Послания себе (Книга 3)
Шрифт:
– Прими, атме, и будь к нам добр...
– туземец положил птицу в шаге от волка и все так же на полусогнутых вернулся на место.
Волк чуть-чуть наклонился, шевельнул кончиком носа и снова выпрямился. Грудь его выпирала вперед, голова чуть откидывалась назад, и вся осанка зверя говорила о божественном происхождении Ната. Простые волки и собаки держатся иначе. Атме Натаути бог. Он - страж златовласой богини и ее высокого спутника... И он за что-то рассержен на смертных, ибо люди продолжают пропадать уже в течение многих лун и иногда их находят в джунглях растерзанными.
– Прими, прими, атме!
– шепотом заклинал Ишвар, стараясь не шевелиться.
Волк тяжело вздохнул, встал, поднял с земли подношение и унес в чащу.
Ишвар воздел руки к небесам и пробормотал слова благодарности.
Гости из Тепманоры - страны, что лежала на северо-запад от Кула-Ори - постепенно избавлялись от лишних одежд. Они тоже были оританянами, только с северного континента, уже давно закованного во льды и затопленного океаном, но к жаре "бархатного пояса планеты" не привыкли. В местности, где они теперь обитали ("Тепманора" дословно переводилась с языка северных ори как "Край деревьев с белыми стволами"), климат был суровым, как и на погибающей родине. Затравленные кознями зимы, они старались одеваться как можно теплее и до последнего не могли поверить, что в этом сезоне солнце способно палить так нещадно, как никогда у них.
Разъезжая по Кула-Ори в сопровождении правителей нового города, они восхищенно прищелкивали языками и пальцами и воздавали хвалы мастерству Кронрэя. Созидатель был смущен, но сиял от гордости. Одно дело - похвалы тех, с кем ты возводил все это, восторг наивных дикарей или деланное почтение в общем-то безразличной серой массы приезжих - и совсем другое оценка независимых, но знающих в этом толк, равных, соотечественников. Совсем другое. Талант нуждается в поклонниках и пальцещелканиях, а визитеры пальцы не жалели от души.
Лидером тепманорийской миссии был широкоплечий бородач с пшенично-русыми, золотистого оттенка, волосами. Лицо у него тоже было широким, улыбчивым, черты, как у большинства северян - мягкими, пропорциональными, не крупными и не мелкими. И звали его Коэтл, по-асгардски. Он был немногим ниже Ала, но в них обоих было какое-то сродство. Созидатель сразу отметил про себя что-то общее между ними. Разве только, оговорился Кронрэй, в бородаче было больше воинственности, Ал же какой-то чересчур утонченный - боец из него тот еще...
Когда гости вдоволь насмотрелись на красоты архитектуры, хозяева повезли их в главный дворец Кула-Ори, выстроенный специально с этой целью. Большой, "Тронный", зал уже гудел в ожидании пиршества, на которое было приглашено чуть ли не четверть города.
Кронрэй ощутил тяжелое ПРИСУТСТВИЕ и обернулся. Обернулся и Ал, почувствовав, вероятно, то же самое. Откуда ни возьмись, за их спинами стояла Ормона. Она слегка улыбнулась гостям и вперила взгляд в астрофизика. Созидатель не упустил из вида того, как отметил ее появление бородач-Коэтл. Видимо, так было испокон веков и так будет до конца мира: разные полюса неизбежно тянутся друг к другу именно с тем, чтобы потом оттолкнуться и притянуться к тому, что ближе и привычней. Подтверждения своей теории Кронрэй находил едва ли не на каждом шагу......
– Где же твоя жена, Ал?
– спросила Ормона.
– Надеюсь, что дома.
Супруга экономиста усмехнулась:
– Странно, что ты не привел ее похвастать перед гостями: с ее круглым животиком она выглядит, словно шарик на ножках - так мило!
На этот раз ей не удалось привести его в замешательство.
– Конечно, дорогая Ормона, - Ал подал ей локоть, - в этом мире все стремится к совершенству, а что может быть совершеннее самой сферы?
Ормона холодно рассмеялась и взяла его под руку:
– Что ж, зато с моей лучшей половиной все гораздо прозаичнее: Паском посоветовал ему не нагружать больную ногу еще пару дней. А ведь Сетен так хотел почтить приветствием наших соотечественников...
– она слегка поклонилась бородачу-Коэтлу, и тот в восхищении приложил ладонь к своей широкой груди.
– Тогда все просто, сестренка, - изображая Сетена и даже недурно подражая его голосу, сказал астрофизик, - заменим друг другу наши недостающие половины, вот и все дела...
– С удовольствием.
Обменявшись взаимными любезностями, они подошли к столу. В зале установилась тишина. По правую руку от Ала встали Солондан и Зейтори, слева от Ормоны - Кронрэй. Гостям было отведено почетное место напротив них. Поднявшиеся со своих мест приглашенные горожане с любопытством взирали на происходящее: подобных визитов молодой Кула-Ори еще не знал, так что все это было для местных жителей в диковинку.
– Все мы, - начал астрофизик, ссылаясь на тримагестра, эйрмастера и созидателя, - уже успели поприветствовать наших долгожданных гостей, и потому нам хотелось бы дать слово женщине, которая разделила нашу общую участь на новой земле с самого первого дня. Это очень талантливый и умный человек, экономист. Ормона - тебе речь!
Кронрэй подумал, что как бы там ни было в плане воинственности, а дипломатии и ораторскому искусству обучать Ала не нужно. Может, оно и к лучшему. Они ведь не драться, а создавать новый мир прилетели на эту землю...
Архитектор так увлекся своими размышлениями, что почти пропустил слова приветствия Ормоны. Хотя ничего особенного в них и не было. Правда, лидер гостей, наверное, отнюдь не разделил бы мнения Кронрэя в этом вопросе.
Наконец все сели, зашумели, зазвенели столовыми приборами. Краем уха созидатель уловил слова жены Тессетена, склонившейся к Алу:
– Я должна сказать тебе кое-что...
Что именно она хотела сказать, Кронрэй тогда так и не узнал. Время от времени Ормона поворачивала голову и что-то шептала на ухо астрофизику. На лице Ала проявлялась озабоченность и сосредоточение. Созидатель понимал, что его друг пытается сконцентрироваться и войти в сознание Ормоны, но ему это почему-то не удается. Вскорости веселящие напитки сделали свое дело, и творец Кула-Ори расслабился.
Поразительная тишина... Конечно, все приветствуют гостей из Тепманоры... Но как все чудесно снаружи и до чего тягостно в доме... Несколько витков Земли вокруг светила спустя Танрэй не раз подумает, что в те дни она была другой, совсем не собой. Голова ее отказывалась соображать, и молодая женщина жила скорее инстинктами, чем разумом: так распорядилась Природа, и она была не первой и не последней жрицей этой великой Создательницы.