Пойдем играть к Адамсам

Джонсон Мендал У.

– Боже… – произнес он. Потом вспомнил, что как-то сказал ему отец и что сам повторял себе каждую неделю в воскресной школе.

Я не верю в бога, которому нужно молиться.

^– Выключи свет, прежде чем пойдешь к себе наверх.

– И не смотри всю ночь телевизор.

– Ладно. – Джон встал и поцеловал мать в лоб. Он был уже намного выше ее, но оставался послушным сыном. – Если дождь перестанет идти до того, как я лягу спать, я схожу и вычерпаю воду из лодки.

– Не выходи на улицу во время ливня.

– Не выйду, не волнуйся. Все равно, он почти уже кончился.

Проводив взглядом родителей,

поднимающихся по лестнице наверх, Джон пошел на кухню и взял себе еще колы из холодильника. При этом он испытывал легкое чувство вины, так как считал, что от колы у него колики в боку при беге. А через неделю уже начинались тренировки по футболу. В этом году для него было очень важно попасть в первую команду.

Вернувшись, он занял отцовское кресло перед телевизором и заставил себя еще какое-то время смотреть фильм. Почувствовав, что наверху все улеглись, он выключил телевизор и сходил за своей клеенчатой курткой с капюшоном. Как и Бобби, он сделал некоторые приготовления (тайком, хотя и под носом у родителей). В карманах у него были нож, фонарик и свисток, а также бутерброд. Еще у него было свое ружье 22-го калибра, ждало его в кофре, под домом. Он был готов настолько, насколько может быть готов испуганный мальчик.

Тихо выскользнув из парадной двери, он вытащил ружье и спустился к лодке. Трава была высокой и мокрой, так что, когда он шел, влага доставала почти до колен. К тому времени, как он добрался до причала, мокасины полностью промокли.

Лодка была на треть заполнена водой. Джон предположил, что за короткие два часа ливня выпало несколько дюймов дождя. Тем не менее работа должна быть сделана. Положив ружье на причал, он скинул ботинки и босиком ступил на мокрое сиденье гребца. Он чувствовал под ногами каждую чешуйку краски и каждую кромку отдельной доски. Лодка раскачивалась под ним, и любой менее опытный человек тут же опрокинул бы ее. Но Джон идеально держал равновесие. Он аккуратно сел в самом центре и начал тихонько вычерпывать воду кофейной банкой. Работа двигалась раздражающе медленно.

Когда он более-менее осушил лодку, забрал с пирса свои вещи, отвязал швартовый линь и, стоя на дне, принялся грести руками – веслами пользоваться он не решился, опасаясь шума, – в сторону участка Адамсов. Привязав линь к черному мокрому пню, который обычно служил ему причалом, он вышел на илистый берег. Оглянулся на собственный дом. Тот был темным и безмолвным, а значит, пока все шло хорошо. С ружьем в кофре в одной руке и ботинками в другой он взобрался на береговую насыпь и скользнул в лес.

В далеких верхушках деревьев все еще шумел ветер, и с каждым его порывом сосны сбрасывали свежий поток воды, брызги которой падали сквозь хвою на тропинку, по которой шел Джон. Пройдя ярдов двадцать, он остановился, обулся, переложил ружье в другую руку и достал фонарик. Здесь, в глуши, было темно, страшно, а также полно жалящих насекомых. Но при этом здесь было довольно интересно. Не прошло и часа с тех пор, как он смотрел телевизор вместе с родителями (в его возрасте одно это слово вызывало отвращение), а теперь находился в самом центре чего-то бесконечно захватывающего и реального. Менее чем в полумиле от него лежала в заточении прекрасная девушка, ожидая его прихода. И это действительно так. Ему стало интересно, что подумали бы его друзья, узнай они, чем он занимается в эту минуту.

