Поздний гость. Стихотворения и поэмы

Корвин-Пиотровский Владимир Львович

* * *

Мы едем на рыбную ловлю с утра, Гудит перегретый мотор, — В пустыне слоями сплывает жара К подножью отчетливых гор. Песчаная глушь. Ни зверей, ни людей, Но весело в небо смотреть, — На родине храбрых индейских вождей Не страшно от стрел умереть. Орлиное сердце зарыто в песке, Вздыхает безводная степь, — Шофер указал уже нам вдалеке Деревьев зеленую цепь. Гора за горой, — Колорадо-река Влечет глубиной голубой — Россия, Россия, — ты так далека, Что мне не расстаться с тобой.

МЯТЕЖ

Крестом

на карте обозначьте Неведомые берега, Где капитан повис на мачте И в море выброшен юнга. Всех опознаем до рассвета И разберемся в именах, — Пока же, первая примета — Кто без штанов, а кто в штанах. А ночь бурлит. И кот проворный, Принюхиваясь там и тут, Потрагивает лапкой черной Прилипший к палубе лоскут. Он, чуть мурлыча, подползает На запах теплой колбасы, Он что-то лижет иль лобзает Кого-то в мертвые усы. Да, ночь бурлит. В волне соленой Созвездье Южного Креста Мерцает, как зрачок зеленый Осатанелого кота.

* * *

Горами отраженный звук, Ночное эхо спать не смеет — Бессонная звезда разлук В настольной лампе пламенеет. Звезда, слеза иль просто так — В забытых нотах женский волос, В скрипичном мире нотный знак, В ключе скрипичном женский голос, — Не голос даже, но стволов, Листвы растерзанной смятенье, Сердечных судорог и слов Косноязычное сплетенье. И эхо, вспышкой голубой Гору с горой соединяя, Летит стремительной судьбой, Звезду падучую роняя — Когда затеряны давно Разбившиеся в эхо звуки И ветви трогают окно, Как умоляющие руки —

* * *

Вот ласточка с оторванным крылом, — Ей в высоте от боли стало тесно, Затрепетав, она простым узлом С путей своих срывается отвесно, Преодолев лазурную стену, Другим крылом, живым, но непослушным, Прощается с течением воздушным И, ослабев, ныряет в глубину. Закрыв глаза, дрожа от напряженья, Вниз падает по линии прямой, По линии земного притяженья Куда-то в смерть иль, может быть, домой, И, падая, щебечет и грустит, В пронзительной лазури умирая, И тень ее, как ласточка вторая, Навстречу ей стремительно летит.

* * *

Безумец, ересью прельщенный, Собрав на площади народ, По сходным ценам продает Весь мир, безбрежный и бездонный, С набором всех его свобод. И, к возраженьям равнодушный, Глупцам внимая свысока, Возносит пистолет послушный К холодной впадине виска. И там, где солнце расцветает, Гремит лазурная сирень, Он белым парусом влетает В уже не календарный день. И я, свидетель разложенья Земных и прочих величин, Всех истин головокруженья, Столпотворенья всех личин, — Я торопливо отмечаю День новый в книжке записной И тонкой шуткой отвечаю На чей-то окрик площадной.

УСТАЛОСТЬ

Что

там еще произошло? Упала на пол зажигалка (Весь день чертовски не везло), — Не зря мне старая гадалка Всегда предсказывала зло. Не пасть ли в кресло? Привалиться К покатой спинке головой И не дышать, не шевелиться, Всему чужой и сам не свой — И вновь на черном циферблате С фосфорно-желтым ободком Глухое время о расплате Бормочет сонным языком. Какая горькая прохлада Втекает в узкое окно! Метелью белой в гуще сада Шумит забытое давно. Трещат в деревьях пистолеты, Мороз всю ночь ведет пальбу, — О, слушай, слушай до рассвета Невнятную твою судьбу.

* * *

Он тебя одарил дорогими каменьями, А я, поэт, полуночными звездами. Станут ревниво подруги ожерелья примеривать, Звезд моих не увидит никто. Но годы пройдут, постареешь ты, Да, постареешь, Станешь ночью не спать до утра, Оправлять изголовье, Жемчуга и наряды проказливым внучкам отдашь, Пусть их носят себе на здоровье. Не к лицу мне теперь дорогие уборы, Молодому и старое впору. Будет всё, да не то, Выйдешь как-нибудь ночью В тенистый свой сад, Ненароком увидишь — не звезды Над садом горят. Скажешь, это моя, а вон та золотистая тоже, Нет светлей их на всем небосклоне, светлей и моложе.

* * *

Бьет полночь колокол соборный. Метель усилилась. Дрожа, Гляжу в окно на город черный С высот шестого этажа. Окоченевшими руками В жаровне шевелю золу, А вьюга длинными смычками Тревожно водит по стеклу. И вот — любовно раскрываю Заветный лист черновика И жаром рифмы согреваю Холодный воздух чердака. Склонясь, лелею стих несмелый, Смыкаю строфы не спеша — Летит дыханье розой белой На тонкий ствол карандаша. Так полнят радость и тревога Трудолюбивый мой досуг, А поздний сон, мой робкий друг, Ждет терпеливо у порога. Помедли, утро. Лампа светит В неомраченной тишине, — И всё до дна понятно мне — День бегло спросит — ночь ответит.

ЛОРЕЛЕЯ

Ты звонко пела на скале И пряла облака густые, В бушующей, бурлящей мгле По воздуху и по земле Струила косы золотые. Внимая пенью твоему, Молчали бледные матросы, И были праздные вопросы Для обреченных ни к чему. И в новом мире как тогда Ты жертву песней призываешь, Широкий парус обрываешь И топишь хрупкие суда, Зеленые глаза сощурив…

* * *

Я ночью площадь городскую Перетащил на свой чердак, В натопленную мастерскую, Обставленную кое-как. Я вышел рано до обеда Проверить город, посмотреть, Всё так же ль высится победа, Трубящая в пространство медь. Кругом дома стояли густо, Всё было в целости, зато В средине места было пусто, — Необъяснимое ничто. Смущенно люди подходили, Смотрели в черную дыру, И ничего не находили, И в тайном страхе говорили: — Да, ты умрешь и я умру.