Последняя черта
Шрифт:
— Не потому что ты мне не нравишься, а потому что это чревато. Я точно знаю, что мне на тебя не плевать, но ничего большего обещать не могу.
“Пришёл ведь всё-таки. Что-то, да значит.”
Катя лежала под ним довольным пятнышком, удивившись только, что тот остановился. Подумала, что задела тонкую душевную организацию и, наверное, продолжения не последует.
— Какой ты сложный, — глубоким, томным ещё голосом прокомментировала Катя. — Мне не нужны твои обещания.
Повалила его рядом, прижалась к нему всем телом, требовательно положила его руку себе на талию и сама поцеловала
— Выкинь из головы всю эту гадость. Расслабься уже, наконец. Я устала. Ты тоже. Просто засыпай.
У Лёхи мелькнула мысль, что нужно хотя бы написать о ночном отсутствии, чтоб не волновались, но он забил. Хотя бы сейчас ему хотелось не думать обо всем этом пиздеце. Всё уже сделано, теперь предстояло самая худшая фаза в плане — ожидание и слабая попытка представлять, что будет потом.
— Ты думаешь — я закончил? — глухо спросил он, нарочито сильно прижимая к себе девушку, — Правда?
Катя вздрогнула, взглянула ему в глаза и, кажется, отыскала там отражение своей вовлечённости. Прогадала. Лёха был в большей степени мужчиной, чем грустным мальчиком.
— Тогда бери. — Она закусила губу и посмотрела на него с вызовом. — Бери меня столько, сколько захочешь.
А на самом деле Кате хотелось счастливо визжать.
Глава 15
Даша до него всё-таки дозвонилась с чьего-то левого номера и разговор вышел мягко сказать не приятным. Актёр хотел бы сбросить, как услышал знакомый голос, но не смог именно по этой причине.
—Что ты творишь?! — кричала девушка. — Никита, это пиздец! Тебя же посадят! Понимаешь?
— Дорогая, не...
— Просто объясни мне — что происходит! Ты говоришь ужасные вещи про страну прямо перед камерами, организуешь какие-то митинги... Тебя же выгонят из универа!
— Уже выгнали, — уныло ткнул свою реплику парень. На какое-то время Даша затихла.
— Уже? — неуверенно переспросила она, — Блин, мне жаль, правда... Именно поэтому ты должен прекратить! По сети уже гуляет — какая, нахуй, революция?! Тебе жить надоело?!
Актёр не стал говорить, что уже мёртв. Только тяжело вздохнул, остановился посреди улицы и прикрыл глаза.
— Даш, я тебе все сказал в сообщении. Тебе что-то ещё от меня нужно? Извинений? Прости.
— Не смей так со мной поступать, козёл! — сорвалась она. Ему даже не нужно было думать — сразу нарисовалась картинка: как она резко проворачивается вокруг себя, а длинные, тёмно-русые распущены. Ещё она немного пригибается, как кошка, которая готова бросится на дичь, — Никита, я тебя люблю, понимаешь?! Люблю! Если ты хочешь меня бросить — то скажи мне это в лицо, при встрече, а если не можешь — то забери свои слова обратно! Завтра я тебя жду у памятника Третьей! Понял меня?!
Актёр сбросил. Знал, что Даша туда обязательно придёт, даже если он ответит ей «нет», потому что она знает его в ответ.
Её бы давно, наверное, следовало познакомить с друзьями, но он никак не решался. Даша казалась ему совершенно отличной от них — не такой бесшабашной. Его личным островком
Актёр пошёл дальше. В сумке лежали неподъемной ношей часть документов, а ещё часть отдадут через две недели.
Ему, на самом деле, дали шанс сохранить своё место и, вот удивительно! — бюджетное. Нужно было сказать, что ему заплатили или что-то ещё в подобном духе. Но Актёр не смог — решительно опустился на кресло напротив ректора, сам взял лист из лежащей рядом стопки, ручку и написал заявление об отчислении. Было больно, каждое слово выжигалось шрамами на сердце, но он поставил подпись и попросил отдать копии документов. Аттестат пообещали вернуть потом — бюрократия. Актёр только хмыкнул, попрощался и не смотрел ни на кого, пока шёл по просторным, полным коридорам. Студенты гудели, кто-то смеялся, кто-то даже узнавал его, окликал, но Актёр не обращал внимания. Звуки для него все слились в одно.
— Я не понимаю почему все это происходит, — жаловался он сам себе, — Почему все должно быть именно так? Почему они просто не могут перестать грести к себе в карман? Ведь... Ведь уже порядочно! Неужели не хватает?... Координироваться с ментами по поводу похищения Таши должен Леха.... Звонить, ебать им мозги, что бы не забывали — так просто не отделаются. Ворон предлагал свою кандидатуру, — все равно засветился и сильно, — но зачем ему лезть? На него смотреть больно и тошно уже. Он и без того многое сделал, так что мог попытаться выдохнуть. Слушай, как думаешь, они её отпустят?
«Вряд ли, — задумался Голос, — Хотя не могу точно сказать. А может и отпустят, но не целую»
— Ты мудак, — констатировал Актёр, — Как был мудаком, так им и остался.
Голос довольно расхохотался, но отвечать не стал. Он шёл по набережной, сунув руки в карманы пальто, даже без музыки — ему хотелось послушать город. Его бесконечно удивительный, такой не похожий ни на что шум и гул. Электрокары и их жужжание, реплики проходящих людей, гудки, плеск волн Невы... Подобное умиротворяло в той же степени, что и Даша.
Перед ним вспыхнули гневные, голубые глаза и Актёр едва не заскулил. Но завтра к памятнику он не пойдёт ни за что, ни за какие деньги.
— Николай Прокопьев? Это вы?
Актёр встрепенулся, почти вздрогнул. Позади совершенно неожиданно вырос прилично одетый мужчина в очках.
— А вы, уважаемый, с какой целью интересуетесь? — парень прищурился, стараясь разглядеть в подошедшем какую-нибудь особо выделяющуюся черту, но не мог. Он был совершенно обычным.
— Меня зовут Дмитрий. Я... Я из журнала. Увидел вас на улице, захотел подойти... Вы не могли бы прокомментировать свою речь? Вы так быстро покинули место, я был там, но не успел вас перехватить.