Послания себе (Книга 3)
Шрифт:
Дрэян хотел было поднять его на смех, но вовремя заметил, что Хадд и не собирался шутить над глупостью желторотого братишки.
– Но он же северянин!
– достаточно неуверенно возразил Саткрон.
Фирэ отдул со лба каштановый чуб и даже слова не прибавил к сказанному.
Хорошо ему болтать: он не "тес-габ". А вот брат у него как раз наоборот. Могучий покровитель. Шестнадцатилетнему желторотику такое положение, как у Хадда, должно казаться пределом мечтаний и вообще вершиной земной власти. Да только что-то не видать, чтобы Фирэ питал какое-то особое почтение к иерархическим вершинам в организациях "габ-шостеров".
Позади них послышался легкий сигнал машины. Парни оглянулись.
На месте водителя Дрэян разглядел "змеюку", жену экономиста Тессетена. Она вытянула тонкую, худую руку в направлении Хадда, и россыпь браслетов со звоном перекатилась от запястья ближе к локтю. Затем рука, снова зазвенев, перевернулась ладонью вверх, и женщина сделала пальцами повелительно-подманивающий жест. Долго мне еще ждать?
– как бы говорила она. И Хадд пошел. Постоял возле дверцы. Кивнул. Сел внутрь.
"Тес-габы" переглянулись. Фирэ поднялся со скамейки, отряхнул штаны и отправился погулять.
Дрэян гадал, что могло понадобиться этой особе от таких, как они, но в голову ничего существенного не приходило. Оставалось только ждать возвращения Хадда.
Земля в который раз за день затряслась и, хотя ничего серьезного колебания под ногами не предрекали, сейчас толчки были достаточно сильными. Туземцы, праздные и занятые работами, как по приказу подались прочь от высоких каменных строений. Дрэян усмехнулся: мы для них, конечно, всесильные боги, но почему бы не спрятаться в более привычных и безопасных своих гадючниках, если уж начнется?.. Как и ожидалось, тревога оказалась ложной: поволновавшись немного, почва притихла и вновь из зыбкой трясины превратилась в заслуживающую полного доверия твердыню.
Чуть в стороне от площади, возле громадного полусфероида, стоящего как бы на ободе и обращенного плоскостью к улице, торчало несколько зевак-оританян - в основном молодежь, но были и более солидные жители. Пластины проецировали в увеличивающий порт выступления представителей орийской верхушки. Все их доводы сводились к одному: цивилизации Юга и Севера непременно выйдут из кризиса, и все будет, как раньше. Никакой паники. Геологических катастроф, тем более, планетарного масштаба, ученые Оритана не предрекают. Беспокоиться не о чем. Голосуйте за такого-то (имена этих олухов Дрэяну почему-то не запоминались). Он сделает так, что все наладится, вы будете несказанно довольны.
И тут же странным диссонансом, словно две фальшиво взятых ноты, звучали вопли оппозиционеров, прессы, отдельно взятых граждан государства, явно доживавшего свои последние дни.
– Мы все - свидетели конца света и агонии некогда великой цивилизации! Грядет смерть Четвертого Солнца, предсказанная нашими великими "куарт" в невообразимом прошлом! То, что случилось с Оританом пятьсот лет назад, было лишь генеральной репетицией истинного светопреставления. Уже сейчас учеными установлено, что наш континент излишне быстро дрейфует к самой южной точке планеты. В этой точке уже и так находятся некогда населенные области, и льды наступают все ближе к сердцу Оритана. Изменения климата влекут за собой гибель привычной южанам флоры и фауны. Она скудеет час от часу, буквально на глазах. В центральном Зоо-Эйсетти вчера околел последний на планете тигр, длина клыков которого достигала 18-ти пагов и 3-х ска...
Дальнейшая судьба многострадального Зоо-Эйсетти Дрэяна не интересовала, потому что жена экономиста наконец-то отвязалась от Хадда. Тот вернулся, весьма довольный походом.
– Надеюсь, Хадд, она не домогалась твоего тела?
– поддел Саткрон.
Дрэян хохотнул и с радостью поддержал приятеля:
– Верно-верно! А то, кажется мне, она готова поиметь все, что движется, а от того, кто хоть немного смазливее Тессетена, она просто...
