Порождения ехиднины

Оуэн Анна Нэнси

– Вопрос к тебе, - кивает Паула брату.
– Ну как, нужна тебе такая криминальная полиция?

– Эта женщина спятила, - уверенно говорит Франческо.
– Начисто. Вместо того, чтобы спросить, какого черта местная криминальная полиция не ловит мышей, она спрашивает меня, нужна ли мне криминальная полиция? Нет, конечно, я буду сам ловить всех, от карманников до серийных убийц. Как Нат Пинкертон и Путилин, да? Потом дойдет до медицинской системы, закроем местные школы... что дальше? Нет уж. Через полгода оккупационное законодательство перестанет действовать - и это будет их криминальная полиция.

Так что придется участвовать. И никак иначе...

Франческо раздраженно дергает головой.

– Кстати. Доктор Камински - я не буду говорить вам, как мы все вам признательны. Но ваш обязательный контракт с полицией истек год назад. Как я понимаю, в месте, где с вами так... возмутительно неправильно обращались, вас удерживал только Доктор Моро. Вы не думаете сменить место работы?

Камински аккуратно ставит на столик перед собой пластиковую лоханку мороженого. Втыкает в него ложечку. Выпрямляется, откидывает с лица волосы.

– Господин Сфорца, - говорит она. Алваро сжимается в своем кресле, это не голос, это скорострельный автомат с хорошей кучностью.
– Вам корона голову не жмет? Вы правда считаете, что я соглашусь работать в заведении, где с людьми обращаются в сотню раз хуже, чем в Управлении?!

Франческо едва не соскальзывает с подлокотника. Алваро давится воздухом. Вот этого обвинения, кажется, тут не ждал никто.

– Доктор Камински...
– говорит Паула, - неужели вас как-то обидели?

– Не будь это ваш сын, синьора, я сказала бы, что вы не лучше своего брата!
– взрывается Камински. Нет, не автомат, осколочная граната. Или мина-"лягушка", как наступишь, так все осознаешь.
– Но вам-то простительно... а вот господину Сфорца! Да вы что думаете, я слепая? Вы... вы заставили работать человека в таком состоянии... да у нас в Управлении есть понятие "больничный", а у вас паши, пока не сдохнешь! И вам еще в холопы продаваться?!

– Доктор Камински, - кажется, Франческо задели за живое.
– Мы вам и правда обязаны, но есть же пределы, да? Конечно, здесь мало кто спал последние двое суток... но если вы думаете, что мы кого-то заставляли - как говорят у вас в Винланде, подумайте еще раз.

– Вы, - задыхается Камински, и, кажется, вот-вот расплачется, причем от чистой злости, - просто дрянь! Вы держите этого мальчика на поводке, он ради вашего одобрения готов... да он себе по литру всякой химии заливал, допрыгался до неотложки! Хорошо, если инвалидом не выйдет! Вы не заставляете, факт! Вы хуже! Вам даже все равно, что думать для него - жить...

– У Максима же тепловой удар?
– непонимающе смотрит Рауль.
– Врач сказал...

Сейчас, думает Алваро, меня будут убивать. Сейчас они во всем разберутся - и будут меня убивать. Коллективом.

– Да мне плевать, что сказал врач, это же ВАШ врач! У Щербины тяжелое сотрясение мозга, и господин Сфорца в курсе с самого начала! Да он ему на штурм запретил идти ровно поэтому!
– разворачивается к Раулю крупнокалиберный гранатомет.

– Позвольте...
– растерянно говорит Франческо.
– У него в самом деле был ушиб - тогда, после драки. Его охрана стукнула слегка, решила, что слишком увлекся. И я его отправил к врачу. И он пошел, да. И больше я об этом не слышал.

–

Он не дошел до врача, - спокойно объясняет Паула. Очень спокойно.
– Потому что в коридоре встретил меня. С новостями.

– Ушиб?!
– Камински упирает руки в бока.
– Хотите аналогичный, на распробовать?

И ведь стукнет, не сомневается Алваро, и никто ее не удержит - и вряд ли успеет остановить. Исключительно взрывоопасное и легковоспламеняющееся существо, и если посмотреть с ее стороны - все так и есть, как она кричит. Потому что Максим ей что-нибудь соврал на ходу. А я... нет. Я пока все-таки посижу молча. Они все равно сейчас разберутся. А пока пусть пошумят. Им всем полезно.

Паулу страшная загонщица маньяков то ли не слышит, то ли никаких претензий не имеет.

– Головы, а не мозга, - поясняет Франческо...
– С ушибом мозга даже Максим бы не разгуливал... Паула, с какими новостями? Это, что, все в один день было?

– Да, - отвечает не Паула, а вовсе наш цербер, которого, между прочим, в здании тогда не было.
– Это все в один день.

Это, думает Алваро, все было не то что в один день. Это все было почти подряд. От побивания синьора айсберга до пропажи его сына прошло часа от силы три-четыре. Пока разняли, пока отправили да Монтефельтро к медикам, пока нажаловались Франческо на инцидент... в это время младший решил поставить интересный опыт на маньяке. Куда папа, туда и сын. Буквально.

Но Франческо - это Франческо. Это для нас, простых смертных, три часа - это три часа, и события идут одно за другим. А у него...

У эфирного нелинейного существа лицо такое, словно он сейчас тоже свалится с каким-нибудь фальшивым ударом. Бело-мраморное, изумленное и пустое.

– То есть он вот с этим... он меня до рассвета разбудил криком, что это - ваш маньяк.

– Кончайте дурочку валять!
– Столик летит в одну сторону, кресло в другую, Франческо съезжает с подлокотника вниз, его счастье, потому что удар проходит мимо... никто ничего не успевает.
– Вы ему запретили идти с группой захвата! Все вы знали!

Алваро очень быстро оказывается на ногах перед доктором... и вновь в кресле. Дышать нечем. Дышать совсем нечем. Хорошо, что под дых. А то у нее еще и ноги есть... но хорошо, что пришлось все-таки по нему, а не по Франческо - и плохо, что хватило только на один удар.

Но страшную женщину уже держит Рауль. Очень крепко, захватив сзади, отступая назад, и при этом что-то ей очень мягко на ухо говорит.

– ...тихо, да перестаньте же, пожалуйста...
– слышит Алваро, когда делает четвертинку вздоха.
– Сейчас мы во всем разберемся, ну разве вы не видите?

– Я вам сейчас так перестану, - шипит Камински, - вы забудете, как "забывать"! Себя вы можете гробить как хотите, но выжимать насмерть, а потом мне тут глаза закатывать? Дрянь...

– Докт-р К-мински, - старательно выговаривает Алваро.
– Фр-нческо н-кому н-чего н-запрещал.
– Вдох. Ну вдох же. Ну хоть половинку.
– Это я запретил. От его имени. Никто не удивился - я же секретарь. А я все знал, Максим меня шофером таскал, чтобы никто не понял, как ему плохо.

– Что?..
– хором выдыхает коллектив, включая Камински, которая перестает брыкаться.