Повести
Шрифт:
По-видимому, накануне наши ребята неплохо подзаработали, потому что, когда я намного раньше обычного прихожу на участок, вся троица уже в сборе, опять у верстака. Я увидел это, и меня будто ошпарило.
— Кончайте, ребята. — Но на меня никто даже не взглянул, у них свои заботы. — Кончайте, слышите, хватит.
— До начала смены имеем полное право заниматься чем хотим, — за всех отвечает Лепеха.
Я не знаю, как быть. И вдруг мне приходит неожиданная
— Идемте к Жаркову.
— Зачем?
— Он звал.
Мальчишки идут следом за мной. А я еще не знаю, что буду делать. Зачем я их веду к Ивану Петровичу. Решение мгновенное и нелепое. Я поступаю так от отчаяния, от растерянности, не зная, как воздействовать на них.
— Ну ладно, не пойдем, — останавливаюсь посередине двора.
— Во дает! Так звал или не звал? — удивляются мальчишки.
— Идем обратно. Работать надо.
Но как только мы возвращаемся, они опять принимаются за свое.
— Пошли, — требую я. — Пойдемте.
— Что ты дурака-то валяешь! Ходить, не ходить, Так и будем гулять взад-вперед.
— Пошли, пошли.
Я понимаю, что это глупо, но не знаю, что еще можно бы было предпринять. И лишь чтобы что-то делать, тащу их за собой.
Мы все вместе входим в конторку к Ивану Петровичу. Сидя за столом, пригнувшись, он что-то пишет. Вскинул голову, ждет: мол, чего это.
— Вот, — говорю я. — Пришли.
— Да?..
— Пришли…
— Слушаю.
Он откладывает вставочку, смотрит то на меня, то на остальных ребят. Надо что-то говорить.
— Это я их вчера отпустил… Не выполнили задание. Сегодня выполним.
Он кивает головой. И все.
Мы выходим из цеха.
— Ерунда какая-то, — недоумевает Лепеха. — Стоило из-за этого идти. Потеряли столько времени.
Теперь они бегут впереди меня.
— Вот что, ребята, — говорю я. — Слышали, с халтурой сегодня завязали. Надо выполнить задание.
Вадим и Юрка Шинников многозначительно переглядываются.
— Не расстраивайся, начальник, береги свое здоровье. Будет все хорошо. Уладится, — кивает своей черной челкой Лепеха.
Вернувшись на участок, мы все садимся к «вертушке», принимаемся за дело.
Я вкалываю, как никогда. Мне хочется сделать как можно больше: может быть, глядя на меня, и ребятам захочется больше сделать. Ведь кто-то должен задавать тон. И мне кажется, что все по-настоящему увлеклись работой, загорелись.
А когда перед обедом я убегаю в цех за метизом и возвращаюсь обратно, все опять у верстака. И даже Борька Филиппов подключился к ним. Он тоже изготавливает крышечку для портсигара.
Растерянный, я останавливаюсь в дверях, стою и молчу. И постепенно отчаянная злость захлестывает меня. Я понимаю, что пришла решительная, переломная минута: сейчас или никогда. Что-то надо сделать. Стремительно подхожу к Борьке:
— Дай сюда! — Наверное, вид у меня страшен, потому
— Давай!
— Ну-ну. А нельзя ли потише, товарищ начальник?
— Давай сюда.
— Попробуй возьми, — вприщур глядя на меня, ухмыляется Лепеха. — Посмотрим, как это у тебя получится.
Я швыряю заготовки на верстак и чувствую, что не могу остановиться. Я понимаю, что только вот теперь по-настоящему встретился с Лепехой. Столкнулось все невысказанное, что не забывалось ни на секунду, что молча носил в себе. Сошлись не мы, а моя обида и его вина. Отступать уже некуда.
— Дай!
И в то мгновение, когда я делаю шаг к нему, Лепеха проворно выхватывает из ящика еще недоделанную финку и направляет на меня.
— Ну на, бери! Возьми!.. А?.. Чего ж ты остановился? — Губы у него дрожат, и рука дрожит. — На, возьми!
«Ударит или нет?» — Я слежу за его рукой. Все решают какие-то мгновения, доли секунды. — Брось.
— Лепеха, ты что?! — пугаются мальчишки, они пытаются схватить Лепеху.
— Прочь! — кричит он, отталкивает их. — Я сейчас пришпилю этого начальника!:
— Ты трус. Если ты не трус, давай стыкнемся!
— Стыкнитесь! — сразу же вступаются все мальчишки. — Вы стыкнитесь! Стыкнитесь!
— Я тебя ненавижу!
— И я тебя.
— Вы стыкнитесь!
Стыкнуться — это значит драться на кулаках. Одни на один. По всем уличным законам, которые соблюдаются неукоснительно, свято, как своеобразный дуэльный кодекс: «до первой крови», «лежачего не бьют». Отказаться стыкнуться — значит сразу признать, что ты слабее или трусливее, потерять авторитет.
— Ладно. — Лепеха швыряет в ящик финку, оттолкнув мальчишек, скидывает пиджак и засучивает на рубашке рукава. — Ладно, давай стыкнемся. Сам напрашиваешься. Есть свидетели. Я сейчас изуродую тебя, как бог черепаху! Ни одна больница лечить не будет! — Он начинает пританцовывать вокруг меня. — Эх, ленты-бантики да ленты-бантики… — напевает он, покачиваясь на полусогнутых ногах, забегая то справа, то слева. Улучив момент, неожиданно бьет меня в скулу.
Начинается драка.
Лепеха сильнее меня, я сразу ощущаю это. И, возможно, опыта у него больше. Я едва успеваю прикрываться. Он «метелит» меня как хочет. Ударом с правой, угодив в подбородок, сбивает с ног. Кажется, на мгновение меня ослепило. Я не успеваю разогнуться, как он бьет еще. Моя голова будто тыква на тонком стебельке, мотается из стороны в сторону. Нос хлюпает, словно помидор.