Правила одиночества
Шрифт:
— Брат, посидим здесь немного? — спросил Ислам.
Удивленный парень кивнул.
— Городских отмудохали, — пояснил Али, — теперь они нас ищут, спрячемся у тебя, не возражаешь?
Испуганный парень не возражал.
— Что читаешь? — спросил Виталик Большой.
— «Сопротивление материалов», — ответил хозяин комнаты.
— Молодец, кем будешь?
— Строителем.
— А это что? — Виталик взял тоненькую книгу, лежащую на тумбочке, — «Ромео и Джульетта», — вслух прочитал он, — издательство «Писатель».
— Скажите пожалуйста, — едва сдерживая смех, посмотрел на остальных, — как актуально.
Раскрыл
— «Ах, Ромео, ты убил моего брата, негодяй».
Теперь уже захохотали все, в том числе и Виталик Маленький. Только будущий строитель удивленно переводил взгляд с одного на другого.
— Мы тебе мешаем, брат? — спросил у него Ислам.
— Нет, нет, что вы, — торопливо сказал хозяин, — если хотите, я могу чаю заварить.
— Отлично, — воскликнул Али, — это будет очень кстати, дай нам чаю, брат, хотя нет, какой брат, отец родной, твоя щедрость, отец, просто не знает границ. Ты же знаешь, мы, азербайджанцы, не можем без чаю даже часу прожить, а тем более после того, что мы пережили.
Парень достал из тумбочки чайник, пачку заварки и вышел в коридор. Поглядев ему вслед, Виталик Большой сказал:
— Какой приличный человек, сейчас такие редко встречаются.
Али осторожно вышел на балкон и посмотрел вниз.
— Никого, — сказал он оттуда.
— Выходить нельзя сейчас, — сказал Ислам, — будем сидеть, пока не выгонят. Они где-то рядом рыщут. А завтра по одному не ходить, и вообще не светиться. В общагу они не сунутся — побоятся.
Вернулся хозяин комнаты и пригласил их к столу.
Вторник был днем практических занятий, Ислам в этом году заканчивал училище, поэтому практику проходил на стройке, в Ахмедлах. Практиканты должны работать по специальности, но прорабы, пользуясь дармовой рабочей силой, ставили их на самую грязную и тяжелую работу, в частности на бетономешалку. Поэтому Ислам с утра пораньше отправился на винзавод, где за такую же тяжелую работу платили наличными. День был пасмурным, небо вот-вот готово было разразиться дождем. Ислам долго прохаживался вдоль красной кирпичной стены винзавода, пока его не поманили пальцем. В кабине уже сидел белобрысый парень примерно одного с Исламом возраста. Машина въехала на территорию завода. Шофер поставил автомобиль под разгрузку и ушел в диспетчерскую, Ислам вылез из кабины, за ним последовал белобрысый.
— Познакомимся, — предложил Ислам, протягивая руку.
Белобрысый смерил его взглядом, хмыкнул и шлепнул его по ладони.
— Сашка.
И тут же сказал:
— Дай один сигарет.
Ислам протянул пачку «Интер». Сашка прикурил, затянулся, втягивая щеки, выпуская дым из носа. Появился шофер и полез в кабину, приговаривая: «Давай, давай, пацаны, на разгрузку». Из проема, куда уходила лента транспортера, появилась голова, свистнула и сказала: «Включаю». Широкая черная лента, схваченная железными скобами, дрогнула и поплыла, периодически издавая металлический хруст, шедший откуда-то из глубин железных катков. Ислам, а за ним и белобрысый взобрались в кузов и, стараясь не мешать друг другу, поочередно стали ставить проволочные водочные ящики с пустыми бутылками на ленту транспортера. Время от времени шофер вылезал из кабины и, стоя на подножке, подгонял их. Когда кузов грузовика опустел и взмокшие
— Потом курить, потом, сначала дело!
Ислам, жадно глотавший дым, с ужасом увидел, как у кирпичного складского нутра выползают деревянные ящики с шампанским, самый тяжелый товар из всего богатого заводского ассортимента. Но это еще было не все — оказалось, что этот наряд был внутренним. Эту партию надо было перевезти к железнодорожному вагону, стоявшему на территории винзавода, о чем шофер до поры молчал. В вагоне вновь взяли пустую тару. Пока обернулись, попали в обеденный перерыв.
— Идите в столовую, — раздраженно сказал шофер, — что за день сегодня!..
Цены в заводской столовой радовали глаз, все стоило буквально гроши. Суп — двенадцать копеек, люля-кебаб — двадцать четыре. Но, как известно, дармовой сыр бывает только в мышеловке, или, вернее, дешево хорошо не бывает. Доля хлеба в люля-кебабе была высока настолько, что вкус мяса в нем не ощущался вовсе. Ислам осторожно съел одну колбаску, больше не стал. Оставлять оплаченное было жалко, и он, поглядев, как белобрысый уплетает за обе щеки, предложил ему из своей тарелки вторую нетронутую колбаску:
— Съешь, брат, я больше не хочу.
Жест, совершенно естественный для человека, живущего в общежитии, состоящего на казенном коште, но Сашка не жил в общежитии и жеста не оценил.
Недоразумение.
— Ты че, козел, — ощерился он, — я те че, нищий?! Ислам замолчал вырвавшееся было извинение — за козла надо было отвечать.
— Сейчас выйдем, — медленно и раздельно выговорил он, — и я покажу тебе, кто из нас козел.
Но Сашка, ни слова не говоря, опрокинул в себя компот, поднялся и быстро ушел. Ислам не стал его преследовать, сложил всю грязную посуду на поднос, отнес в посудомойку, лишь после этого направился к выходу. На улице покрутил головой, белобрысого нигде не было видно, закурил и поплелся к машине. Больше всего ему сейчас хотелось залечь где-нибудь в тени и вздремнуть часок, но возле машины стоял шофер, облокотясь на стального цвета крыло и в нетерпении барабанил по металлу.
— Быстрее, парень, быстрее. Полезай наверх. Русский где?
Ислам пожал плечами и полез на борт. С другого борта в кузов влезал белобрысый. Ислам хотел сразу же ему врезать, но шофер стал на подножку и принялся подгонять. Начали разгружать. Покомандовав некоторое время, шофер ушел в диспетчерскую, и тут возле машины появился невысокий, плотно сбитый парень, с виду азербайджанец.
— Этот? — спросил он у Саши, кивая на Ислама.
Белобрысый утвердительно кивнул.
— Ладно, — сказал парень, — пока разгрузишь, сейчас подойдем.
У Ислама неприятно заныло сердце — что за напасть, опять численный перевес, а плетки с собой нет. Сколько их там? Шофер бы, что ли, быстрее вернулся, хотя что им шофер. Еще можно было смыться, но уж больно радостно ухмылялся белобрысый, да и денег было жалко. Полдня вкалывал, как каторжный. Вернулся шофер, кляня на чем свет стоит диспетчерскую:
— Всё, пацаны, нарядов больше нет, все разобрали.
— Заканчивайте, поедем еще — в магазине тару пустую возьмем.
— Давай, дядя, перекурим, — сказал белобрысый, видя, что разгрузка идет к концу, а подмога задерживается.