Послания себе (Книга 3)
Шрифт:
– Все ведет к нему...
Зейтори тоже выбрался из-за руля и присоединился к спутникам. Танрэй инстинктивно заслонила собой Ната, но тот не позволил ей этого и вышел из-за нее, чтобы сесть слева от хозяина.
– Идемте, мы покажем, - сказал оританянин.
– Они, - он кивнул на дикарей, - перенесли его в хижину... Этот человек не из Кула-Ори, вот в чем вся беда... Он - посланник соседей...
Ал оглянулся на жену:
– Танрэй, - произнес он, - идите с Натом домой...
Она покачала головой:
– Нет, мы тоже пойдем!
Волк поднялся и встал на сторону хозяйки. Ал понял, что спорить бесполезно, и кивнул. В окружении толпы они отправились в поселок - в тот самый, где впервые появились после приземления "Саха". Люди сторонились Натаути и поглядывали на него с разными выражениями эмоций: кто-то со страхом, кто-то с ненавистью, а кто-то - с суеверным ужасом, словно волк был не животным, а за что-то прогневавшимся на людей богом-оборотнем.
Возле хижины с покойником стояло несколько человек соседнего племени. И без того эмоциональный их язык теперь был откровенно враждебным. Какая-то женщина не удержалась и швырнула в волка камнем. Нат отскочил и зарычал. Танрэй знала, что просто так он не кинется ни на кого, но ворчание остальные расценили как очередное подтверждение его виновности в убийстве.
– Они зря перетащили его с места смерти, - тихо сказал Зейтори на языке Оритана.
Голубоглазый ори услышал его.
– Мы тоже просили их оставить труп на месте, но они не послушали. Сказали, птицы и звери растащат останки...
Навстречу собравшимся шла хозяйка рода, полная туземка в одежде, отдаленно напоминающей облачение Ормоны. Если на жене экономиста ее "змеиная" броня была из искусственного материала и смотрелась неотразимо, то дикарка выглядела как-то нелепо: коричневатый жир свисал и выпирал отовсюду, где тело не было закрыто плохо заштопанной чешуей, грудь болталась, а не выведенные под мышками волосы смотрелись и того неприятнее. Но шла она величественно, и дикари склонились перед нею в почтении. Женщина подозвала к себе девушку из своей свиты и что-то сказала ей. Хозяйка не изучала искусственного языка, привезенного орийцами, и потому нуждалась в переводчике. Девушка кивнула и, скрестив ноги, села на землю возле нее. Полнотелая туземка заговорила. Несмотря на отрывистость фраз, речь ее не казалась раздраженной, да и взгляд главы рода был покоен и полон достоинства.
– Хозяйка говорит, - перевела девушка, - что пришла, чтобы разобраться в происшедшем...
– она вопросительно взглянула на Танрэй: являясь ученицей "златовласой богини", дикарка всегда испрашивала у нее одобрения - правильно ли она говорит; это уже вошло у нее в привычку, и даже необычность ситуации не заставила ее изменить правилу.
– Мы тоже, - ответил Ал.
Хозяйка посмотрела на Танрэй и что-то добавила. Девушка-переводчица смутилась и явно через силу перевела:
– Хозяйка спрашивает, не лучше ли будет, если атме не станет смотреть на это?
Ал промолчал. Он был того же мнения, что и хозяйка племени, но если жена что-то решила, то ее все равно не переубедишь.
– Передай хозяйке, - проговорила Танрэй, - что это касается и меня, и в стороне я не останусь.
Услышав перевод, полная туземка склонила голову в знак приятия этого решения. Затем подняла руку, как бы отсекая себя, Ала, Танрэй и Зейтори от всех остальных. Переводчице она сделала отдельный знак, и та поднялась.
Толпа осталась снаружи, а все, кого "выделила" хозяйка, вошли в хижину. Нат держался между Алом и Танрэй, и вряд ли что-то смогло бы послужить ему препятствием на пути.
На утоптанном земляном полу жилища лежал завернутый в окровавленную шкуру быка труп. Возле него сидел туземец из соседнего племени. При виде вошедших он выпрямился и что-то резко сказал хозяйке. Та не изменилась в лице и коротко ответила. Туземец подобрался, встал и, с негодованием взглянув на волка, но при этом обогнув его, вышел наружу. Хозяйка указала переводчице на шкуру. Девушка откинула край и отступила в священном трепете, пряча глаза и склоняясь. Глазам людей представилось жуткое зрелище. Танрэй с глухим вскриком прижалась лицом к плечу мужа.
Труп был полуобглодан, и только по некоторым деталям одежды еще можно было установить, к какому племени принадлежал погибший. При этом сразу становилось понятно, что рвал его не тигр и не пантера, а зверь помельче, вроде волка или шакала. Правую руку долго мусолили зубами, но оторвать ее до конца хищнику так и не удалось, а тигр сделал бы это в один прием, даже не задумываясь. Нат прикинул и решил, что будь он на месте убившего, то не стал бы связываться с суставом и сухожилиями, а отхватил бы где-нибудь в более хрупком месте, где косточки раздваиваются и кажутся тоненькими, как у птицы.
Рядом с покойником лежала заостренная палка, которую тоже порядком погрызли все те же зубы. Если убитый был не из робкого десятка, то такой палкой он вполне мог бы отбиться от одного зверя. От одного. И, видимо, отбивался: недаром убийца потом в слепой ярости кромсал и руку, которая нанесла удар, и орудие, причинившее столь сильную боль... Волк уже по запаху знал, кто это. Если бы он умел говорить! Если бы не наказание немотой! Животное, обреченное жить среди людей, но немое - это суровое проклятье...
– Я вижу, что это сделал зверь, похожий на волка, осторожно проговорил Ал, стараясь изъясняться на искусственном языке как можно проще и понятнее для переводчицы, дабы его не истолковали неправильно и не вынесли Нату несправедливый приговор, - но ничего не указывает на МОЕГО волка... Кто решил, что это сделал Натаути?
Хозяйка выслушала его слова и перевод, взглянула на волка, на Танрэй, на убитого.
– На твоего волка указывает одно, - произнесла вслед за нею девушка и тоже указала на недавно разорванное ухо Ната.
Доселе молчавший Зейтори решил вмешаться:
– Досточтимая атме, - сказал он, складывая руки на груди и глядя прямо в лицо хозяйке, - все можно сделать гораздо проще, чтобы доказать, что Натаути ту не при чем. Мы возьмем образцы слюны и крови с трупа и с посоха и выясним, кому что принадлежит. В джунглях достаточно зверей кроме Ната. Волки здесь тоже водятся. И шакалы.
Хозяйка покачала головой. Девушка выслушала ее ответ.
– Хозяйка говорит, что всех диких волков и шакалов давно распугал прирученный волк, потому что он - оборотень, а лесные звери боятся духов тьмы так же, как и люди. Поначалу и она считала это за добрый знак: хищники перестали нападать на людей. Но то, что случилось, перечеркивает все заслуги оборотня...