Повстанцы
Шрифт:
Услышав удивленный возглас Юркевича, подошел и Скродский. Действительно, эта подхлестываемая ветром толпа производит неприятное впечатление, и трудно ожидать от нее смиренной покорности. Скродский в глубине сердца суеверен и труслив. Нет, он не пойдет спорить с этими мужиками! С показным равнодушием он обращается к юрисконсульту:
— Вот и пришли… Что же, пан Юркевич, снеситесь с паном Пшемыцким и с его крыльца разъясните этим людям наши предложения.
Юрист ошеломленно взглянул на помещика:
— Как
Скродский не может не признать правоты Юркевича, но, подавив приступ трусости, впадает в новую крайность — решает безоглядно сломить любое сопротивление. Бояться мужиков? Этого еще не хватало!
Пришли управитель с войтом и доложили, что шиленские мужики во дворе ожидают пана.
— Отчего так поздно? — с внезапной яростью вскричал помещик. — Сказано было после обеда, а теперь скоро вечер!
Войт стал дрожащим голосом оправдываться, что действительно велел хлопам явиться сразу же после обеда.
— А почему их так много? Я сказал созвать хозяев дворов.
— Точно так, я вызывал только хозяев, милостивый пан!
— Разогнать! Затравить собаками! Пусть в другой раз приходят! — исступленно вопил помещик.
Но управитель сообщил, что и в других поместьях мужики для переговоров являются всей деревней с бабами и даже с ребятишками. Такое, видно, всех разбирает любопытство. Юркевич учтиво, но настойчиво доказывал, что откладывать нельзя, проволочка только поощрит мужиков к сопротивлению, появятся всякие подстрекатели и шептуны, словом, если начали, то сегодня нужно и закончить. Во избежание шума лучше всего, чтобы войт с управителем привели к веранде одних только хозяев, а другие пусть остаются за оградой.
Это понравилось Скродскому:
— Отлично, Зовите сюда хозяев, а все остальные — пусть ждут во дворе!
Управитель с войтом вышли. Долго пришлось ждать; наконец из-за угла показалось несколько мужчин, однако вслед за ними прорвались все остальные и столпились тут же, у крыльца. Делать было нечего. Скродский открыл дверь и встал на пороге. К нему сзади подошел Юркевич, управитель с войтом стояли на ступеньках.
Помещик окинул крестьян злобным взглядом. Перед ним — Кедулис, Сташис и еще несколько человек постарше, дальше мужики и бабы всякого возраста. Они напряженно глядели на пана.
Невзначай повернувшись налево, помещик видит в первом ряду рослого парня с непокрытой головой, с нагло устремленными на него глазами. Лицо его знакомо Скродскому. Где он видел его? Вспомнил! Эта сцена на хлопском дворе
Наконец он заговорил, с трудом владея голосом;
— Итак, царский манифест разрешает вам договориться со мной, выкупить столько земли, сколько находится в вашем владении, и стать свободными хозяевами. Выполняя волю государя, готов вам уступить землю, а вы должны согласиться ее выкупить, как указано в законе. Значит, теперь пан Юркевич вам разъяснит, что нужно сделать.
Помещик уступил место юристу. Юркевич шагнул вперед и заговорил тонким, охрипшим голоском. Прежде всего, он похвалил пана Скродского, соизволившего разрешить крестьянам приобрести в собственность землю — некоторым даже больше, чем они владели до сей поры. Потом воздал должное шиленским хозяевам: они, правильно уразумев дело, через своих доверенных Кедулиса, Сташиса и Бразиса изъявили письменное согласие на об: мен земель и составление выкупных договоров.
Толпа всколыхнулась, загомонила. Сквозь общий ропот там и сям прорывались крики:
— Неправда!..
— Кто их просил за нас расписываться!
— Обмануть нас хотят!
— Не уступим своего поля!
— Не надо нам Заболотья!
А старуха Григалюнене, молодая Норейкене и еще несколько баб позадиристее протолкались к Сташису и Кедулису, грозясь кулаками.
— Иуды бесстыжие!..
— За сивуху душу продали!..
— Лодыри, растяпы! Нешто они о земле заботятся!
— Это Кедулисовы штучки!
— Сташис пану продался!
— И Бразис хорош — связался с лиходеями!
Пан Скродский в изумлении глядел на орущих мужиков. Где их послушание, унижение и страх — все эти исконные чувства, сильнее пут связывавшие темные толпы хлопов? И откуда этот мятежный дух? Мало их еще пороли?! Пан украдкой наблюдает за рослым парнем с дубиной. Ничего — детина стоит спокойно, твердо, расставив ноги, положив обе руки на свою палицу, точь-в-точь как на дворе, когда прикрывал собой девку. Правда, она уже служит в поместье, но что толку…
А люди утихли. Юркевич снова, повысив голос, принялся разъяснять, как полезно для крестьян переселиться. Земля там, правда, немного хуже, но зато ее больше. Кроме того, пастбища, лес, а если поладят с паном, то получат и дрова, и луга для покоса, а в свободное время еще и подзаработают в имении чистоганом.
— Братцы, хозяева, — кричал юрист, — будьте разумны! Последуйте примеру самых старших соседей Кедулиса, Сташиса, Бразиса!
Снова поднялся шум:
— Не желаем!
— Не уйдем со своей земли!