Потаенные ландшафты разума

Михайлов Владислав Юрьевич

Я, на­вер­ное, и рань­ше мель­ком ви­дел от­рыв­ки это­го но­ме­ра, но мне ни­ко­гда не при­хо­ди­ло в го­ло­ву, что плав­ны­ми, пла­стич­ны­ми пе­ре­ли­ва­ми гиб­ко­го те­ла пе­ре­да­ет­ся ка­кая-то идея, да и са­ма гим­на­ст­ка, бри­тая на­го­ло, за­тя­ну­тая в сет­ча­тое три­ко, в ко­то­ром бы­ли ос­тав­ле­ны толь­ко два круг­лых от­вер­стия для глаз, де­ла­ла этот но­мер, как мне, на­вер­ное, то­гда по­ка­за­лось, толь­ко ра­ди де­мон­ст­ра­ции сво­ей гиб­ко­сти и про­фес­сио­наль­но­го рав­но­ду­шия бес­стыд­ст­ва. Hо я об­ма­нул­ся, кос­нув­шись лишь са­мо­го по­верх­но­ст­но­го слоя смыс­ла. Не­со­мнен­но, она бы­ла пре­вос­ход­ной ак­три­сой, с силь­ным ха­рак­те­ром, со­вер­шен­ным те­лом и не­удов­ле­тво­рен­ной ду­шой. По­доб­ные

чув­ст­ва я ис­пы­ты­ваю ино­гда при ви­де но­ся­щих­ся с жа­лоб­ны­ми кри­ка­ми ча­ек, вдруг пред­став­ля­ет­ся мне, что это не пти­цы, а ду­ши умер­ших де­ву­шек, и то­гда, гля­дя на них, у ме­ня серд­це раз­ры­ва­ет­ся от жа­ло­сти, хоть в глу­би­не ду­ши я и знаю, что это толь­ко чай­ки...

Вы­сту­п­ле­ние жен­щи­ны-змеи за­кон­чи­лось, она гра­ци­оз­но по­кло­ни­лась и под бу­рю ова­ций и кри­ков "бис" упорх­ну­ла со сце­ны.

Ко­гда шум стих, на сце­ну вы­шли шесть де­виц в одея­ни­ях из воз­ду­ха и страу­си­ных перь­ев, по по­во­ду ко­то­рых кто-то за­ме­тил:

– Мне наш кор­де­ба­лет по­че­му-то все­гда на­по­ми­на­ет ку­рят­ник...

Я, ус­мех­нув­шись и в ду­ше со­гла­сив­шись с его сло­ва­ми, от­вер­нул­ся от сце­ны: слиш­ком ра­зи­те­лен был кон­траст ме­ж­ду под­лин­ным ис­кус­ст­вом воз­вы­шен­ной гра­ци­ей на­го­го те­ла и этим по­хот­ли­вым ба­ла­га­ном.

Ока­за­лось, что на ме­ня смот­рит круп­ная жен­щи­на в кос­тю­ме пан­те­ры с рас­кра­шен­ным пят­на­ми ли­цом и под­ня­ты­ми на­по­до­бие греб­ня ог­нен­но-ры­жи­ми, ве­ро­ят­но кра­ше­ны­ми, во­ло­са­ми.

– Я дав­но уже на­блю­даю за вами, - ска­за­ла она низ­ким го­ло­сом.

– Вот как.

– Да. У вас ин­те­рес­ное ли­цо. Стран­ное. Вы по­хо­жи на ре­бен­ка, ко­то­ро­го толь­ко что раз­бу­ди­ли, вы еще спи­те, но уже удив­ле­ны.

– Прав­да? Hеужели у ме­ня та­кое глу­пое вы­ра­же­ние ли­ца?

– Да.

Ес­ли я и был, по ее сло­вам, по­хож на раз­бу­жен­но­го ре­бен­ка, то она сма­хи­ва­ла на ко­ро­ву-ре­кор­ди­ст­ку, - бо­лее изы­скан­но­го оп­ре­де­ле­ния я не ус­пел по­доб­рать, рас­смат­ри­вая ее, - по­до­шел бар­мен и пред­ло­жил свои ус­лу­ги.

– Ви­но­град­ный кок­тейль, два шаш­лы­ка и мо­ро­же­ное, - ска­зал я.

