Послания себе (Книга 3)
Шрифт:
Кулаптр ничего не ответил.
Из всех четверых, кто сидел в машине, только Нат непрерывно ощущал слабое потряхивание в недрах земли. Дикари говорили, что это ворочается новое, Пятое, Солнце, легенды о котором принесли пришельцы с южного материка. Может быть, и волк представлял себе что-то в этом роде, а потому беспокойство Природы отражалось и на нем. Будь он помоложе, то тихо поскулил бы от неопределенной тоски - или по родине, или по прошлому. Но старику не пристало такое поведение. Он вздохнул и положил умную морду на колени Танрэй. Чуткое ухо уловило быстрое-быстрое сердцебиение;
Танрэй запустила пальцы в густую серебристую шерсть на его холке и шее - только там она еще оставалась пушистой и красивой, как раньше. Рука утонула, потерялась. Да уж... Лучше я дождусь ночи, убегу подальше в горы, в джунгли, к самой зиме во льды и айсберги, и там воем сброшу накопившуюся за день кручину... Я расскажу звездам и Селенио все, что я думаю о жизни этой и все, что хотел бы от них узнать... А сейчас погладь меня, хозяйка, мне нравятся твои руки...
Машина обогнула холм, и глазам пассажиров представилось грандиозное зрелище.
Под свинцовым небом, в окружении притихшего перед бурей леса, комплекс выглядел и мрачно, и величественно. Основное здание храма напоминало огромный манеж, внутри и наружи которого располагались здания-спутники, кажущиеся крошечными на фоне исполина, но на самом деле тоже громадные конусы с винтообразно уходящим к вершине карнизом. С северной части постройки до сих пор еще не убрали "леса", что говорило о незавершенности работы. Кроме того, на каменных блоках пока еще не было полагающейся облицовки. Окруженный похожими на свечи темно-зелеными деревьями, храм возвышался над джунглями, как монумент в честь самой Природы. Западный конус уже начали оплетать лианы, несмотря на то, что со времени его создания не прошло и полвитка Земли вокруг светила. Танрэй вспомнила, что Ал рассказывал что-то о замыслах Кронрэя: у восточного конуса по окончании строительства засверкает гладь искусственного бассейна, южный озарится светом гигантского факела с негаснущим огнем. Северный был похож на обсерваторию, недаром астрофизик так часто говорил именно о нем и недаром он требовал столь тщательной доработки.
Машина въехала в комплекс. Танрэй, опираясь на руку Паскома, вышла наружу и, не глядя себе под ноги, осмотрелась. На лице ее был восторг.
– О, Возрождающий Время, теперь ты превзошел самого себя! воскликнула она идущему им навстречу созидателю.
Кронрэй распростер объятья:
– Как давно я тебя не видел, златовласая муза!
– он слегка прижал ее к себе.
– И ты здравствуй, маленький Ал!
– созидатель слегка наклонился и засмеялся: на их родине с незапамятных времен было принято приветствовать еще не родившиеся души наравне со всеми, кто нашел воплощение.
– Когда же твоя мама наконец потеряет свою стройность? Ты не спешишь, увалень!
– Ну вот, он подумает: не успели мы появиться, как нас засыпали упреками!
– отшутилась Танрэй. Ей уже надоели постоянные укоры окружающих, дескать, совсем не заметно, что ты вот-вот станешь мамой, наверняка, мол, Паском ошибся, и у тебя будет девочка. Но обижаться на Кронрэя она не могла бы, даже если бы захотела.
– Ну, как тебе?
– созидатель повернулся и неопределенно повел рукой в сторону своего детища.
– Я не могу найти слов, достойных тебя!
– откровенно созналась она.
– Он сам захотел таким получиться, а я лишь исполнял его веления... Он уже существовал где-то, и мы только лишь помогли ему воплотиться в нашем мире... Скажи же, друг мой, у него есть душа?!
– Кронрэй-Кронрэй! Ты напрашиваешься на похвалы! Тебе не стыдно?
– женщина покачала головой и взглянула на Паскома. Тот рассматривал здания и одобрительно кивал.
– Я не могу ничего сказать, кроме того, что ты достоин носить имя своего великого "куарт"...
– Я не для одного себя прошу похвал. Здесь живут души нас всех - никто не обошел стороной эту стройку...
– Кроме меня, - вставила она.
– Но ведь и ты здесь!
– Увы, я не смогу внести свою лепту: леви-транспортировке я, в отличие от вас, не обучена, а вручную, боюсь, я не сдвину даже самую маленькую глыбу из припасенных тобой...
– Да что ты?! Ерунда! Одно твое присутствие воодушевит любой из этих камней, друг мой! Смотри, даже Сетен изволил подняться к нам из своих подземелий!
– беззлобно поддел Кронрэй экономиста, который и в самом деле поднимался откуда-то из-под фундамента пристройки.
Вот уж кого Танрэй не ожидала увидеть здесь и сейчас, так это Тессетена. Почувствовав общий смысл ее настроения, созидатель добавил:
– Сегодня просто день посещений. Как будто вы сговорились приехать сюда именно в этот час.
Тессетен вытирал вымазанные глиной руки, рукава его рубашки были по-рабочему подкатаны, повязка на голове почти распуталась, и концы ее падали за плечи; Сетен не поправлял ее, чтобы не испачкать.
– А-а-а!
– насмешливо протянул он.
– Экскурсия! А где же твои дети Природы, сестренка? Ты не всех сюда притащила?! Если мне не изменяет зрение, то я вижу всего-навсего одного... м-м-м... как там его? Орангу-Тангу? Павиана? Мартышку?
Ишвар насупился: кое-что из речей белого бога он все же понял, но не сообразил, почему же тот сердится на его род.
– Ты невозможен, Сетен!
– Танрэй сжала губы.
– Как будто, сестричка, ты только что об этом узнала... Но разве мне не простится столь маленькая слабость за мой благородный порыв помочь нашему созидателю и внести посильную лепту в его безу-у-умно великое дело?
Она не смогла сдержать улыбку, как и Кронрэй.
– Если тебе не трудно, золотая муза...
– он указал на повязку и склонил к ней взлохмаченную светловолосую голову.
Танрэй аккуратно поправила влажный от пота холщовый шарф, охватывавший лоб и придерживавший ситцевую накидку. Он стоял перед нею, словно укрощенный причудливый бык, отведя руки и покорно согнувшись. В его русых волосах уже проглядывала седина, хотя, как было известно Танрэй, Сетену не исполнилось еще и тридцати семи. Она успела заметить, что от него веет какими-то травами, заваренными в полную Селенио - непременно в полную! И еще - молоком, потому что все знали, как любит молоко экономист. В особенности - запивать им яичницу.