Хадд прервал его одним взглядом и тем самым навел идеальный порядок. "Тес-габы" замолкли и уставились на него.
– Впредь мы должны звать ее "атме Ормона". И никак иначе. Она - наш билет в будущее...
– торжественно проговорил их лидер.
Саткрон так и сел на скамью.
– Атме сказала, - продолжал Хадд, невзирая на смятение подельщиков, - что Ал хочет иметь с нами дело, но покуда не желает мозолить глаза себе и другим связью с нами. А посему атме Ал велел атме Ормоне быть посредником между ним и нами и руководить нашими действиями... А где Фирэ?
– Так что мы должны будем делать, Хадд?
– спросил Саткрон.
– Где Фирэ?
"Тес-габы " развели руками. Маловозрастный бродяга мог быть где угодно.
– Мне надо поговорить с братом, - заявил Хадд.
– А что хочет твой "атме Ал"?
– не смутившись неудачей Саткрона, повторил его вопрос Дрэян.
– Чтоб мы следили за порядком в городе. Чтоб павианы не наглели, как наглеют. Чтоб не было мятежников, когда наших понаедет на континент еще больше... В общем, нам улыбнулась удача... Не знаю, как вы, а я пойду искать Фирэ...
Какие-то дальние всполохи, свет в конце тоннеля, брезжили в сознании и душе Танрэй. В самый подчас неожиданный момент в ее голове складывались строчки прекрасных песен или стихов и, неуловимые, вновь исчезали. Она звала их, она огорчалась, когда теряла крылатую покровительницу, когда ее древняя "куарт" вдруг замолкала и пропадала в пене векового забвения. Но Танрэй знала, была уверена, что стоит на пороге. Осталось только сделать шаг, последний, решающий шаг...
А внутри нее уже то потягивался, словно игривый котенок, то трепыхался, как проголодавшийся птенчик, их с Алом будущий сын. Танрэй задумчиво прислушивалась, как он пробует свои силы, и видела его сны, и размышляла о нем - какой он, какая у него судьба. Тогда строчки - для него - появлялись снова. Теперь в них был смысл, они были нужны, необходимы. Ради него, думай ради него, ради него вложи свою душу во все, что ты сделаешь! А ты сделаешь, сделаешь! Рано или поздно, ты это сделаешь!..
Нат несколько раз встряхнул острым ухом, чтобы назойливые мухи не мешали ему спать. Но мухи почему-то не улетали, и он раскрыл один глаз. Внутреннее веко сползло со зрачка и открыло обзор. Волк нацелил свой слух на источник надоедливого звука. Ну еще бы! Прогонишь таких мух! Это хозяин говорил в темную штуку искусственного происхождения, которую для чего-то держал у самого уха, и для дремлющего Натаути его голос был похож на жужжание насекомых. Волк стал вслушиваться в слова и взглянул на хозяйку. Та что-то чертила на бумажке, сидя за столом, и время от времени прикрывалась ладонью, прыская от смеха. Нат снова посмотрел на Ала. Тот наконец замолчал, но мимика его была красноречивей всяких заумных фраз. Хозяин откровенно смеялся над теми, кто говорил с ним через этот темный предмет, но теперь делал это молча. Отвлекаясь от своего занятия, Танрэй тоже наблюдала за его физиономией. "Да что вы говорите?! Ну на-а-адо же!"; "Ну, еще бы! Как же, как же!"; "Я верю вам, как самому себе! Разумеется, о чем речь?!"... Хозяйка хохотала, а Нат подумал, что люди любят обезьянничать не меньше самих обезьян, а подчас это у них получается даже лучше.
– Хорошо. Я вижу, что мы с вами не сможем договориться, вволю наглумившись, подвел итог хозяин.
– Всё! Не надо! Да, мы разговаривали с вашими представителями, и уже не один раз... Прощайте.
Он положил темный предмет на стол и, упершись руками в спинку стула, покачал головой.
– Так ничего и не выходит?
– спросила хозяйка.
Ал выдохнул, прикрыл глаза, еще раз качнул головой и прошел мимо волка. Нат проводил его взглядом и посмотрел на Танрэй. Та поднялась и пошла следом за мужем.