– А мне мор­ков­но­го со­ка, - про­гу­де­ла со­сед­ка, - обо­жаю мор­ков­ный сок, - до­ба­ви­ла она, об­ра­ща­ясь уже ко мне.
– Эй, еще сто шам­пан­ско­го.
– Она слез­ла с та­бу­ре­та, по­до­дви­ну­ла его поч­ти вплот­ную к мо­ему и сно­ва взо­бра­лась на не­го, за­ки­нув но­гу на но­гу так, что шну­ров­ка, ко­то­рой бы­ла схва­че­на на бо­ку ее пят­ни­стая шку­ра и под ко­то­рой вид­не­лось го­лое брон­зо­вое от за­га­ра те­ло, съе­ха­ла поч­ти что на жи­вот. Жен­щи­на-пан­те­ра по­тра­ти­ла не мень­ше ми­ну­ты, при­во­дя свой на­ряд в по­ря­док, и так ув­лек­лась этим за­ня­ти­ем, что я смог без по­мех рас­смот­реть ее с ног до го­ло­вы, на что, ко­неч­но же, ни за что б не ос­ме­лил­ся под ее том­ным взо­ром.

 Она ока­за­лась не та­кой круп­ной, как мне по­ка­за­лось с пер­во­го взгля­да, и со­всем не тол­стой, раз­ве что чуть-чуть, са­мую ма­лость. "Быв­шая спорт­смен­ка, - по­ду­ма­лось мне, - ско­рее все­го плов­чи­ха". У нее был вы­со­кий пря­мой лоб с пра­виль­ным из­ги­бом над­бров­ных дуг, пря­мой уз­кий нос с ши­ро­ки­ми ноз­д­ря­ми, чуть вы­даю­щие­ся ску­лы, со­вер­шен­ной фор­мы под­бо­ро­док. Ко­гда она, на­ко­нец, под­ня­ла го­ло­ву, то гла­за у нее блес­ну­ли, как у на­стоя­щей пан­те­ры.

– Как вам мой на­ряд? Мо­гу по­спо­рить, что вто­ро­го та­ко­го здесь не най­де­те. А вы при­ез­жий? Прав­да, те­перь вы уже не вы­гля­ди­те та­ким жал­ким и оди­но­ким, а зна­чит вы хо­ро­шо умее­те при­тво­рять­ся.

– Увы, поч­ти го­тов с ва­ми со­гла­сить­ся...

– Hу, ну, не на­до. При­знай­тесь луч­ше, что впер­вые ви­ди­те на­шу Бар­ба­рел­лу. Она - чу­до! Да­же мне она нра­вит­ся. По­ве­ри­те ли, что лет пять на­зад я еще мог­ла бы по­вто­рить все ее трю­ки. Толь­ко не го­во­ри­те, что я се­го­дня

хо­ро­ша, я это знаю.

– Вы оча­ро­ва­тель­ны.

Жен­щи­на-пан­те­ра по­бла­го­да­ри­ла за ком­пли­мент, за­крыв на се­кун­ду гла­за.

По­да­ли на­ши бо­ка­лы. Мы мед­лен­но пи­ли и смот­ре­ли друг на дру­га, и я уви­дел еще, что гла­за у нее изум­руд­но-зе­ле­ные, что ма­лень­кие уп­ру­гие ло­ко­ны мяг­ко ло­жат­ся на ее ро­зо­вые уш­ки, что чув­ст­вен­ные гу­бы мяг­ки и эла­стич­ны ... Hе знаю, что она уви­де­ла и что про­чла на мо­ем ли­це, что из­ме­ни­ло вы­ра­же­ние ее ли­ца, толь­ко оно вдруг (или мне по­ка­за­лось, что вдруг) ста­ло чуть дет­ским, дав­но зна­ко­мым, про­стым и те­перь уже дос­туп­ным, та­ким, что, не будь эфе­мер­но­го барь­е­ра из двух ажур­ных бо­ка­лов, я бы не удер­жал­ся и тут же по­це­ло­вал ее.

Слов­но бы про­чи­тав мои же­ла­ния, она улыб­ну­лась кра­еш­ком губ и гла­за­ми и от­ки­ну­лась на строй­ку, опер­шись на нее лок­тем и изо­гнув свою длин­ную силь­ную шею.

– Мо­жет быть ... прой­дем­ся?
– вне­зап­но, поч­ти ше­по­том, пред­ло­жи­ла она.

Hо тут поя­ви­лись шаш­лы­ки и мо­ро­же­ное, так что я смог под бла­го­вид­ным пред­ло­гом не от­ве­тить ни да, ни нет.

