Последний знаменный
Шрифт:
— Хочешь, я покажу тебе, что еще делает мужчина с женщиной, когда они занимаются любовью?
— Нет, — ответила Виктория, — я совершенно не хочу этого знать.
— Ты хочешь. Он будет трогать твою грудь. У тебя пока нет грудей, ведь так?
— У меня есть, — со злостью возразила Виктория.
— Тогда дай мне их потрогать. — Он прижал руку к ее телу.
Она вскочила со скамейки:
— Отстань!
Адриан только ухмыльнулся:
— А затем он захочет запустить руку тебе под юбку, как раз к твоему разрезу. Подойди, и я тебе покажу.
— Фу! Это отвратительно. Ты отвратителен! Больше никогда не прикасайся ко мне.
Она убежала в дом к гостям. Адриан проводил сестру взглядом, в котором тлела ненависть. Однажды, подумал он, ты будешь лежать голой у меня в объятиях, сестричка. Но пока этот момент настанет, ему нужен был кто-то другой.
Он начал обрабатывать родителей уже по пути домой, когда они плыли по Великому каналу. Джеймс недоуменно потер щеку.
— Жить отдельно? В восемнадцать лет?
— Роберт стал самостоятельным в шестнадцать, — напомнил Адриан.
Джеймсу пришлось согласиться. Не решился он сказать своему сыну, что усматривает огромную разницу в характере его и Роберта. Роберт обладал сильной волей, целеустремленностью, в то время как Адриан... Джеймс не был уверен в нем, он подспудно ощущал порочные черты в характере Адриана, но не мог их до конца понять, а потому и решить, как к ним относиться.
Может быть, мальчику нужен собственный угол, чтобы почувствовать себя самостоятельным. Под присмотром, конечно.
— Тогда мы поищем для тебя дом, — заверил он сына. — Цян Лу займется этим.
Цян Лу, китаец двадцати пяти лет, работал в Доме Баррингтонов с детства. Он был высокий, худой и мрачный. Джеймс решил, что он станет идеальным надзирателем за домом Адриана.
Люси, как обычно, настороженно отнеслась к очередной идее Адриана: как и ее мужу, ей никак не удавалось добиться духовной близости с младшим сыном. В конце концов был найден маленький дом в Международной концессии ниже по реке особняка Баррингтонов.
— Ты обязательно должна навестить меня, — сказал Адриан с гнусной ухмылкой Виктории.
Та показала ему язык.
Адриан не слишком огорчился, ему нужно было пока позаботиться о других важных вещах.
— Первое, чем следует заняться, Цян Лу, это найти подходящих слуг.
— Я об этом позабочусь, хозяин Адриан.
— Нет, я сам выберу себе слуг, Цян Лу. Однако ты можешь мне помогать, если хочешь. Но прежде всего задам тебе вопрос.
— Слушаю, хозяин.
— Чего тебе хочется больше всего на свете?
Цян Лу задумался:
— Долгой жизни и достатка.
— Ты уверен, что достигнешь своей цели?
— Если судьбе будет угодно, хозяин.
— С этого момента — я твоя судьба и твое будущее, Цян Лу. Помни это, и будешь жить в достатке. Забудешь хотя бы на минуту — и окажешься в сточной канаве.
Цян Лу обдумал услышанное и сказал:
— Что вы от меня хотите, хозяин?
— Хочу, чтобы ты подчинялся мне во всем. Ты больше не работаешь на Дом Баррингтонов, а работаешь на меня. Понял?
— Я все понял, хозяин.
— А теперь отправимся обзаводиться слугами. Мы их купим, Цян Лу. Ты знаешь, где это можно сделать без лишней огласки?
— Да, хозяин. Я знаю дом, где есть девушки для продажи.
— Отведи меня туда. Мы, Цян Лу, купим одну и для тебя.
Адриан и Цян Лу входили в город, глядя вверх на оскаленные головы, надетые рядком на прутья ворот. А по обе стороны входа они увидели двоих мужчин, подвешенных в клетках. Оба были еще живы, но обречены на смерть; по размеру клетки едва вмещали одного человека, голова которого просовывалась между прутьями верха. Прутья были придвинуты вплотную к шее человека, его подбородок лежал на пруте, подпирающем глотку, и, чтобы не задохнуться, осужденному приходилось стоять на цыпочках. Судя по вывалившимся языкам и страшному хрипу, оба находились в таком положении уже весьма продолжительное время. Жертвам не давали еды и воды с момента вынесения приговора. Дети мучили их, тыкая палками, девочки и мальчики заключали пари, который из двоих умрет первым. И это была привычная картина для всех городов Китая, где конфуцианский идеал мирного, образованного гражданина уживался с самым жестоким криминальным правом.
Цян Лу вел своего хозяина к центру города через толпы людей: мимо Толкователей судьбы и уличных стригалей, торговцев мясом и продавцов навоза — человеческого и от скотины, — мимо суровых зубодеров и женщин, покупающих шелк, лающих собак и кричащих детей. Наконец они остановились у двери, охраняемой евнухом.
— Этот малый поможет нам.
Евнух проводил их в вестибюль, за стенами которого слышались музыка и смех. Однако он провел Адриана и Цян Лу к боковой двери и впустил в маленькую комнату, где за столом сидела женщина и что-то подсчитывала на счетах.
— Это молодой Баррингтон, мадам Цинь, — представил гостей евнух. — Сын Баррингтона Великого.
Женщина встала. В глазах Адриана она была весьма немолодой, вдвое старше его, но со вкусом загримирована и одета. Ее черные волосы подняты кверху и заколоты, лицо чистое, с чертами если не красивыми, то правильными и волевыми, однако фигура, затянутая в синее платье, выглядела излишне полной.
— Молодой Баррингтон, — приветствовала она. — Ваше присутствие — честь для моего дома.
— Моему хозяину нужно несколько женщин, — объяснил Цян Лу.
Мадам Цинь смерила его презрительным взглядом.
— Зачем еще он мог сюда прийти? — спросила она.
— Он хочет их купить, — сказал ей Цян. — Двух девушек. Девственниц. Чтобы оставить себе.
Мадам Цинь смерила Адриана взглядом, затем раздвинула шторы из бусин позади стола и открыла внутреннюю дверь. Евнух тем временем вернулся на свое место на улицу.
— Садитесь, — пригласила мадам Цинь Адриана, указав жестом на диван у стены. Адриан сел, а Цян Лу встал рядом. — Хотите выпить? — спросила Цинь.