Предателей казнят без приговора
Шрифт:
С этими словами Никаноров выхватил из-за пояса пистолет «люгер» и направил его в мой корпус. Что ж, эпизод из положения экспозиции перешел к усложнению.
– Вот этого не надо, – чуть опустив ладони, проговорил я недобрым голосом.
Наши зрители мало что понимают сейчас – что за «гарантии», что за подробности с деньгами, но смотрят с большим интересом, ожидая развязки. И она наступает.
– Суки рваные! – слышу я за своей спиной истошный вопль Млынского.
И тут же слышится автоматная очередь. У нашего невыдержанного майора башню на сей раз сорвало окончательно. Видеть оружие, направленное в грудь командиру, оказалось для Сереги невыносимым испытанием. Никаноров вскрикнул, выронил «люгер» и схватился за грудь, которая секундой раньше буквально взорвалась фонтанчиками
Итак – пауза!
Не слишком длинная, но дающая возможность оглядеть поле битвы и оценить наши актерские способности. На это уходит минуты полторы, если не больше. Смотреть на часы я не могу, я ведь, как минимум, тяжело раненный.
– Эй, бойцы! Есть кто живой?
Итак, отделение второе. На сцену выходят сразу несколько новых персонажей. Текст свой они произносят по-русски, без акцента:
– Отзовитесь, мужики!
– Неужели всех?! – спрашивает один из «новых героев», судя по виду и манерам, старший группы ликвидаторов.
– Даже поверить трудно, – отзывается другой.
Я хорошо его вижу и слышу. Высокий, бородатый, и акцент у него весьма заметный. Это чеченский боевик. Лет шесть назад его фоторобот имелся у всех командиров спецподразделений, так как он находился в федеральном розыске за целую серию терактов в российских городах.
– Аллах на нашей стороне! – усмехнувшись, говорит старший чеченцу.
– Ты в Аллаха не веришь, – довольно недобро усмехаясь в ответ, произносит чеченец.
Старший вообще ни в кого не верит, хотя у него есть свой бог и имя его – Доллар. Он не кавказец, явно из наших, боюсь, что даже из средней полосы. Когда-то окончил военное училище, уже при нынешних властях окончил, он ведь молодой, лет двадцать восемь-тридцать, не более. И вот нашел себя. Тоже, как говорит Андриан Куприянович, первичное накопление капитала.
Пленный вертолетчик не обманул, ликвидаторов и в самом деле было двенадцать. И все они оказались на нашей «сцене». Это было очень неосмотрительно с их стороны, но, как я уже заметил, – в жизни, как и в пьесах, одна сторона зачастую оказывается чуть глупее другой. Стало быть, играть той стороне придется по законам нашей драматургии. Что и происходит. С правого фланга раздаются пулеметные очереди. Что ж, Никаноров весьма грамотно разместил и замаскировал своего пулеметчика! Четверо тут же рухнули, точно скошенные невидимым серпом. Остальные восемь рванулись, заметались на пятачке, паля наугад. Тут-то и произошло самое интересное. В драматургии это, кажется, называется кульминацией. Редко мерзавцы такое видят, ох редко! Убитые ими покойники
– Чего еще умеем, – слышу я над ухом довольный голос Никанорова.
– Совсем немного, но умеем? – ответил я, обернувшись.
– Спасибо, Андриан! – произнес Степаныч, вытирая с физиономии и усов киношную кровь.
– Гриша… – только и произносит Никаноров, точно впервые увидел Нефедова. – Здорово, инструктор!
Только сейчас давние приятели позволили себе обняться, но ненадолго.
– Трое пленных, остальные там, куда должны были отправить нас, – произнес неожиданно разговорившийся молчун и увалень Кравцов.
Среди пленных был старший и еще двое, не слишком похожие ни на славян, ни на кавказцев. Все трое молча и угрюмо ждали своей участи. Сергей оглядел трупы погибших, остановился рядом с чеченцем, которого застрелил Степаныч.
– Ну вот, – негромко произнес Млынский, – полдела сделано.
– В смысле? – столь же негромко поинтересовался я.
– Этот урод… Равшан, полевой командир. Он был тогда главным… Когда погибла моя жена, – с паузами, прерывисто ответил Сергей.
– Держись, Серега, – ободряюще произнес я. – Еще полдела за тобой.
Из укрытия показался и пулеметчик со своим оружием. Тем самым, которое Никаноров назвал КЛАДОМ ДЛЯ ПАЛАЧА. «НИ ОДИН НЕ УЙДЕТ», – такими были слова Андриана Куприяновича. Пока что ни один и не ушел…
Но впереди было третье отделение!
– Допросить успеем, – произнес Никаноров, обращаясь как к своим подчиненным, так и ко мне с гвардией. – Давайте, мужики, сфотографируемся. Память как-никак. Традиции…
В самом деле, у спецназа КГБ-ФСБ есть такая традиция. Перед штурмом дворца Амина в Афганистане фотографировались, после Норд-Оста фотографировались. Все строго, не для посторонних глаз, но карточки на память сохранились. В руках у Никанорова появился маленький цифровой фотоаппарат.
– Ты, пулеметный бог, тоже давай сюда, – кивнул пулеметчику Никаноров.
Тот поставил пулемет на землю, причем поставил в весьма удобном боевом положении, подошел к Андриану Куприяновичу.
– Группируемся! – скомандовал Никаноров, и весь наш немногочисленный отряд обступил полковника с разных сторон.
Млынский, Степаныч, Водорезов, Игорь, Кравцов… Четверо никаноровских бойцов, включая пулеметчика. Мы с Никаноровым. Всего – одиннадцать человек.
Но сейчас нас останется десять.
– Так, а кто нас щелкнет? – поинтересовался Никаноров – Ну-ка, давай ты! – обратился он к одному из своих бойцов.
– Да я с этой техникой обращаться не умею, – отозвался тот. – Привык к «поляроиду».
Вот сейчас. Сейчас произойдет…
Отделение третье.
ФИНАЛ.
– Оружие пирамидкой сложите! – продолжал отдавать распоряжения Никаноров.
В самом деле, с точки зрения удачного фотокадра, сложенное в пирамиду оружие будет выглядеть очень эстетично. А на фоне его – мы.
– Так кто нас сфотографирует? – поинтересовался Андриан Куприянович, как только оружие было сложено.
Вся наша смешанная группа стояла напротив пулемета. Сейчас, сейчас… Сейчас ОН вызовется сделать первый снимок. И непременно попросит, чтобы потом сфотографировали и ЕГО. Главное, подойти к пулемету… А фотоаппарат пригодится ЕМУ после. Чтобы запечатлеть наши трупы, то есть выполнение ЕГО основного задания. Сейчас, сейчас… И Серега Млынский увидит Упыря, виновного в гибели его юной жены. Главное, чтобы у майора не сдали нервы.