Предателей казнят без приговора
Шрифт:
Кто встанет за пулемет? Как томительно медленно текут секунды…
– Давайте я! А потом кто-нибудь меня снимет.
Водорезов?! Не может быть! Эх, Коля, Коля… Тебя снимут, не переживай.
Николай берет фотоаппарат, подходит почти вплотную к пулемету.
– Оружие сними, мешает, – это замечание он делает Игорю, который почему-то не стал ставить в пирамиду свой автомат.
Переводчик просто снимает автомат с плеча и ставит у ног. Я отмечаю, что Игорь по-прежнему нервничает, лишь борода скрывает дергающиеся лицевые мускулы. Впрочем, он всего лишь «переводяга», почти что «пиджак». Однако в боевых действиях показал себя на должном уровне. Водорезов опускается на колено, подносит аппарат к лицу. Щелк!
– Еще раз? – спрашивает Коля.
Его худощавое лицо безмятежно и расслабленно.
– Достаточно, – говорю я, стараясь не выдать волнения.
Водорезов пожимает плечами, вместе с аппаратом возвращается к нам. И как только он приближается к нам вплотную…
– Теперь давайте я вас щелкну! – раздается немного хриплый басовитый голос, а цифровой фотик уже в огромных ручищах.
– Щелкни, Кравцов, – произношу я свое решающее командирское слово.
Кравцов дергает ртом. Ох, как непривычен этот жест для увальня. Идет к пулемету неспешным шагом, поравнявшись, оборачивается. «Щелкай, щелкай быстрей, капитан!» – зло подгоняю я Кравцова. Или я опять ошибся?! Точнее, мы с Никаноровым?! Капитан бросает беглый взгляд на пулемет. Потом подносит аппарат к лицу, опускается на одно колено. Потом на оба. Да, при его росте лучше фотографировать полусидя… Щелчок… И тут же аппарат падает на землю, а кравцовские ручища хватаются за пулемет. Всех нас оглушает долгая очередь…
Далее немая сцена. Очень непродолжительная. Мгновенно сориентировавшиеся Млынский и трое никаноровских бойцов вскидывают оружие и берут ошарашенного Кравцова на мушку. Бежать ему некуда. Как и нам, в том случае если бы никаноровский пулеметчик не зарядил «находку для палача» холостым боекомплектом. Местность на нашем боевом пятачке открытая.
– Все, Упырь! – произносит Сергей и, поравнявшись с Кравцовым, бьет его прикладом в солнечное сплетение, потом в голову.
Кравцов теряет равновесие, хрипло кашляет. Один из никаноровских бойцов мгновенно связывает ему руки за спиной специально приготовленной бечевкой.
– Так, выходит, щелкнуть нас хотел, – кивнув на пулемет, подвел итог Степаныч.
И привычно дернул заметно седеющими усами.
Часть вторая
Глава 1
Самолет шел на посадку. Ну вот, как говорится, здравствуй Родина… И «шоколадная мафия». Огни военного аэродрома были все ближе и ближе, и наконец транспортник выпустил шасси и приземлился. Генерал Леонтьев лично встречал меня у трапа в сопровождении небольшой свиты – троих крепких ребят в штатском. Сам генерал, впрочем, тоже был в гражданском, при этом в весьма недешевом плаще.
– Почему один? Что произошло? – после приветствия тут же спросил меня Леонтьев.
– Боевая задача выполнена, – отрапортовал я.
– Давай подробней! Где руки Никанорова?
– Здесь, – кивнул я на темно-зеленую армейскую сумку-рюкзак, которая висела у меня на левом плече.
Генерал посмотрел на меня как-то не слишком доверчиво, но проверять рюкзак сразу же не бросился.
– Где остальные? – продолжил он в столь же нетерпеливом, жестком тоне.
– Об этом я могу сообщить только вам лично, – намекая на свиту генерала, я взглянул в сторону троих парней.
– Поехали, – кивнул Леонтьев.
В джипе меня усадили на заднее сиденье, двое накачанных ребятишек сели по бокам. Сам генерал поехал в другом джипе, что меня очень устраивало. Дорожных бесед я не люблю, шум двигателей мешает сосредоточиться. Интересно, куда меня сейчас везут? В любом случае, нужно расслабиться, немного отдохнуть перед предстоящей беседой. По счастью, генерал не счел нужным обезоруживать меня, и пистолет Стечкина, а также два запасных боекомплекта находились при мне. Итак, вновь «где-то там впереди война…». В самом деле, почему, собственно говоря, я один? Что произошло после «немой сцены» третьего, заключительного отделения?
– Мое мнение – расстрелять без всяких вопросов, – проговорил майор Млынский, дернув стволом автомата в сторону стриженой головы Кравцова.
Остальные с выводами не спешили, но, похоже, большинство было согласно с Млынским. После почти двухминутной паузы слово взял Никаноров как старший по званию:
– Дашь интервью, капитан?
При этом Никаноров взглянул на небольшую цифровую камеру в своих руках. Только что на нее были записаны три весьма интересных «интервью», которые дали захваченные нами пленники.
– Все равно грохнете, – угрюмо отозвался Кравцов.
– Все равно не все равно, – произнес Никаноров. – А шанс выжить у тебя появится. Все зависит от того, что ты расскажешь и как будешь вести себя дальше.
При последних словах лицо Млынского перекосила злобная усмешка, но Сергей сдержался.
– Хотите, чтобы я на суде показания дал? – еще более угрюмо проговорил Кравцов.
– Очень, – кивнул Никаноров.
– До суда еще добраться надо.
– Теперь доберемся, – очень уверенно заявил Андриан.
Физиономия Увальня нервно задергалась. Впервые я видел, чтобы Кравцова пробирала такая дрожь.
– Мне теперь один черт, – хрипло отозвался Кравцов.
– Кравцов, или как тебя там? Я ведь до трех считать не буду.
При этих словах Никаноров кивнул на видеокамеру, затем на Млынского, по-прежнему направлявшего ствол автомата в сторону кравцовской башки.
– Один черт, – повторил Кравцов. – Включай! – дернул он головой в сторону камеры.
И поведал Кравцов в своем «интервью» весьма интересные вещи.
– Теперь Леонтьеву и семейству Глушковых не отвертеться, – не скрывая удовлетворения, произнес Никаноров, когда мы просмотрели все четыре «интервью», сидя в штабе Андриана Куприяновича.
– И чего? – с заметным скепсисом поинтересовался я.
Скепсис мой был вызван совершенно искренним вопросом. Что делать дальше, я не представлял.
– Глупый вопрос, Валентин, – как ни в чем не бывало отреагировал Никаноров. – Здесь изложены такие факты, которые Генеральная прокуратура и ГВП[14] просто обязаны проверить. Я заставлю всю эту генеральскую и чиновничью сволоту ответить по закону. И ты, как действующий офицер, обязан мне в этом помочь!