Правда
Шрифт:
Вот из-за этого и должны были возникнуть проблемы. Их было не избежать. Гномы, похоже, ничуть не обеспокоились, когда Уильям рассказал им, как много у них будет проблем.
Карета подъехала к большому городскому особняку. Дверь открылась. Дверь закрылась. Еще в одну дверь постучали. Она открылась. Она закрылась. Карета уехала прочь.
Окна в одной из комнат на первом этаже были плотно занавешены, и наружу просачивалось лишь немного света. И лишь немного
– Это он!
– Это какой-то фокус… или нет?
– Да будь я проклят!
– Если это он, мы все прокляты!
Выкрики смолкли. А потом кто-то очень спокойно заговорил:
– Прекрасно. Прекрасно. Уведите его, господа. Устройте его поудобнее в подвале.
Раздались шаги. Открылась и закрылась дверь.
Другой, менее уверенный, голос сказал:
– Мы можем просто заменить…
– Нет, мы не можем. Насколько я понимаю, наш гость, к счастью, человек невеликого ума. – Первый голос обладал особым свойством. Он звучал так, словно любое несогласие было не просто невообразимо, но и невозможно. Он привык находиться в компании слушателей.
– Но он же как две капли воды…
– Да. Поразительно, не правда ли? Но не будем все усложнять. Мы – телохранители лжи, господа. Мы – единственное, что стоит между нашим городом и забвением, так давайте не упустим этот уникальный шанс. Пусть Витинари и не прочь увидеть, как люди станут меньшинством в величайшем из своих городов, но, говоря откровенно, его убийство было бы… нежелательно. Оно привело бы к бунту, а бунт тяжело направить в нужную сторону. К тому же всем нам известно, что есть люди, которые очень любят совать свой нос в чужие дела. Нет. Есть третий путь. Плавный переход из одного состояния в другое.
– А что станет с нашим новым другом?
– О, наши подручные известны как весьма находчивые люди, господа. Уверен, они знают, что делать с человеком, чье лицо ему больше не подходит.
Раздался смех.
В Незримом Университете царил небольшой переполох. Волшебники перебегали от здания к зданию, поглядывая на небо.
Проблема была, разумеется, в лягушках. Не в дождях из лягушек, которые теперь в Анк-Морпорке случались не так уж и часто, а в заморских древесных лягушках из влажных джунглей Клатча. Это были крошечные, яркие, жизнерадостные создания, выделявшие один из самых убийственных ядов на свете, и поэтому приглядывать за большим виварием, где в довольстве проходили их дни, поручали студентам-первогодкам, исходя из того, что, если они в чем-нибудь напортачат, зазря пропадет не слишком много образования.
Время от времени одну из лягушек извлекали из вивария и помещали в небольшую баночку, в которой она ненадолго становилась совсем уж счастливой лягушкой, после чего засыпала, а просыпалась уже в великих небесных джунглях.
Таким образом волшебники Университета получали активный ингредиент для изготовления пилюль, которые потом скармливали казначею, чтобы поддерживать в нем здравый ум. По крайней мере, видимость здравого ума, потому что в старом добром НУ ничто не получается настолько просто. На самом деле казначей был неизлечим и галлюцинировал более-менее постоянно, однако его коллеги, продемонстрировав воистину нешаблонное мышление, решили, что в таком случае с проблемой можно разобраться, если найти средство, которое заставит его галлюцинировать, что он абсолютно здоров 1 .
1
Довольно распространенный тип галлюцинаций, встречающийся у большинства людей.
Это сработало. Хоть и не с первой попытки. Однажды казначей несколько часов считал себя книжным шкафом. Однако теперь он постоянно считал себя казначеем, и это почти искупало тот маленький побочный эффект, из-за которого он также вообразил, будто умеет летать.
Разумеется, во Вселенной была уже целая куча людей, которые точно так же уверялись, что могут без проблем игнорировать гравитацию (в основном после того, как принимали какой-нибудь местный эквивалент пилюль из сушеных лягушек), из-за чего элементарной физике приходилось поработать сверхурочно, а на улицах образовывались небольшие пробки. Но когда волшебник втемяшивает себе в голову, что умеет летать, все оборачивается немного иначе.
– Казначей! Немедленно спускайся! – рявкнул в мегафон аркканцлер Наверн Чудакулли. – Я же тебе запретил подниматься выше стен!
Казначей медленно спланировал на газон.
– Вы меня звали, аркканцлер?
Чудакулли помахал в воздухе листком бумаги.
– Ты ведь недавно мне говорил, что мы тратим кучу денег на граверов, да? – пролаял он.
Казначей переключил свой мозг на более-менее нормальную скорость работы.
– Я говорил? – переспросил он.
– Ты сказал, что мы выходим за рамки бюджета. Я точно помню.
В заедающей коробке передач казначеева мозга зацепились друг за друга несколько шестеренок.
– О. Да. Да. Чистая правда, – выдал он. Еще одна шестеренка встала на место. – Боюсь, мы каждый год выбрасываем целое состояние. Гильдия Граверов…
– Тут какой-то парень пишет, – аркканцлер взглянул на листок, – что у него десять копий документа на тысячу слов стоят доллар за штуку. Это как, дешево?
– Полагаю, аркканцлер, что сумма была вырезана, э, неправильно, – сказал казначей, которому наконец удалось перейти на спокойный и убаюкивающий тон, больше всего подходивший для разговора с Чудакулли. – При таких суммах у него и самшит не окупится.
– А еще тут написано, – бумага зашуршала, – что размер кегля – от десяти пунктов.
Казначей на мгновение утратил самоконтроль.
– Ну не чудак ли!
– Что?
– Прошу прощения, аркканцлер. Я имею в виду, что здесь какая-то ошибка. Даже если кто-то и правда умеет резать так мелко, дерево раскрошится после пары оттисков.
– Я смотрю, ты в этом деле разбираешься?
– Так получилось, аркканцлер, что мой двоюродный дед был гравером. А на оттиски, как вам известно, уходит огромная часть бюджета. Думаю, я могу смело сказать, что у меня получилось выбить у Гильдии довольно низкие…
– Они ведь тебя, кажется, зовут на свои ежегодные пирушки?
– Ну, поскольку Университет – один из их крупнейших клиентов, нас, разумеется, приглашают на их официальные банкеты, и я, как уполномоченное лицо, вижу в этом часть своих обязанностей…
– Я слыхал, там по пятнадцать блюд подают.
– …конечно же, мы стараемся поддерживать дружеские отношения и с прочими Гиль…
– И это не считая орешков и кофе.
Казначей умолк. Аркканцлер умудрялся сочетать в себе непробиваемую глупость с пугающей проницательностью.