Правда
Шрифт:
— Почему мы останавливайтся? — спросил Отто.
— На воротах стоит сержант Детрит, — ответил Вильям.
— А. Тролль. Очень глупый, — высказал свое мнение Отто.
— Но с ним всякие выкрутасы не пройдут. Боюсь, придется говорить правду.
— А это помогайт?
— Он стражник. А стражники не привыкли, когда им говорят правду. Поэтому они сразу теряются.
Огромный тролль невозмутимо смотрел на приближавшегося Вильяма. Это был взгляд настоящего стражника. Непробиваемый взгляд. Он говорил лишь: «Я тебя вижу, и, когда ты совершишь что-то неправильное, я буду наготове».
— Доброе утро, сержант, — поздоровался
Кивок тролля означал, что в случае предоставления убедительных доказательств он готов согласиться: сейчас действительно утро и в определенных обстоятельствах определенными людьми оно может считаться добрым.
— Мне срочно нужно увидеться с командором Ваймсом.
— Правда?
— Да, очень нужно.
— А ему нужно срочно увидеться с тобой? — Тролль наклонился ближе. — Ты господин де Словв, верно?
— Да, работаю в «Правде».
— Я ее не читаю, — заявил тролль.
— В самом деле? Специально для тебя мы можем отпечатать ее шрифтом покрупнее, — предложил Вильям.
— Очень смешно, — сказал Детрит. — Но каким бы тупым я ни был, именно я тут говорю. А говорю я, что ты имеешь право оставаться снаружи и… Эй, чегой-то этот вампир делает?!
— Замирайт секунда! — выкрикнул Отто. БУМ.
— …чертчертчертчерт!
Некоторое время Детрит спокойно смотрел, как отчаянно вопящий Отто катается по булыжной мостовой.
— Что енто было? — спросил он потом.
— Он сделал картинку, как ты не пускаешь меня во дворец, — объяснил Вильям.
Детрит родился в горах выше линии снега и увидел своего первого человека только пяти лет отроду. Тем не менее Детрит был стражником до самых кончиков своих крючковатых, волочащихся по земле пальцев и всегда поступал соответственно.
— Это запрещено.
Вильям достал свой блокнот и занес над ним карандаш.
— А ты не мог бы объяснить моим читателям почему?
Детрит с некоторым беспокойством огляделся.
— А где енти твои читателя?
— Я имел в виду, что в точности запишу твое объяснение.
Полученное в Страже начальное образование снова пришло Детриту на помощь.
— Это запрещено.
— Итак, я записываю: мне запрещено записывать какие-либо объяснения Стражи… — широко улыбнулся Вильям.
Вскинув руку, Детрит переключил на шлеме маленький рычажок. Едва слышное жужжание стало чуть громче. Шлем тролля был оборудован специальным вентилятором, обдувавшим кремниевый мозг, чья эффективность в случае перегрева резко падала. А в данный момент Детриту нужна была холодная голова.
— Это как-то касается политики, да?
— Гм, возможно. Извини.
Отто, пошатываясь, поднялся на ноги и снова начал возиться со своим иконографом.
Детрит наконец принял решение и кивнул констеблю:
— Пустомент, проводи ентих… двоих к господину Ваймсу. Им запрещается падать с лестниц и все такое прочее.
«ГосподинВаймс… — думал Вильям, спеша за констеблем. — Все стражники его так называют. Он был посвящен в рыцари, а недавно стал герцогом и командором Стражи, но его продолжают называть господином.Именно господином, а не каким-то затертым „г-н“. А еще к слову „господин“ прибегаешь, когда хочешь сказать что-нибудь вроде: „Эй, господин, опусти-ка арбалет и повернись ко мне, только очень медленно“. Интересно, почему его так называют?»
Вильям не был воспитан в духе уважения к Страже. Стражники не принадлежали к его кругу. Да, они приносят пользу, как, например, те же овчарки, ведь кто-то должен — боги тому свидетели! — поддерживать порядок в обществе, но овчарка должна жить на улице, а не в гостиной. Иными словами, Стража являлась прискорбно необходимым подклассом преступных элементов, частью населения с доходом менее тысячи долларов в год, как их неофициально определял лорд де Словв.
Члены семьи Вильяма и их знакомые нарисовали для себя некий умозрительный план города: вот часть, где живут честные горожане, а вот тут можно встретить преступников. И они были потрясены до глубины души… нет, скорее оскорблены, узнав, что Ваймс ориентируется по совсем иной карте. Он специальнопроинструктировал своих людей заходить в дома исключительно через парадный подъезд, тогда как всякий здравый смысл подсказывал: слугам подобает пользоваться черным ходом [8] . Воистину, этот человек не ведал, что творил.
Окружение Вильяма считало справедливость сродни углю или, допустим, картошке. Типа: «когда понадобится, тогда и закажем».
То, что Витинари сделал Ваймса герцогом, лишний раз говорило о том, что патриций перестал контролировать ситуацию.
Поэтому Вильям был склонен симпатизировать Ваймсу — хотя бы из-за того типа врагов, которых нажил себе командор Стражи. И в то же время по большей части этот человек ассоциировался у него со всякого рода кошмарами. Ваймс, к примеру, был кошмарно воспитан. Кошмарно выглядел. И похоже, все время кошмарнонуждался в выпивке.
Пустомент остановился в центре Главного зала дворца.
— Стойте тут, никуда ни ногой, — сказал он. — А я пойду и…
Но Ваймс уже спускался по широкой лестнице в сопровождении огромного стражника, в котором Вильям узнал капитана Моркоу.
А еще главнокомандующий Стражей кошмарноодевался. И не сказать, что он был плохо одет, но Ваймс словно бы излучал ауру общей неряшливости. Даже шлем на нем выглядел помятым.
Пустомент встретил Ваймса и Моркоу на полпути. Последовал приглушенный обмен репликами, из которого Вильям уловил лишь «Он кто?», слова, несомненно произнесенные голосом Ваймса. Командор мрачно воззрился на Вильяма. Этот взгляд выразил все. Он как будто говорил: «День и так был плохим, а тут еще тыявился…»
Спустившись в зал, Ваймс оглядел Вильяма с головы до ног.
— Тебе чего надо? — осведомился он.
— Я хочу узнать, что здесь произошло, если не возражаете, — сказал Вильям.
— Почему?
— Потому что люди тоже захотят узнать об этом.
— Ха! И так узнают, причем скоро.
— Но от кого, сэр?
Ваймс обошел Вильяма так, словно разглядывал диковинное существо.
— Ты ведь сынок лорда де Словва?
— Да, ваша светлость.
— Достаточно просто «сэр», — резко произнес Ваймс. — И ты выпускаешь этот листок со сплетнями, верно?