Посланник смерти
Шрифт:
– Ничего себе, – прошептал Константин, – это что еще за фокусы?
Боковым зрением майор увидел, что тот тянет руку, стараясь коснуться призрачного луча пальцами.
– Ты куда, – оттолкнул он его, – мы же договаривались!
– Да это просто свет какой-то, – неуверенно произнес Константин, неохотно отводя руку, – чем он может быть для нас опасен?
– И где же ты видел свет, который проходит наискосок через зеркало и оканчивается в полуметре от стены?
– Что вы там так долго обсуждаете? – вернулся в комнату набравшийся храбрости Николай.
– Иди сюда, – позвал его майор, – увидишь нечто занимательное.
Подождав,
– Пойдемте, мужики, отсюда, обсудим ситуацию.
– Да что же там обсуждать? – возразил Константин. – Давайте принесем эту штуку наверх, запрем до утра в сейф, а утром…
– Слышишь, Илья, он на завтра рассчитывает, – нервно хихикнул Николай. – Если бы он побывал с нами на первом представлении, не предлагал бы такую бредовую идею.
– Будет вам, – остановил Хромов начавшуюся было перепалку и выключил свет.
– Не хотите эту штуку трогать, не трогайте. Только покажите мне, как ее первый-то раз в руки брали.
– Я стоял здесь, – неуверенно пролепетал Порошин и неуверенно простер ладонь правой руки над граненой «сигарой». – И взял я ее прямо за середину, за хвостовик.
– А кнопок этих ты случайно не задевал? – спросил Константин, указывая на выступающие из переливающегося металла наросты.
– Да черт его знает, – растерянно пожал плечами Шадский, – может быть, я их действительно потрогал. Разве упомнишь? Все так быстро произошло…
Он умолк и, пятясь, отошел от подставки.
Согнувшись над подставкой, Константин осторожно коснулся сверкающей трубки одним пальцем. Ощутив им ребристую поверхность «фонаря», он на всякий случай резко отдернул руку и отпрянул в сторону. При этом бывшая «брошь» только слабо звякнула, и в лаборатории вновь воцарилась напряженная тишина. Несколько осмелев, Константин осторожно ухватил странный предмет за хвостовую часть и, стараясь не задеть ни один из шести каплеобразных наростов, поднял его над подставкой. Увидев, что «фонарь» уже находится в руке у Константина, Порошин с Хромовым непроизвольно попятились.
– Ты будь поосторожней с ней, – тихо проговорил майор, – не тряси.
– Да вы куда побежали? – удивился Константин, заметив торопливо удаляющихся от него коллег. – Я-то думал, мы сейчас ее со всех сторон сфотографируем.
– Нет, нет, – дружно воскликнули Хромов с Шадским, – лучше не будем!
– В таком случае я ее к себе отнесу, – сказал Константин, – пусть у меня в столе полежит.
– Нет, – возразил майор, – лучше положим ее ко мне в сейф, там она сохраннее будет.
С великими предосторожностями упрятав излучающий тепло трансформер в нижнее отделение сейфа Хромова, они разошлись, договорившись завтра же продолжить исследования…
На следующее утро, едва майор поднялся к себе на этаж, он увидел нетерпеливо вышагивающего около своего кабинета Константина.
– Илья, – бросился тот к нему навстречу, – пойдем скорее ко мне.
– Что там у тебя стряслось? – удивился майор. – Дай хоть плащ снять.
– У меня снимешь, – замотал головой Константин. – Кажется, свершилось невиданное чудо. Лучше поспеши, а то самое интересное пропустишь.
Через несколько минут они вошли в его кабинет.
– Садись, – Константин кивнул в сторону стоящего у монитора стула.
Хромов уселся и заинтересованно уставился на экран монитора, на котором
– Кажется, мне удалось найти ключ к этим текстам, – сказал Константин. – Вначале, по аналогии с китайским, я начал искать двусложные и трехсложные псевдобуквенные кластеры. Но попытка не удалась. Тогда я принялся перебирать все варианты буквенных композиций. Получилась тоже полная ерунда, поскольку я насчитал 264 буквы, что для нормального алфавита многовато. Я понял, что вновь двигаюсь не в том направлении. И когда я догадался поподробнее изучить строение, или, если хочешь, геометрию самих букв, то сделал удивительнейшее открытие. Оказалось, что буквы в нем на самом деле не так просты и состоят в основной своей массе как бы из двух частей, верхней и нижней. Гляди.
Перед глазами у Хромова появилось несколько значков, сгруппированных в неравные по длине строчки.
– Обрати внимание, – продолжал Константин, – вот на эти крючочки и волнистые палочки. Теперь посмотри вот сюда, пониже, – передвинул он изображение. Видишь, здесь те же буквы, только снизу у них появились какие-то дописки. Этих дописок я насчитал шесть, после чего предположил, что это что-то вроде гласных звуков, добавляемых к согласным для изменения звучания слога. Затем я обнаружил, что некоторые из этих букв никогда, ни в одном тексте не комплектуются с этими приписками. Я попробовал разные методики, но безрезультатно. И в один прекрасный момент меня осенило. Мне пришла в голову идея о том, что комплектуются попарно только настоящие, значащие буквы, остальные же являются некими служебными знаками. Как только я это понял и придал всем символам текстов условную разноцветную окраску, дальнейшая работа пошла значительно веселее. Довольно быстро мне удалось выявить значок, служащий в качестве точки. Отыскал я в текстах и геометрические знаки, истолкованные мной как числительные. Правда, их оказалось не десять, а почему-то двенадцать.
– Тут ты наверняка ошибся. Может, основных цифр все-таки десять, – перебил его Хромов, рассматривая выделенные синим цветом группы символов, – а остальные обозначают что-то иное – степени, например, или градусы какие-нибудь.
– Да нет, – покачал головой Константин, – не похоже. Честно говоря, этим вопросом я пока толком не занимался. Слушай дальше. Рассортировав все знаки, я выявил еще одну группу символов непонятного назначения в количестве пяти штук, которые непонятно к чему относились, но они ставились в начале каждого смыслового предложения. Я полагаю, что эти знаки выражают определенное время, в котором построена та или иная фраза.
– Так какие же это времена? – удивился Илья. – Времен всего три: настоящее, прошедшее и будущее, а значков пять.
– Видимо, в исследуемом языке существовали и какие-то другие времена. Например, очень далекое прошлое время и… и очень далекое будущее, – сказал Константин.
– Итак, что же после всех этих манипуляций у тебя в конце концов получилось? – поинтересовался Илья.
– Результат в общем и целом таков. Язык, на котором были написаны тексты, содержит, по-моему, всего двадцать восемь букв, из которых шесть играют роль гласных звуков. Кроме того, использовалось двенадцать числительных, пять определителей времени действия и как минимум один разделитель непрерывно ведущегося текстового ряда. Остается еще девятнадцать знаков, назначение которых мне пока не совсем понятно.