На краю поля, окружавшего дом Адамсов, он остановился. В главном здании, притулившемся за огородом, было совершенно темно. Машина – бесформенная глыба – стояла на развороте, освещаемая лишь редкими вспышками молний. С того места, где находился Джон, домик прислуги было

почти не видно. Только темная остроконечная крыша выделялась над побитой кукурузой. Вокруг не было ни души – по крайней мере, рядом, – и Джон чувствовал странную храбрость. Это было одно из тех мимолетных ощущений.

Осторожно огибая лужи, он дошел до разворота, пересек его травянистую середину, чтобы не оставлять в грязи следов. Задержался, чтобы вытащить впившиеся в лодыжки колючки, и снова вышел на тропинку, ведущую к домику прислуги. Там он остановился. Как он и ожидал, из разбитых передних окон пробивался слабый колеблющийся свет – вероятно, бензиновая лампа Бобби, – хотя он навевал мрачные мысли. Внезапно Джона настигло осознание скорого конца этого приключения, отодвинув на задний план его эротический аспект. Вокруг было пугающе тихо. Конечно же, он слышал шум деревьев на затихающем ветру, глухое пощелкивание жестких кукурузных стеблей и стук собственного сердца, но из дома не доносилось ни звука. Ну а чего он ожидал? Музыки The Rolling Stones?

Джон, как и подобает хорошему лидеру Свободной Пятерки, рассчитывал, что пойдет по тропе и сменит стоящего на страже Бобби. Но вместо этого он замешкался и стал перебирать в уме различные фантазии и вероятные сценарии. Сборщик пришел, одолел Бобби и теперь поджидал там Джона… Сборщик где-то рядом, наблюдает за домом, в то время как он… Бобби сидит за той дверью с ружьем, готовый по ошибке снести Джону голову… В этот самый момент родители обнаружили, что Джона нет в постели. Эти и другие мысли – возможно, сегодня вечером здесь вообще не было Сборщика – метались в голове у Джона. Если бы не тот факт, что Барбара, вероятно, все еще там, он пошел бы домой спать.

Вместо этого Джон достал свисток и издал звук, рассчитав громкость так, чтобы тот был слышен только здесь, а не дома, по ту сторону от Оук-Крик, и снова вытащил фонарик. Сойдя с тропы, он двинулся через мокрую кукурузу к месту, откуда мог видеть одно из передних окон, надеясь при этом, что не окажется на линии огня, выбранной Бобби. Там он дважды свистнул и снова принялся ждать. Через несколько секунд ему показалось, что из домика донесся ответный свист, но из-за далекого грома и шелеста растений он не был в этом уверен. Направив фонарик в окно, он подал сигнал Свободной Пятерки. Облака над головой начали разделяться на полосы, тянущиеся вслед за грозой. Джон посмотрел вверх, и ему показалось, что он видит звезду.

Дверь в домике прислуги приоткрылась на дюйм, сквозь щель просочился свет.

– Джон? – Голос Бобби звучал тоньше, чем обычно.

– Ага. – Джон наклонился вперед и спешно двинулся через сорняки и старую кукурузу. Положил на стол промокший кофр с ружьем вместе с содержимым карманов. Два мальчика смотрели друг на друга в свете бензиновой лампы.

– Он здесь.

– Кто? – спросил Джон, хотя хорошо знал ответ.

– Он возле дома. Как мы и думали. Прячется от дождя. Под навесом, – сказал Бобби. – Я видел его, а он видел меня.

– Где ты был?

– На верхнем этаже.

– Как она?

Бобби пожал плечами.

– Он знает про нее?

– Откуда? Если только не увидел что-то прошлой ночью.

– Где он сейчас?

– Как я уже говорил, – Бобби указал на заколоченные окна в дальнем конце пустующей комнаты, – под навесом, наверное.

– Он пытался проникнуть внутрь?

– Нет. Я ждал.

С тех пор как Бобби впустил Джона в дом, он действительно не выпускал из рук дробовик, и это казалось Джону настолько нормальным, что он не обратил на это внимания. Однако теперь он расстегнул свой кофр и вытащил ружье.