Портартурцы
Шрифт:
— Вот тварь какая злющая. Как они сами всех прикалывают, так думают и про нас… Да разве русский позволит это себе?!
Ночью 27 мая охотники вытеснили японцев с двух высот близ Средней Артурской дороги. Через два дня восемь охотников с подпоручиком Лентионовым подобрались, благодаря туману, к японцам, занимавшим высоту, и с криком «ура» бросились в неприятельские окопы. Японцы не выдержали и убежали вниз по Средней дороге, оставив победителям ружья и амуницию. Смельчаки пытались проникнуть дальше, но были остановлены японским ружейным огнем с высоты № 51.
К ночи с 30 на 31 мая охотники приготовились более основательно. Они подошли на версту к двум небольшим японским бивуакам у горы Лазасань и обстреляли их залпами. Во вражеском стане поднялась тревога, заиграли рожки, и японцы открыли сильный огонь по всей линии. Но охотники подались к югу и все же прогнали японцев. Неприятель засуетился, начал убирать от деревни Талингоу свои обозы и развернул против смельчаков до двенадцати рот. К вечеру охотники получили приказание отступить. За все эти дни в разведочных партиях выбыло из строя семь человек, в числе их — трое убитых.
На рассвете партия японцев, подойдя к деревне, в которой расположилась охотничья команда, открыла огонь. Подпоручик Бурневич послал разузнать в чем дело.
— Есть дело! — крикнул стрелок-разведчик. — Едим свежее мясо!
Подпоручик спросонок ничего не мог понять.
— Дозвольте, ваше благородие, атаковать. Только скорее.
— Идем, посмотрим.
С дерева около полуразрушенной стены подпоручик увидел стадо скота, которое перегоняли с полуострова Хухай к японским позициям.
— Занятно! А мы без свежего мяса!
После осмотра местности и минутного раздумья подпоручик коротко бросил:
— Атаковать!
Охотники разделились: одна часть поползла, другая улеглась за стену в засаду. Два человека остались на прежнем месте и, перебегая вдоль стены, стреляли то там, то тут, создавая впечатление большого отряда. Неожиданный обстрел смутил японцев, но отнять стадо — значит наполовину потерять людей.
— Стрелять впереди скота, так, чтобы пыль под носом у быков поднималась, — приказал подпоручик.
Уловка удалась. Стадо повернуло обратно.
— Обстрелять погонщиков!
Стадо несколько секунд металось то в одну, то в другую сторону. Наконец, животные рассыпались по полю, а часть их побежала прямо на стрелков в деревню: видимо, многим коровам и быкам она была родной.
— Вот это здорово! Лови и айда к своим.
— Как можно скорее! — приказал подпоручик Бурневич. — Пока они чешутся, нам свежего борща наварят.
4
Наступательное настроение охватило оба фланга. Пока штаб раскачивался с укреплением Хуинсаня, команды Немченко, Бицоева и Злобинского все время беспокоили японцев и не давали им продвигаться вперед. Это вселило в японцев уверенность в начале активных действий русских. Враг примолк, чего-то выжидая. Глядя на их окопы в три яруса, можно было подумать, что они собираются брать крепость измором.
Бицоев, Злобинский и Немченко собирались вместе очень редко. Но при всяком общем свидании они разрабатывали план атаки японских окопов. С ними во многом был согласен и подпрапорщик Сидоров.
На гору Хуинсань прислали два поршневых орудия и дымный порох.
— Слава тебе, господи, открываем свой Севастополь, — ехидно рассмеялся Злобинский.
— Все же пушки, раз других нет, — примирительно сказал Бицоев.
— Да ведь после Севастополя прошло ровно пятьдесят лет. Я еще согласен поставить эти воробьиные пугала где-нибудь для заслона, для отвода глаз. Но тут, на самом виду стрелять дымным порохом!.. Говорят одно, а делают другое…
— Все же эти пушки скорострельнее севастопольских.
— Еще бы! — Злобинский хохотал долго и неудержимо,
— Это ты не к добру, — с досадой проговорил Бицоев.
— Нет ложек — не вари щей! По колпакам, по колпакам бы наших поваров… Пирог пригорает!
— Ты что это сегодня? — со злобой подступил Бицоев к своему приятелю.
— Не беспокойся. В нашем поведении ничего не должно измениться, но их надо выпороть!
Бицоев остолбенел. Его широкое лицо выражало крайнее недоумение. В словах Злобинского звучали нотки обиды. На кого? Ну, понятно, не на него, поручика Бицоева, и уже во всяком случае не на солдат… Он прав… Нас толкают на рискованные дела, не обставив предприятие всеми последними достижениями науки. Японцы нас перегоняют, инициатива в их руках.
— Вот ты напыжился. А что изменилось после посещения полковника Киленина? Если японцы остановились, то нам нужно действовать. Надо инициативу брать в свои руки, — не унимался Злобинский.
— Вот это верно. Инициатива, инициатива…
Весь день 31 мая поручик Бицоев ходил веселый, в фуражке, сдвинутой на затылок. Еще с утра он несколько раз подходил к кашевару:
— Ты смотри у меня. Сегодня обед должен быть на славу. Получишь лишних десять банок консервов. Банки будешь открывать при мне, и мясо в суп заложишь при мне. Мы и прикинем вместе, сколько требуется консервов, чтобы получился наваристый суп для всей нашей команды. Солдат нужно кормить так, чтобы от их брюха неприятельские пули отскакивали… Что ты будешь делать со своей кухней без стрелков, если они от недоедания завянут на позиции? Придут японцы и заставят тебя не кашу варить, а нужник убирать!
— Так точно, ваше высокоблагородие.
Сумерки сгущались. Поручик Бицоев собрал свою команду:
— Нам нужно сегодня атаковать японские окопы, вон те, на высоте, что тянутся от деревни Лангетыри. Видите?
— Так точно, ваше благородие. Мы же их знаем. Мы не раз лазили туда. Там и японцев-то немного, почитай, около двух рот.
— Две роты, это уже сила.
— Это когда они на ногах, в вытяжку, а в окопах они вроде желтых тараканов.
Охотники громко засмеялись.
— Японец, он маленький, штыка боится. Только артиллерией и берет.
— Преуменьшать опасность не следует, — серьезно сказал поручик. — Но выгнать их из двухэтажных окопов мы должны… Этим мы выясним их силы.
— Мы с вами, ваше благородие, куда угодно.
— Пойдем шагом, тихо и спокойно, затем ползком, брюхом плотнее к земле, чтобы ни один камень не тронуть с места.
Охотники заулыбались. Они знали уже о нагоняе кашевару и, желая польстить своему начальнику, крикнули:
— Брюхом плотно никак невозможно!
— Почему?
— Уж больно хорош суп был сегодня у нашего Митряева.