Повести
Шрифт:
— Жидковато, батюшко, седни отпустил… что жалеешь-то, али на глубь рыбка ушла, — разговаривает Сидор вслух с морем.
Куда-то улетел теплый тулуп. Сразу же Петьку бросило в озноб, будто опустили его в ледяную воду.
— Эй, башлык, ядрена курица, хватит спать! — услышал он грубый голос отца.
Выполз из юрты. Волосы взлохмачены, глаза — две щелки. При виде яркого солнечного утра и булькавшего на тагане котелка с ухой он потянулся, как щенок, и взвизгнул от радости. Аппетитно пахнет ухой, приправленной черемшой.
А море такое голубое,
Отец сидит у костра и дымит трубкой.
— А-а, сам башлык явился! Как спалось-то?
— Ты, тятя, пошто меня не разбудил? А рыбы много попало?
— Плоховато.
Чудесный запах свежей ухи ударил по носу, и у Петьки потекли слюни.
— Ой, исть охота!
— Опять же исть! Да ты для начала сбегай в кусты, потом рожу обмакни в воде, а там и за стол можно.
Наверно, никто не умеет так варить уху, как поморы. Настоящая рыбацкая уха, что может с ней сравниться!
Петька орудует большой деревянной ложкой. Торопится, обжигается, жмурится от удовольствия и через несколько минут откатывается от столика.
— Ох, тять, однако, «турсук» может лопнуть! — смеется, шлепая себя по животу, Петька.
— Ешь сколь душе угодно, для башлыка же ведь варил.
— Не-не, хва, хва! — отказывается мальчик.
— Маловытный [40] ты, потому слабак, не пройдет и двух часов, опять начнешь ныть — «исть хочу».
Сидор посуровел. На смуглом, обросшем лице легли морщины. Он сунул в карман трубку с кисетом и поднялся из-за стола.
— Петруха, ты иди к вешалам разбирать сети, а я распорю рыбу. Може, седни заколочу лагун. Понял?
— Разберу, тятя, небось ни одной титьки [41] не оставлю, все распутаю.
40
Маловытный — человек, употребляющий пишу в малом количестве.
41
Титьки — клубок запутанной сети.
Промысел хариуса подходил к концу.
Однажды в предутреннем пепельном полумраке Сидор услышал удары волн о берег и встревоженный выскочил из юрты. С моря дул «парусник», который заметно прибавлял.
Небольшие, но крутые волны, сердито шипя, налетали на каменистый берег.
«Эх, дьявол! Тово и гляди разбушуется! Хоть бы успеть снять сети. Не то забьет тиной и в клочья раздерет все снасти», — пронеслись тревожные мысли.
Сидор заскочил в юрту и поднял сына.
— Петька, сивер налетел!
Мальчика словно ветром сдуло с постели.
— Ой, сети-то разорвет! —
Сидор с Петькой столкнули лодчонку и враз заскочили в нее. Легкую «хариузовку» стало кидать, и она раза два гулко стукнулась о подводные камни. Петька оттолкнулся кормовым веслом, и лодка, выскочив из разбора, как норовистая лошадь, высоко взметнулась вверх и сразу же бросилась вниз в темную пучину. Сильными рывками помор вывел лодчонку на глубь, а Петька направил ее к Тонкому мысу, где стояли сети.
Порывы ветра становятся все сильнее и сильнее. Волны бугрятся, и на них появились белые гребешки, которые заглядывают в лодку.
— Не спужать Сидора… Знаю тебя, чертяку, оставишь в море сети — одне фитили снимешь, а то и тех не будет. Все сожрешь! — как с человеком разговаривает помор с ветром.
— Тять, эвон маяк! — крикнул Петька.
Голос парнишки, слетев с губ, мгновенно утонул в шуме и грохоте волн, но помор, внимательно следивший за каждым движением сына, все понял без слов.
Ловко лавируя между волнами, рыбаки подъехали к маяку. Сидор, изловчившись, схватил его и, стоя на ногах, потянул сети за обе тетивы.
А волны кидают лодчонку, как щепку. То она взлетит так высоко, что оттуда видать всю окрестную тайгу, то нырнет в темную пучину, где над головами людей угрожающе бурлит и шипит громада зеленоватой воды.
«Хорошо, что поставили на одну ставежку», — подумал Сидор, вырвав последние метры сетей.
Петька умело развернул лодку и направил ее к табору. Сидор изо всех сил нажимает на весла и попутно помогает сыну поворачивать норовистую лодчонку в ту или иную сторону. По тому, как слаженно действуют отец с сыном в такую штормовую погоду, было видно, что они уже не один сезон промышляют вместе.
Поравнявшись с разбором, рыбаки выждали самую большую волну и на ее гребне направили лодку в берег. Не успели они моргнуть, как «хариузовка» ударилась о мелкие камушки. Сидор с Петькой стремительно выпрыгнули и, ухватившись за борт лодки, потянули ее на берег.
Мокрые сети с рыбой да просочившаяся через щели вода сделали лодку неодолимо тяжелой. Как ни старались отец с сыном, не смогли ее сдвинуть с места.
— Погоди, Петька, подождем вон ту волну! — Сидор мотнул головой в сторону накатывавшейся громады.
Вот налетел стремительный вал и, как щепку, взметнул вверх лодчонку.
Петька оказался на миг в воздухе и засучил ногами. Краешком глаза он увидел, как отец, взмахнув руками, упал под лодку.
— Ой, мама! — в ужасе вскрикнул мальчик и бросился к отцу.
Второй день Петька с Егором и глухонемым Пашкой, подменяя друг друга, гребут в сторону дома. Лодка с больным Сидором Стрельцовым тянется на буксире. У Петьки сильно опухли ладони рук и сплошь покрылись ссадинами и кровяными мозолями. В перерывах, когда в греби садится сам Егор, он перебирается в свою лодку и с тревогой склоняется над отцом.