к домену Теффор. В мире-гантели к нам не попытались прицепиться Мифрил с Эфрилом (и правильно не попытались: уж теперь-то, после энгастийских "курсов повышения квалификации", мне тем более нашлось бы, чем их неприятно удивить!). В Тергуште, за те секунды, пока мы ещё не сошли во Мрак, не явилась по наши души Лугэз со своей сворой и младшей проекцией Меча Тени. Между прочим, эта встреча могла оказаться неприятнее нового "свидания" с Мифрилом: ищейки риллу на своей территории – ох какой неприятный враг!
Но – обошлось. Возможно, потому, что и Схетту, и меня скрывала тень Предвечной Ночи, способная в буквальном смысле слова затмить даже метафизическое чутьё Видящих.
И вот мы вынырнули из объятий Мрака, оказавшись на том же самом месте, с которого Айс Молния когда-то впервые показал мне Ирван.
– Какая… хрупкая красота! – сказала Схетта. В притихшем "хоре" её голоса Силы явственно звенели и переливались обертоны осторожности.
Я вполне понимал её. Да, мы оба пребывали в почти человеческих телах… но за нашими спинами, словно приобнимая своих посвящённых, громоздились совершенно нечеловеческие тени: беззвёздно чёрная у меня, пёстро-вихревая у жены. И даже тень этих теней с лёгкостью могла обернуться колоссальными разрушениями.
Термоядерный фугас страшен, но он не нарушает законов реальности. Мы – просто самим своим существованием! – нарушали их…
Или же дополняли. Это уж как посмотреть.
– Да. Творение Сьолвэн… прекрасно.
Глядя вниз с обрыва, я видел много больше, чем можно рассказать словами. Огоньки живых аур, переплетения постоянных заклятий и редкие, но яркие вспышки творимой волшбы, мозаика кварталов разных разумных видов, от людей до хашшес – всё вместе в гармоничном, выверенном единстве. Но я также – слоями, всё глубже и глубже, вдобавок к обычному, пусть и очень сильно обострившемуся магическому восприятию – ощущал движения в иных измерениях. Колебания судеб смертных, мелкие и не очень, "слепые" пятна на месте Видящих, мало кому внятные "гимны" душ, принадлежащих обученным друидам. А ещё я впервые смог заметить тонкую, но весьма прочную сеть, отчасти воплощающую волю Сьолвэн – и более грубую, по контрасту чуть ли не угловатую, но тоже красивую сеть Воли властительного Теффора.
"То, что маг способен ощутить, он способен познать. На то, что маг способен познать, он способен повлиять…" Хрупкая красота. Такая драгоценная – несравненно дороже золота и холодных камней.
Такая живая!
– Куда теперь? К "родильным бассейнам"?
– А ты торопишься впрячься в местную политику? Энгастийской не хватило?
– Тогда – к "Пламени над потоком". Догоняй!
Куда там – догоняй! Схетта ничтоже сумняшеся продемонстрировала прыть, какая может быть достигнута разве что на Дороге Сна… не скорость света даже, а скорость мысли, полёт не признающего границ воображения. Моё умение реверсироваться, дополненное сжатием времени, могло бы показаться обычному магу чудесным – как же, мгновенное перемещение в пределах домена, если не за этими пределами!
Но от жены я отстал безнадёжно.
Не сильно удивлюсь, если окажется, что она очутилась на улице перед "Пламенем над потоком" ДО того, как исчезнуть с обрыва…
И первым, кто на нас наткнулся, оказался возвращающийся с обеда Сейвел.
Надо заметить, время в школе Ландека Проныры пошло бывшему те-арру на пользу. Особенно если сравнивать с моментом появления в ней, перед бегством в Квитаг. Шоколадный загар его слегка побледнел, движения приобрели расчётливую бойцовскую плавность, а маска лица, вернее иного выдающая аристократа, претерпела изменения в сторону нормальной, живой физиономии. В моменты потрясений, правда, происходили рецидивы и маска возвращалась на прежнее место – что мы и наблюдали в очередной раз… (Причём, судя по степени окаменения, новое обличье Схетты не просто потрясло Сейвела, а проняло до самых печёнок).
Оно и меня пронимало. Да. Голос, там, глаза – это ладно. А вот платье, подобное более пылающему ночному мраку, украшенному тёмными радугами и другими спецэффектами… притом платье, как то и положено наряду прекрасной женщины, более подчёркивающее, чем что-либо скрывающее… с одной стороны – простора воображению остаётся не много. С другой – в сочетании со всем прочим, особенно с так же, как платье, полыхающей "рваной" аурой, на грешные мысли наталкивает разве что меня. Особенно меня. Остальным – шок и трепет!
Ни одна из трёх богинь, которых я видел своими глазами, по части внешности со Схеттой соперничать не могла. Равно как и леди Завершённые: Одиночество и Стойкость.
Показатель, однако.
– Привет! – сказал я, когда лицо Сейвела начало оживать. – Как дела?
– Х… хорошо.
– Ты знаешь, что с нашим сыном?
От "хорового" голоса Схетты мой ученик чуть вздрогнул, но ответил вполне твёрдо:
– Он под боком у Сьолвэн, в безопасности.
Уточнять, здоров ли он, не требовалось: чтобы живое существо под присмотром высшей Жизни – и чем-то болело? Не бывает.
– А… что с тобой произошло?
– Высшее посвящение Хороводом Грёз.
Когда я расспрашивал жену о том, как она обрела свой ключ к высшей магии, ламуомало помогало мне понимать её ответы и… странныеметафоры.
Сам я воспринял перемены обличий на Дороге Сна слабо и опосредованно, а сознание – в рамках того, что мог сделать Ровер – достроило картину до "памяти прежних воплощений души". Лишь задним числом, близко познакомившись с маграми и их особенностями, я понял, что теория не выдержала испытания практикой. Нет, я, наверно, живу не в первый раз – но те плотные облики, которые я могу принимать после своих приключений на Дороге, не вполне мои. Будь они истинно моими, я бы мог вспомнить и себя, жившего в этих странных, не всегда вполне живых оболочках. А так они слишком уж напоминали магров: строгая материальная структура, рефлексы (или программы, или ещё какая замена рефлексам), управляющие этой материей – но ни следа личного присутствия, кроме скорее домысливаемых, чем реальных образов иных миров.