– Жуй­те, жуй­те, не спе­ши­те. Го­лод­ный муж­чи­на - муж­чи­на на­по­ло­ви­ну.

Я и впрямь вдруг по­чув­ст­во­вал вол­чий ап­пе­тит, во мне про­снул­ся охот­ник, но, прав­да, вто­рая его по­ло­ви­на, та, у ко­то­рой при ви­де до­бы­чи те­кут слюн­ки. В тот же миг у ме­ня про­ре­за­лось чу­тье, и ка­ко­фо­ния за­па­хов со­усов и мя­са, ду­хов, ды­ма, ви­на, ре­зи­ны, оре­хов и еще черт зна­ет че­го за­кру­жи­ла ме­ня. Я с жад­но­стью схва­тил ак­ку­рат­но насажанное на те­п­лые па­лоч­ки мя­со и с во­ж­де­ле­ни­ем впил­ся в не­го зу­ба­ми.

Пан­те­ра с по­лу­улыб­кой одоб­ре­ния смот­ре­ла как я ем, пе­рей­дя от шам­пан­ско­го к "сво­ему лю­би­мо­му со­ку".

– Бар­ба­рел­ла, - ска­за­ла она, и сно­ва по-зве­ри­но­му блес­ну­ли ее гла­за.

Я, не вы­пус­кая шаш­лык из рук, по­вер­нул­ся к сце­не. Hа до­ща­тый на­стил сно­ва вы­шла жен­щи­на-змея и, с по­хваль­ным по­сто­ян­ст­вом ча­со­во­го ме­ха­низ­ма, ста­ла ис­пол­нять свой но­мер на "бис".

Я смот­рел на жен­щи­ну-змею, и мне, вдруг, со всей от­чет­ли­во­стью бре­да, пред­ста­ви­лось, как я под­став­ляю ру­ку, по­мо­гая сой­ти с та­бу­ре­та мо­ей со­сед­ке-пан­те­ре, как мы идем сквозь шум­ные тол­пы, не за­ме­чая ни­че­го во­круг, раз­ве что ог­нен­ная ре­ка фей­ер­вер­ка за­ста­вит нас тес­ней при­жать­ся друг к дру­гу, как мы мед­лен­но рас­тво­ря­ем­ся друг в дру­ге, и как она ша­рит в су­моч­ке в по­ис­ках клю­ча, и это по­след­нее дви­же­ние, ко­то­рое она де­ла­ет еще од­на, са­ма по се­бе, и как тем­но­та по­гло­ща­ет на­ши те­ла, и мы ис­че­за­ем, что­бы, оч­нув­шись на не­сколь­ко ми­нут, ти­хо, по­доб­но за­го­вор­щи­кам, про­ник­нуть на кух­ню, где мож­но под­дер­жать таю­щие си­лы едой, и сно­ва рас­тво­рить­ся друг в дру­ге, а по­том на­ко­нец вы­ныр­нуть, и то­гда уже по­чув­ст­во­вать под ла­до­нью ее уп­ру­гие яго­ди­цы, мощ­ные мыш­цы спи­ны, впа­ди­ны под ко­ле­ня­ми, ок­руг­лые щи­ко­лот­ки и твер­дые ту­пые кос­ти та­за, вды­хать тя­гу­чий тя­же­лый слад­ко­ва­тый аро­мат ее те­ла и, со­при­ка­са­ясь то но­са­ми, то ще­ка­ми, по­вто­рять, по­вто­рять и по­вто­рять: "как мне бо­же­ст­вен­но хо­ро­шо, как мне хо­ро­шо с то­бой..."

Все это про­нес­лось в мо­ем моз­гу в од­но мгно­ве­ние, в один крат­кий миг я стал по­лон до кра­ев этой жен­щи­ной, и, ук­рад­кой взгля­нув на нее и убе­див­шись, что она заворожено смот­рит на сце­ну, я сбе­жал. Про­сто ныр­нул с та­бу­ре­та вниз, в тол­пу, скрю­чив­шись, как школь­ник, ута­щив­ший из сто­ло­вой пи­ро­жок.

Толь­ко че­рез сот­ню-дру­гую ша­гов я смог за­ста­вить се­бя рас­пря­мить­ся и ос­мот­реть­ся. Ду­ша ли­ко­ва­ла, как от не­ска­зан­ной уда­чи, а об­на­ру­жив в сво­ей ру­ке су­до­рож­но сжа­тую ро­зоч­ку с мо­ро­же­ным, я гром­ко рас­хо­хо­тал­ся.