Поздний гость. Стихотворения и поэмы

Корвин-Пиотровский Владимир Львович

ЛЕДИ

Л. Росс

О, как она свободно дышит! В морозный воздух влюблена, Она и слышит и не слышит Ласкательные имена. К чужим восторгам равнодушна, Не призывая никого, Она не голосу послушна, Но тайной музыке его. Приплясывая, приседая, Упругий выгибая бок, Она как буря молодая В горячий собрана клубок. Лишь цыкнет ножкой горделиво В хрустально-радужный ледок — И зритель пятится пугливо, И подбоченится седок. Вот-вот сорвется и поскачет, Развеет гриву и вот-вот — В лазури вьюгой обозначит Свой торжествующий полет.

ЗИМНЯЯ

ПРОГУЛКА

В пустыне белой верезг санный, И черный лыжник у сосны, И в дымном небе лик туманный На четверть срезанной луны. Дневная сутолка неслышна, Ночная музыка чиста, Но ненавистна, ненавистна Душе земная красота.

* * *

Знать не хочу, — ни рифмы, ни размера, Не вздох, не плач, не площадная брань, Но голосом домашним вглубь пещеры — — Встань. И медленно свивая пелены, Покачиваясь, как пузырь на луже, Уже идет, и вслед во тьме всплывают сны, И вот — уже снаружи. И солнца блеск иль горная вода Лежит на камне, за день перегретом, И, ослепленный непривычным светом, Он закрывает рукавом глаза.

ЭПИТАФИЯ

Он был незнатен, неучен, Но был поэт. Он был немногий, Который даже исключен Из эмигрантских антологий. Прохожий! Мирно посиди На сей гробнице незавидной, Но, ради Бога, не буди Его своей слезой обидной. Он спит. Он, может быть, во сне Внимает ангелам гремучим, Громам архангельским, — зане Был сам крылатым и певучим.

II. ПОЭМЫ

Моему сыну

Андрею Корвин-Пиотровскому

ЗОЛОТОЙ ПЕСОК

I

Ты помнишь ли, мой Кирик милый, Прогулки утром на авось? На скалах розовая Рось Двойное эхо разносила, Текла меж пальцев и слегка Топила пробку поплавка. Там воздух родины любовно Ласкал нагретую щеку, Был каждый мускул начеку, И сердце отбивало ровно Без перебоев, точно в срок, Свой добросовестный урок. И преклоняя слух прилежный К земным таинственным речам (Лишь теплый ветер по плечам Водил своей ладонью нежной), Я слушал имя, по слогам Причалившее к берегам — И слабый шелест, и журчанье, И в небе трепет голубой, — Со мной (и, может быть, с тобой) Земля сходилась на прощанье, Но весел был походный шаг Латынью раненных бродяг. Мой милый Кирик, брат названный, Услышишь ли ты голос мой? Иль где-то, на большой прямой, Ты затерялся точкой странной, И вспыхнул, и погас (увы) К концу вступительной главы.

II

Не первым вздохом, не свиданьем, Не наготой покорных плеч, — Мы счастье мерим после встреч От них оставшимся страданьем. Мы счастьем, может быть, зовем Лишь безнадежный плач о нем. Но как бы ни было, — на деле Есть счастьем меченные дни, Как золотой песок они В сердечной трещине осели, — Там — ловко отраженный мяч, Там — еж иль цирковой силач. Иль дальний крик на переправе, — Бранится лодочник со сна, Над Белой Церковью луна Встает в серебряной оправе, И ночь срывает на дыбы Александрийские дубы. Мы слишком вверились Декарту И в рассужденьях и в любви, — Ты как-нибудь принорови Географическую карту К законам логики простой, К лужайке, солнцем залитой. Знакомые меридианы, Знакомый параллельный круг, Шрифт неразборчивый, и вдруг, — Не голос северной Дианы, Но мамы ласковый кивок За верно понятый урок.

III

Все

дыры, скважины и щели Безоблачный пророчат день, Из черной стала синей тень У отдыхающей качели, И в светлых лужицах апрель Легко разводит акварель. Он нежно кисточкой проводит По голубому полотну, Он любопытному окну Пленительный пейзаж находит И смахивает, не сердясь, Всё лишнее в цветную грязь. Не забывая строгих правил, Мой чисто вымытый двойник В свой перепачканный дневник Две кляксы новые поставил И, промокнув их наконец, Сосет запретный леденец. А я, через года пустые Склонившись за его плечом, Играю выцветшим мячом, Печально правлю запятые, Но ничего мне не понять В том, что писалось с буквой ять. Так наши почерки несхожи И так щека его кругла, Что, отступая от стола, Я восклицаю — Боже, Боже, — Затем некстати целый день Меня преследует мигрень.

IV

Мигрень иль совести уколы, Височный нерв или душа? Вопроса в корне не реша, Две резко несогласных школы Согласны, кажется, в одном: Причина недуга — в больном. Всему виной воображенье, Ума своеобразный плен, — Кто выгоде прямой взамен Предпочитает пораженье, — Кто поздно вечером тайком Ведет беседы с двойником — И я, зажатый подворотней, Нигде ключей не находя, Ловил горошины дождя И думал, что всего охотней Сосал бы трубку я теперь В вагоне, по дороге в Тверь. Тверь упомянута некстати Для рифмы, кажется, одной, Но так запахло вдруг весной, Что, дотянувшись до кровати, Я понял: Тверь, конечно, нет — Пусть Кук мне выберет билет — И барышня, за длинной стойкой, Бесплатно улыбаясь, вмиг Меня снабдила кучей книг, И гидом, и отдельной койкой, — А рядом плотный господин Басил мне что-то про ундин.

V

Он признается мне с охотой, Что лыжный изучает спорт, Год круглый не снимает шорт, Не поступается ни йотой Хронометрических побед, Что в поезде — он мой сосед. И поезд тронулся. Ракета, Футбольный мяч и лимонад, Развернутая наугад Вполне свободная газета, И в верхней сетке чемодан С наклейками различных стран. Спортивно-синими очками Он тычет в застекленный пляж, Его таинственный багаж Удобно собран под руками, И сердце под шестым ребром В соседстве с золотым пером. И пес, породисто зевая, Стальным ошейником звеня, Поглядывает на меня, Хвостом небрежным помавая, Но левый желтоватый глаз Чуть подморожен про запас. Проводником наполовину В купе опущено окно, Пейзаж, описанный давно, Я осторожно отодвину, Лишь нехотя упомяну Пальто, прилипшее к окну.

VI

А между тем, художник смелый На чистом воздухе не прочь Изобразить луну и ночь, И черный луч от башни белой, Наметить углем складки гор, Замазать дымом семафор. А между тем и в самом деле Ночь прокатилась по земле, И где-то в нищенском селе По-русски петухи запели, И в кружке глиняной сирень От лампы удлинила тень. И в школе грамоты начальной В кружке любительском селькор Читает Машеньке в упор Печорина конец печальный, — Мила, стыдлива и нежна Его колхозная княжна. О, Русь! О, Рось, — твое теченье Меня прибило к тем годам — Былого счастья не предам, Люблю, — и ясно мне значенье Твоей приветливой струи И вздохи тайные твои. Всё дальше, дальше в глубь ночную Уходит поезд. Путник рад Без визы въехать в старый сад, Где мальчик книжку записную Украсил (кто не без греха) Попыткой робкого стиха.