Правила одиночества
Шрифт:
— А если вы так любите ваши пейзажи, почему же вы уехали со своей родины? — спросила Маша.
— Это провокационный вопрос, впрочем, он в твоем стиле, — раздражаясь, сказал Караев, — и я, кажется, отвечал на него, но могу повторить для лиц с девичьей памятью. Моя незабвенная мама говорила мне: «Сынок, учись у евреев, для них родина-мать — это место, где они деньги зарабатывают». Я уехал со своей родины по экономическим причинам, неужели ты этого не понимаешь?
— Понимаю.
— Зачем же ты задаешь свои подлые вопросы?
Маша подошла к
— Простите меня, не сердитесь. Вы сегодня странный какой-то. Почему?
— У меня сплин, — буркнул Караев.
— Хотите, я вам массаж сделаю?
— Нет, дорогая, сплин массажем не лечится, равно как и тоска, хандра, депрессия.
— Ну это как сказать, — жизнерадостно ответила Маша, — я вот, когда у меня плохое настроение, начинаю что-нибудь по дому делать — стирать, например, готовить, уборкой занимаюсь — и все проходит.
— Счастливый ты человек, — завистливо сказал Караев.
— А где вы вчера были?
— В тюрьме.
— Ну, я серьезно спрашиваю. Я вчера приехала с цветами и как дура стояла под дверью целых два часа и плакала…
— Врешь, — перебил ее Караев, — ты неспособна плакать.
— Еще как способна, — обиделась девушка.
— А цветы зачем?
— Хотела вам приятное сделать. Потом я поняла, что вы нескоро придете, уехала в общежитие. Там уже немного успокоилась, стала вам звонить, просидела на телефоне весь вечер, набирала ваш номер до часу ночи, но вы так и не появились.
— Зачем же ты приехала без звонка?
— Хотела вам сюрприз сделать. Но вы, как оказалось, не любите сюрпризов. Вы были у женщины? — сказала и впилась взглядом в Караева.
— Ты по-русски хорошо понимаешь? Я был в тюрьме, хочешь по-азербайджански скажу? И перестань виснуть на мне.
Высвободился из ее объятий.
— Я вас раздражаю? — тихо спросила Маша.
— Я этого не говорил, я только сказал, что был в тюрьме, правда, женщина при этом присутствовала.
— Я вам не верю, — заявила Маша.
— А может быть, ты ревнуешь?
— Вот еще! Хотите чаю? Он уже заварился.
— Валяй.
Девушка разлила чай по стаканам и села за стол. Караев тоже сел, придвинул к себе стакан.
— А че это вы сегодня так мало пьете? Даже странно как-то, — с лукавой усмешкой заметила Маша.
— А вот это справедливое замечание, — сказал Караев, — то-то я думаю, что мне сегодня как-то не по себе. Ну-ка, подай мне бутылку, там, в шкафу.
— Вот дура-то, зачем напомнила! — в сердцах произнесла Маша. Она достала из шкафа бутылку и поставила на стол.
— А теперь иди за рюмкой, — сказал Караев, — тебя, как нерадивого работника, надо за всем два раза посылать.
— Меня убивает ваш приказной тон! — возмутилась девушка. — А «пожалуйста» где? Я вовсе не обязана подавать вам!
— Обойдешься. Не хочешь — не ходи, я сам возьму. Маша демонстративно достала из шкафа рюмки и поставила на стол.
— Сегодня ночью были заморозки, — наполняя рюмку, сообщил Караев, — я ужасно замерз. Ты пить будешь?
— Нет, — вызывающе заявила Маша. —
Караев наполнил рюмку девушки.
— A y нас осень в самом разгаре, буйство красок! Ты даже представить себе не можешь, как это красиво, — осень в субтропиках!
— Ну почему же не могу, у нас на Урале тоже очень красиво. А женщина тоже с вами в камере сидела? — Маша засмеялась, но смех вышел натужным.
— Нет, она ждала меня снаружи. Честно говоря, это она вытащила меня из тюрьмы, — объяснил Караев.
— Ну хорошо, — согласилась Маша, — допустим, что вы не врете и эта загадочная женщина помогла вас освободить. Но что ей пришлось для этого сделать, интересно? Трахнуться с начальником тюрьмы?
— Нет, все это было не столь драматично, — сухо заметил Караев, — просто у нее оказались хорошие связи, но почему ты говоришь гадости о незнакомых людях?
— А по-моему, это вы говорите гадости! — взорвалась Маша. — Я вас люблю, а вы мне рассказываете о какой-то женщине!
— Ну все, хватит о женщинах, — прервал ее Караев, — тем более, что она уехала и вряд ли я ее когда-нибудь увижу. А ты что это, ревновать вздумала?
— Вот еще, — фыркнула Маша, — просто я люблю вас. И я, между прочим, хоть у меня и нет никаких связей, сделала бы все, чтобы освободить вас, даже если бы для этого мне пришлось дать начальнику тюрьмы!
— В следующий раз, когда меня заберут, я дам тебе знать, — пообещал Караев, — чтобы ты могла удовлетворить свои сексуальные фантазии, а если у начальника не получится, к примеру, и меня приговорят к смертной казни, тогда ты сможешь дать палачу, чтобы он меня долго не мучил. Правда, до этого тебе придется дать еще и судье, — может, он заменит казнь пожизненным заключением.
— Как вам не стыдно, — обиделась Маша, — что это вы из меня шлюху делаете? Я хочу сказать, что ради вас готова на все, даже на это.
— Ни в коем разе, — запротестовал Караев, — я делаю из тебя самоотверженную женщину, ведь ты об этом толкуешь, о самоотверженности! Однако, этот разговор начинает меня утомлять. Ты будешь пить?
— Нет.
— Почему?
— А мы будем играть в шахматы?
— Возможно.
— А секс будет?
— Нет.
— Тогда я не буду пить. Понимаете, все дело в том, что текила, шахматы и секс в моем сознании связаны с вами, поэтому ничего по отдельности мне не надо. Вы предлагаете мне текилу и согласны на партию в шахматы, третья составляющая — это секс… Знаете, а мне вчера тоже предлагали выпить текилы! Так смешно, бывают вещи, с которыми никогда раньше не сталкивалась, — и вдруг они начинают попадаться на каждом шагу! К нам вчера пришли друзья, а один парень принес текилу — ему папа прислал из Мексики, он там работает. Они даже обиделись на меня! Я же не могла им объяснить, что я теперь, как собака Павлова, у меня рефлекс — пить текилу я должна во время игры в шахматы, а потом трахнуться с вами. Текила, шахматы и секс…