После нас - хоть потом
Шрифт:
– Чурило!..
– обеспокоенно шепнула она.
– А ну потрогай: погорелец не отвязался ли?..
Ухватистая пятерня с готовностью лапнула ее за высоку грудь и тут же получила хлесткую затрещину. Чурило крякнул.
– Виноват, ощупался… - смущенно пробормотал он.
– Да тут я, тут, боярышня… - послышался совсем рядом унылый голос захваченного в развалинах погорельца.
– Чего уж там отвязываться?.. Все равно ведь сыщете…
Впереди шуршал незримой травой незримый храбр Нахалко, коему велено было разведывать ведущую к капищу стежку. Понятно, что, кабы не Шалава Непутятична (катись
А главное, конечно, кляли храбры собственные свои не в меру проворные языки. Угораздило же обоих, в самом деле, выскочить наперед: знаем, мол, боярышня, как не знать!.. Не одну ендову зелена вина с тем Докукой раскушали…
Вот и раскушивай теперь…
Думали сначала, что боярская племянница просто затеялась изловить вожака чумазых да и расспросить в теремных погребах о ладушке о своем. Ну это - ладно, дело привычное: унянчали дитятку, даже и не пикнул. Пикни попробуй - с кляпом-то во рту!.. А как выспросили - новая дурь нашла: подавай ей волхвов - тех самых, что Докуку ее ненаглядного под землю к навьим душам спускали! С простыми-то бабами беда, а уж с боярышней - вдвое…
– Нашарил… - радостно шепнул незримый храбр Нахалко.
– Вот оно, капище… Камушек…
И впрямь - кончилась травка, пошла мостовая. Осторожно, опасаясь угодить ненароком в жертвенный колодезь, двинулись в обход выложенной замшелыми голышами площади, пока за частоколом резных идолов не наткнулись на малую избенку, где держали опочив волхвы.
Дрыхли кудесники без задних ног, двери не замыкая. Да и зачем? Кому бы это в голову взбрело среди ночи гулять по запретной для всех Ярилиной Дороге?
Взбрело, однако…
– Ты, Чурило, руби искру и вздувай огонь, - тихо приказала отчаянная боярышня.
– Только подальше отойди, чтоб ненароком не услышали… А ты, Нахалко, готовь ремни. Вязать будем…
– Матушка… - выговорил, разом весь обмякши, Чурило.
– Делай что велено! А не сделаешь - скажу дядюшке, будто вы тут со мной насильно грех сотворили…
И ведь не шутила боярышня, ой, не шутила… Пошатываясь и мысленно поскуливая о пропащей своей головушке, старый храбр вместе с привязанным к нему погорельцем отступил шагов на десять и высек огонь. Нахалко торопливо шуршал ремнями. Понимал пострел: насчет Чурилы боярин, может, и усомнится, а вот ему, молодому да курносому, точно несдобровать…
С кудесниками, противу ожиданий, обошлось даже проще, чем с чумазым вожаком, - пробудились они уже связанными. Чурило вставил лучину в светец, и желтый огонек явил их заспанные изумленные рожи.
– Ну, вы! Волхвы тряпочные!..
– вконец утратив девичью стыдливость, процедила Шалава Непутятична.
– Сказывайте, куда мово Докуку подевали!..
– Ты что это, девка?..
– моргая, проговорил один из них.
– Ты куда ворвалась? Солнышка, что ли, не боишься?..
– Да что мне ваше солнышко?
– неистово крикнула боярышня и вдруг заголосила, подхватив себя под ребрышки и запрокинув бело личико: - Постеля холодна, одеялочко заиндевело!..
Волхвы тревожно переглянулись, сообразив, видать, что дело-то серьезное.
– А главный ваш где?
– озираясь, спросил негромко Нахалко.
– Почему двое?.. Убег, что ли, Соловей?..
– Тоже в навий мир взяли… - хмуро ответил кудесник.
Курносый храбр испуганно охнул и умолк. Шалава Непутятична раскачивалась из стороны в сторону и тоненько подвывала, закатив ясны очи.
– Так ты чего хочешь-то?
– запинаясь, вопросил ее другой волхв.
– Докуку мово!
– Боярышня очнулась и топнула влитой в сафьян ножкой, да так, что со щек слезы брызнули.
– Эк тебя!
– подивился, а то и посочувствовал кудесник.
– Да как его теперь воротишь-то, Докуку твоего?.. Уехали санки, боярышня, под землей твой Докука…
– Сказывай, как его из-под земли издобыть!
– потребовала вне себя Шалава Непутятична.
Тут уже не только волхвы да храбры, вожак погорельцев Пепелюга - и тот рот разинул. Даже в преданиях слыхом такого не было слыхано, чтобы из Нави - да снова в Явь… Разве только в байках досужих… Ну, бес с кочергой - это еще куда ни шло, этим наружу вылезти - раз плюнуть, на то они и бесы… Но чтобы погребенного уже берендея в Явь вернуть?..
– Как-как… Да никак!
– сердито отрубил один из волхвов, однако взглядом при этом вильнул. Так что лучше бы и не отрубал.
– Ах, никак?..
– взвилась боярышня, почуяв, видно, легкую эту неуверенность.
– Так висеть же вам самим на вороте меж Явью и Навью! Вяжи петельку, Нахалко…
Тот попробовал вывязать - не получилось. Страх одолел.
– Матушка… - пролепетал он, так и не сладив с ремешком.
– Да ежели волхвов-то вешать… Осерчает солнышко, все как есть сожжет…
– Да и гори оно все!..
– зловеще отвечала бесноватая Шалава Непутятична и снова заголосила: - Одно было солнышко, один свет ясный!.. Один синь порох в глазу!..
– Да полно вам кочевряжиться-то!..
– угрюмо сказал волхвам старый храбр Чурило, отнимая сыромятную снасть у курносого товарища.
– Не видите, что ли, какая она? Сама утонет и нас потопит… с вами заодно…
Запалив пару смоляных светочей, выбрались наружу. Кудесники неуверенно грозили чарами, гневом Ярилы и всякими прочими напастями, но когда Чурило с услужливым вожаком погорельцев стали при них ладить на жертвенном вороте первую петельку, дрогнули, переглянулись.
– Н-ну… если упросить… - неуверенно начал один.
– Кого?
Но кудесник уже и сам испугался выскользнувшего ненароком словца - осекся, замкнул рот накрепко. Полоскались красные тряпицы пламени, капала с треском на священные камни черная смола. Шалава Непутятична забрала светоч у младого Нахалка, подступила к колодцу и, отстранив храбра Чурилу, так и не изладившего петлю до конца, надолго оцепенела над срубом.
– Упрошу… - чуть слышно выдохнула она и к общему ужасу полезла в бадью.
– Куда ж ты со светочем-то?
– взвыл кто-то из волхвов.
– Там же дерево кругом!..