Пожар любви
Шрифт:
— Но я должна это сделать!
— Нет! Ты не должна! — крикнул он. Потом заставил себя успокоиться. — О, Лили, как ты не понимаешь? Ты совершаешь ту же самую ошибку, которую допустил я.
— Мне так не кажется. Это совсем другое! — Сидя на краю постели, она стала надевать блузку.
— Лили, — умолял Зейн, — прекрати говорить глупости. Твой отец мертв. А у нас впереди жизнь…
— Конечно, — взорвалась она, — твоя жизнь! Я поеду с тобой в Нью-Йорк, рожу тебе ребенка и буду полностью зависеть от тебя. Мало-помалу я потеряю себя и в конце концов перестану себя уважать. Я не сделаю этого, Зейн. Не стану твоей собственностью. У меня свои планы. В Нью-Йорке я не смогу их осуществить. Не могу же я все бросить. Ни ради тебя, ни ради кого-нибудь другого!
Он смотрел, как она надевала брюки и сапоги. Зейн все еще стоял голый. Беззащитный.
— Лили, я вовсе не заставляю тебя. Делай все, что хочешь. Езди на раскопки. Учись. Работай. Ради Бога!
Глядя, как она берет жакет, Зейн бессознательно схватился за волосы. Внезапно он бросился вперед и прижал ее к себе.
— Посмотри на меня и скажи, что ты меня не любишь.
Сердце у Лили разрывалось на части.
— Я люблю тебя. Дело не в этом.
— Ладно! Ладно! — Зейн чувствовал, что впадает в панику. — Дай мне подумать. Я могу переехать в Хьюстон, — предложил он. Но, глядя ей в глаза, тут же подумал, что не сможет бросить все, ради чего столько трудился. Положа руку на сердце, он просто не в силах был сделать это.
«Почему судьба так жестока?» — думал он. Они любят друг друга. Но они молоды, и им предстоит еще много сделать — по отдельности. Их жизненные пути расходились.
Лили хотелось бы забыть предсмертное желание отца, бросить Хьюстон и больше никогда не оглядываться назад, но чувство ответственности не позволяло так поступить. Ей предстояло не только потерять Зейна, разбить его сердце, но и разрушить собственную жизнь. Но, глядя в его глаза, наполненные любовью и болью, она понимала, что выбора нет.
— Мы оба знаем, что ты не можешь оставаться в Хьюстоне, Зейн. Ты работаешь в Нью-Йорке, там твое место, и я не прошу тебя бросать его. А я не могу уехать из Техаса. Я в долгу перед папой, Зейн. Я его единственная дочь.
— Понимаю.
Лили не могла оторвать от него взгляда. Никогда она не полюбит другого. Ее душа принадлежит Зейну. Лили подняла руку и прикоснулась к его волосам.
«Еще хоть разочек», — подумала она.
Он перехватил ее руку и осторожно отстранил.
— Я не мастер прощаться, Лили.
У нее больше не хватило сил взглянуть на него. Навсегда на ней останется вина за то, что она это сделала, и все же она должна была уйти. Джей Кей тоже любил ее. Лили медленно пошла к двери, все еще ощущая вкус его губ, все еще чувствуя его внутри себя.
«Надо совсем сойти с ума, чтобы оставить его», — говорила Лили сама себе. Но она не могла предать отца. Она чувствовала, что обязана исполнить его волю. Никогда она не предполагала, что верность может стоить ей так дорого. Казалось, адские гарпии рвали ее сердце на части.
Она в последний раз оглянулась. Уличные огни освещали лицо Зейна, и Лили увидела слезы, блестевшие у него на щеках.
— Я всегда буду любить тебя, — тихо сказала она и вышла.
Тогда Зейн еще не знал, что так тихо закрылась дверь его надежд на целых десять лет.
Часть вторая
Глава 25
1990 год.
Хьюстон
Захваченная мучительными поисками «нового облика» для своего магазина, Лили шарила в письменном столе, пытаясь отыскать накладную на шляпные коробки с кисточками, которые она хотела разместить в витрине. В глубине одного из ящиков ей попалась фотография с ней и Зейном, сделанная во время поминок Джей Кея в доме матери. На фотографии Лили стояла в окружении трех приятельниц Арлетты, а Зейн, смотревший на нее с сочувствием, — чуть поодаль слева. Справа, в самом краю снимка, в полном одиночестве стояла мать. Вглядываясь в ее лицо, Лили поняла, что уже тогда, десять лет назад, у нее в лице появилось это выражение: рот вытянулся в тонкую, плотно сомкнутую линию, глаза впились в Зейна. В течение многих лет Фейт пыталась втолковать Лили, что Арлетта завидует ей, ее способностям, ее взаимоотношениям с Джей Кеем и с Зейном, ее молодости. Лили не хотела верить. Но сейчас она вдруг почувствовала, что даже на фотографии от матери исходит враждебность.
Лили бросила снимок па стол, словно он жег ей пальцы.
И неспроста. Совсем неспроста.
Ее тайная война с матерью год за годом все разгоралась и теперь перешла в открытые боевые действия. В первые месяцы после смерти Джей Кея Арлетта вела атаку в форме постоянных злобных насмешек, пытаясь всячески внушить Лили, что отец не так уж сильно любил ее.
Обычно Лили старалась не обращать на это внимания, говоря себе, что мать не переделаешь и тут она бессильна. Но она всегда помнила завет отца: семья должна держаться вместе. Арлетта — ее мать, и Лили делала все, чтобы сохранить к ней уважение.
Кроме того, в эти первые месяцы им предстояло научиться работать вместе или раз и навсегда решить, что это невозможно, — как уж получится. За все время замужества вклад Арлетты в бизнес состоял в попытках подняться как можно выше по ступеням социальной лестницы хьюстонского общества. Она устраивала у себя дома обеды и вечеринки для потенциальных клиентов мужа. Организовывала дни открытых дверей в магазине, куда приглашались постоянные покупатели, знакомые и, конечно, пресса. Она без устали трудилась в различных благотворительных комитетах, добровольно председательствовала на конкурсе бальных танцев, была сопредседателем Молодежной лиги и ответственной по связям с прессой на «балу зверей». Джей Кей всегда отдавал ей должное и щедро нахваливал ее, особенно в присутствии клиентов.
После смерти мужа Арлетта отошла почти от всей своей благотворительной деятельности.
— Мама, почему ты бросила комитет по проведению «бала зверей»? Ты же им нужна!
— Ты прекрасно знаешь, почему мне пришлось это сделать.
— Объясни мне еще раз.
Держась очень прямо, Арлетта подошла к креслу и элегантным движением опустилась на низкое сиденье.
— Раз ты не можешь заработать столько денег, сколько зарабатывал твой отец…
Лили широко раскрыла глаза и взмахнула руками.