Послы
Шрифт:
— Да, несомненно, в ее обаянии… Но мы говорим о том, что составляет главное отличие.
— Ну, — принялась объяснять мисс Бэррес, — она то, что называется блестящая женщина. Вот и все. В ней добрых полсотни женщин.
— Но в каждом случае, — уточнил Стрезер, — одна.
— Пожалуй. Но в пятидесяти…
— О, столько нам не перебрать, — заявил наш друг и тотчас перевел разговор в другое русло. — Не соблаговолите ли ответить мне на дурацкий вопрос? Она собирается разводиться?
Мисс Бэррес уставилась на него сквозь стекла своего черепахового лорнета:
— Зачем ей это?
Он вовсе не того от нее ждал, но принял
— Чтобы выйти замуж за Чэда.
— Зачем ей выходить за Чэда?
— Затем, что он, без сомнения, ей очень нравится. Она свернула для него горы, сотворила чудеса.
— Так куда же больше? Выйти замуж или жениться, — пустилась в рассуждения мисс Бэррес, — вовсе не чудо: это кто только не умеет, вот уж что доступно всем и каждому. Чудо, когда сворачивают горы, не будучи в браке.
Стрезер помолчал, взвешивая это соображение:
— Вы полагаете, ваших друзей только красят подобного рода отношения?
— Красят! — Что бы он ни сказал, все вызывало у нее смех.
Тем не менее он не сдавался:
— Потому что тогда они бескорыстны?
Но на этом вопросе она почему-то выдохлась:
— Пожалуй. Назовем это так. К тому же она не станет разводиться. И вообще, — добавила мисс Бэррес, — не верьте всему, что говорят о ее муже.
— Стало быть, он не такой уж негодяй? — спросил Стрезер.
— Негодяй, негодяй. Но… обаятелен.
— Вы знакомы?
— Да, встречались. Он bien aimable. [70]
— С кем угодно, кроме жены?
— С нею тоже, насколько мне известно… как с любой, как со всеми женщинами. Надеюсь, вы, по крайней мере, оценили, — круто переменила она разговор, — каким вниманием я окружила мистера Уэймарша?
— О, безусловно. — Но углубляться в эту тему Стрезер пока не стал. — Во всяком случае, — сказал он, решаясь идти напролом, — эти отношения совершенно невинные.
70
очень мил (фр.).
— Мои с ним? Ах, — засмеялась мисс Бэррес, — зачем же лишать их всякойромантичности!
— Я имею в виду наших друзей — ту леди, о которой мы говорили. — Таков был побочный, но вместе с тем органичный вывод, к которому привели его впечатления от Жанны. И на том ему хотелось стоять. — Совершенно невинные, — повторил он. — Я превосходно вижу, что тут происходит.
Сбитая с толку этим внезапным заявлением, мисс Бэррес обратила взгляд на Глориани, считая его неназванным героем стрезеровского намека, но тут же спохватилась, меж тем как Стрезер, заметив ее ошибку, стал ломать себе голову, соображая, что, скорее всего, могло за этим стоять. Для него не было тайной, что скульптор восхищен мадам де Вионе; но являло ли его восхищение чувство, невинность которого не подлежала сомнению? Да, вокруг него и в самом деле была странная атмосфера, а почва под ногами не самой твердой. Он остановил на мисс Бэррес пронзительно-жесткий взгляд, но она уже продолжала:
— А как насчет мистера Ньюсема? Тут все в порядке? Ну, разумеется — иначе и быть не может! — И в присущей ей беспечной манере мисс Бэррес вернулась к вопросу о своем добром друге. — Смею сказать, вы должны только диву даваться, как я еще не выдохлась, без конца встречаясь —
— Знаю ли? — отозвался Стрезер. — Кому, как не мне, это знать. Вам, должно быть, жаль нас до слез.
— Ну вас-то я не имею в виду! — рассмеялась она.
— А следовало бы. Ведь наихудший симптом — в моем случае — то, что вы ничем не можете мне помочь. Это вы — женщина, исполненная жалости.
— Я как раз помогаю вам! — весело возразила она.
Он снова бросил на нее жесткий взгляд и, выдержав паузу, сказал:
— Увы, нисколько!
Черепаховый лорнет, звякнув длинной цепочкой, опустился на грудь:
— Я помогаю вам с Букой. А это немало.
— О, с ним, да. — И, несколько замявшись, спросил: — Вы хотите сказать, он болтает обо мне?
— Так, чтобы мне приходилось вас защищать? Никогда.
— Да, да, — в раздумье сказал Стрезер. — Это слишком глубоко.
— У него все слишком глубоко, — отозвалась она. — Единственный его недостаток. Он может часами хранить глубокое молчание — которое если и нарушает замечаниями, то через долгие перерывы. И каждое такое замечание о чем-то, что сам увидел или почувствовал, — отнюдь не banal. [71] Что вполне можно было от него ожидать и что меня убило бы. Но нет, никогда. — Она снова, очень довольная, затянулась сигаретой, всем своим видом выражая, как высоко ценит это свое приобретение. — А о вас — ни полслова. Мы держимся от вас в почтительном отдалении. Мы ведем себя лучше некуда. Но, так и быть, я скажу вам, в чем он действительно грешен, — продолжала она. — Он пытается делать мне подарки.
71
банальное (фр.).
— Подарки? — повторил за нею бедняжка Стрезер, мысленно ставя себе в укор, что сам еще ни разу никому ничего не преподнес.
— Видите ли, — пояснила она, — в моем фаэтоне он сидит паинька паинькой, а когда я оставляю его, порою на долгие часы, у дверей магазинов — он очень это любит, — то, выходя, я по его фигуре легко нахожу мой экипаж в ряду других. Но, бывает, я для разнообразия беру его с собой, и тогда мне стоит неимоверных усилий не дать ему накупить мне всяких ненужностей.
— Он жаждет «одаривать» вас? — невольно вырвалось у Стрезера. Самому ему ничего подобного и в голову не приходило. Ай да Уэймарш! Молодец. — Он следует доброй традиции. Не то что я. Да, — повторил он в раздумье. — Им движет священный гнев.
— Священный гнев? Вот-вот! — И мисс Бэррес, которая впервые услышала этот термин в применении к Уэймаршу, признала его соответствие, зааплодировав своими унизанными драгоценностями руками. — Теперь мне ясно, почему он не может быть banal. Но все равно, я рада, что, как могу, удерживаю его от покупок, — видели бы вы, что он иногда выбирает! Право, я уже не одну сотню ему спасла. А принимаю от него только цветы.