Порождения ехиднины
Шрифт:
Хотелось заорать во весь голос. Вдруг стало ясно, почему люди порой это делают. Не зачем. Почему. Потому что тяжелый вывих плеча - это самое мелкое из возможных последствий, слети карабин... об остальном думать не будем. Люблю грозу... особенно в конце декабря.
Максим протянул руку и легким щелчком сдвинул кольцо внутрь, на место. Усилие - как перышко сбить.
Помощник выбрался из кучи малы, оставив Максима с добычей. В руках у него было самое несчастное, замерзшее и напуганное существо на свете - и впервые в жизни он не мог определить по запаху, наощупь, по звуку, какого оно пола. Для этого нужно было оторвать воплощенное
Поздравляю, сказало левое полушарие правому. Время и место выбраны просто идеально.
Антонио да Монтефельтро-младший
15 декабря 1886 года, Флореста, Терранова
Дома йогурт. В корпорации йогурт. И здесь - тоже йогурт! С кальцием и витаминами, рацион для молодых спортсменов. Это, конечно, часть эксперимента - но все равно заговор. Но лучше, чем инъекции витаминов с глюкозой внутривенно, которые были вместо ужина. Человек напротив ест овсянку со взбитыми сливками и корицей. Из пакетика, растворимую, но пахнет - слюнки текут, а приходится глотать мерзкий йогурт, ложку за ложкой.
– А меня, - говорит Антонио, - конечно, ищут. Но у вас тут вроде бы все хорошо устроено. Вы телефон выбросили? По нему можно найти, даже по выключенному.
– Выбросил, конечно, - улыбается человек.
– Вообще-то я его в вагоне на кольцевой оставил.
– Разумно, - одобряет Антонио.
– То ли я его там забыл, то ли вы уронили, и вообще его там наверняка украдут.
– Обеспеченные люди в электричке по кольцу вокруг города не ездят, а... необеспеченные найденный телефон в полицию не понесут.
Если не объявить за него награду вдесятеро выше цены. Дядя может, конечно. Но сам по себе телефон, если отпечатки стереть - это ничего не значит. А дом почти за городом, обнесен оградой, во всем коттеджном поселке - трое или четверо жильцов. На электропоезде сюда не едут. Здесь вообще должна была жить местная городская элита, но обнаружилось, что у всех построек плывет фундамент, потому что перед стройкой не проверили как следует. Вот поселок и стоит почти пустой. Это все вчера рассказал человек, который уплетает овсянку. Интересно, а как он купил такой коттедж? Еще до строительства - или потом, по дешевке?
Мебели в доме почти нет, а стены даже не отделаны до конца. Грубая штукатурка поверх кирпича. Стол, пара стульев, шезлонг - пластиковые, пляжные. Между прочим, и драться всерьез этой мебелью нельзя. Стукни - прогнется.
– Вы здесь не живете ведь? Вас по дому или через работу отследить нельзя? Я понимаю, - объясняет Антонио, - что я может быть глупости спрашиваю, но мои будут очень нервничать, а когда они нервничают, с ними невозможно иметь дело. Город они вывернут наизнанку точно.
– Да, в общем, нельзя, - говорит хозяин.
–
– Я бы не рассчитывал.
– Ложечку за маму, ложечку за папу и все его... фасетки.
– Я когда передачу посмотрел, сразу решил, что у полиции концы с концами не сходятся. А папа с дядей, да и мама - они умнее меня. Пока.
– Ну что ж, несколько дней у нас все-таки есть, а за это время мы успеем.
– Конечно! Я тогда сам все объясню, мне же проще будет.
– Жалко только, что маме позвонить нельзя.
Она не поймет. Папа, может, и поймет - но тут мама его уговорит. В каких еще экспериментах участвовать, вот доживешь до совершеннолетия - как угодно собой распоряжайся, а пока за тебя отвечаю я! И все. И спорить бесполезно. В общем-то, так и есть, отвечает. Все логично.
Так что, как ни грустно, а маме ничего говорить нельзя. В интересах науки. И в собственных, если честно. Кто ж еще когда даст такое попробовать.
– На самом деле, - говорит Антонио, - я вас так быстро понял, не потому что я уж совсем такой. Просто папа тоже так думает. Что либо мы все эти перегородки поломаем и на качественно новый уровень выйдем, либо на следующем системном кризисе нам кранты. Он опасался, что вообще на этом вот. Но папа через общество больше забирает, а не через биологию.
– Общество, - говорит хозяин, - все-таки должны формировать люди нового типа. Иначе ничего не получится. Не льют молодое вино в старые мехи.
– Бутылки, - смеется Антонио.
– Там в оригинале бутылки, bottles. New wine in old bottles.
Хозяин так радостно улыбается, словно Антонио подарил ему выигрышный лотерейный билет.
– Я все больше убеждаюсь, что поступил правильно, выбрав тебя.
Ну еще бы. Хотя пятьдесят на пятьдесят, что сначала он на внешность повелся. Такие белесые здесь редко попадаются. Было у него что-то такое во взгляде, что Антонио сначала нехорошее подумал. Оказалось, зря.
– Только учти, - говорит хозяин, - что нужен действительно прорыв, все остальное не годится, а законы природы...
– На козе не объедешь.
– выдает Антонио недавно пойманную поговорку.
– Да понятно. Но мне нравится ваша идея с пробной серией. Посмотрим. И пока будем гонять, вы не покажете мне, что вы раньше делали и как?
– Зачем?
– А давайте вместе посмотрим, на чем вы спотыкались. Я, конечно, не специалист - но две головы лучше, правда? Если я даже сам ничего не пойму, то могу хоть вопросы задавать, чтобы вы сами это для себя систематизировали. Очень полезная штука.
Хозяин думает. Потом кивает одобрительно. Вообще, очень разумный человек. Хотя маньяк, конечно. Впрочем, кто из хороших ученых не маньяк... Сводная бабушка, Юлиана, по рассказам судя, вообще никаких аргументов, кроме силы, не понимала.
Тут все гораздо деликатнее: подсел в баре, где Антонио пил сок, завел разговор. Мальчик сначала подумал, что эксперимент - это прикрытие для определенных забав. Предупреждали еще давным-давно. Он бы еще в кино сняться предложил. Пробы, эротическая сцена, все такое. Пока Антонио примеривался, как ему половчее засветить графином по голове - тяжелое стекло, мало не покажется, - мужчина перешел к делу. И не уговаривал пойти с ним, а просто излагал свою теорию. И почему нужны подростки, которые еще расти не закончили, и почему абы кто не пригодится, и что дело, конечно, рискованное - но нужное.