Прекрасная толстушка. Книга 2
Шрифт:
— И что я должна буду сделать для вашего друга? — безрадостно спросила я.
— Для вашего, для вашего, — поправил меня Кирилл Львович. — И ничего специального делать вам не придется. Ответите на пару-тройку вопросов, и все… Уверяю вас, переползать на животе границу, воровать чертежи секретного оружия, соблазнять адмиралов от вас никто не потребует. Это все книжная романтика. Работа настоящего разведчика скучна и рутинна…
Кровь бросилась мне в лицо. Я поднялась и, задыхаясь от волнения, чужим, сдавленным голосом просипела:
— За любимым человеком я шпионить не стану!
— Да что с вами, Мария Львовна?! — испуганно вскочил со своего места Кирилл Львович и замахал руками, отгоняя от меня сигаретный дым. — Что вы такое говорите? Да садитесь вы, садитесь!
Он, перегнувшись
— О каком таком шпионстве может идти речь, если люди для этого готовятся десятилетиями? Надо же, чего надумали… — недовольно проворчал он. — Кто бы вам мог такое доверить? Просто нас могут интересовать ответы на некоторые вопросы. Уверяю вас, они не будут касаться вашего мужа. И даже его семьи они не будут касаться. Больше того — если вы заведете себе там подругу, то будете обсуждать с ней эти вопросы с утра до вечера по телефону или при встрече. Вас будут интересовать обычные светские сплетни. Не те, что просачиваются в светскую хронику, а те, которые передаются из уст в уста. Кто с кем сошелся? Кто разошелся? Кто влез в долги? Кто приобрел виллу на Капри? Кому жена не верна? Кто спит с дворецким, а кто с женой родного начальника. Кто любит охоту, а кто рыбалку? Притом вам специально ничем не придется интересоваться. Вы будете купаться в этой информации. Вам нужно будет только вспомнить. И рассказать…
— Нет, — прошептала я.
— Что значит «нет»? — нахмурился Кирилл Львович. — Что нет? Вы не хотите замуж? Не хотите уехать со своим мужем? Не хотите с ним жить? Вы не любите свою Родину? Вы отказываетесь помогать органам государственной безопасности? Что именно означает ваше нет? Или все сразу?
«Все пропало, панически подумала я, из-под такого мне не вывернуться. Он раздавит, как асфальтовый каток, и даже не остановится, чтобы поглядеть, что от меня осталось…»
— Нет, — сказала я, — мне с этим не справиться.
— А с чем же тут справляться? — искренне удивился Кирилл Львович.
— Я страшная путанница. И потом с памятью у меня неважно. Я не помню ни одного анекдота. А что если я напутаю что-нибудь, а из-за этого провалится целая операция?
— Да никакой операции на вашей информации мы строить не собираемся. Просто нам интересно, чем дышит так называемое высшее общество. Какие там настроения. И потом, мы же не с одной вами дружим. У нас всегда найдется способ проверить вашу информацию… И вот еще что… — Он слег ка замялся и в задумчивости поскреб подбородок. — Вы можете легкомысленно подумать про себя: вот пристал. Соглашусь я, чтоб отвязался, а там дальше видно будет… Где, мол, Кура, а где гора? Можно будет и отпереться. Мол, я — не я и хата не моя. Так вот. Любить Родину мы вас заставить не можем, но если вы ее любите и согласны нам помогать, то мы составим с вами стандартную бумажку, где вы черным по белому напишете, что я, такая-то и такая-то, согласна добро вольно сотрудничать с органами государственной безопасности. И подпишетесь. И в случае чего (о чем я даже и думать не хочу) ваш муж, его родственники и друзья ознакомятся с этой бумажкой. Если же все будет хорошо, в чем я почти уверен, то эту бумажку никто в целом мире не увидит. Это я вам гарантирую. Если же я в вас крупно ошибаюсь и вы не любите свою великую Родину, то, согласитесь, и Родине вас любить не за что.
— Я могу немного подумать, или нужно сегодня подписывать?
— Конечно, можете подумать! — радостно воскликнул Кирилл Львович. — Такие решения с бухты-барахты не принимают. А как надумаете, так сразу и позвоните вот по этому телефону.
Он оторвал от маленького блокнотика листик и записал номер телефона.
— Это не мой номер, но мне сразу передадут. Вы скажите, что хотели бы повидать Кирилла Львовича, и я с вами сам свяжусь.
Я поднялась.
— А посошок на дорожку? — весело спросил Кирилл Львович и схватился за бутылку. Я согласно кивнула, он подлил мне и вылил остатки себе. Если до этого я едва пригубливала, то тут выпила коньяк одним духом.
В тот же вечер я позвонила Николаю Николаевичу и рассказала ему все.
— Что за самодеятельность! — пробурчал он в трубку. Каждый в свою дуду дудит, не то что раньше… Не нужно ничего этого… Как, ты говоришь,
— Кирилл Львович.
— Такой коротко стриженный, энергичный, на комсомольского вождя похож?
— Точно, — сказала я.
— Забудь о нем, — сказал Николай Николаевич.
Больше Кирилл Львович меня не беспокоил, и я вздохнула с облегчением. Я не знала, что из этих двух зол Николай Николаевич большее.
Неожиданно оказалось, что ожидание и воздержание полезны для девушки. За этот год я много чего успела. Во-первых, закончила институт на одни пятерки. Пустячок, а приятно. Во-вторых, закончила шоферские курсы и получила права, В-третьих, много работала и собрала деньги на «Волгу». Правда, пришлось подзанять немного. Я бы с удовольствием купила «Москвич», — это было гораздо легче, — но когда я представляла себе, как из маленькой машинки вылезает этакая бабища, то понимала, что это совершенно невозможно. Я вынуждена была купить «Волгу».
Это была на самом деле вынужденная покупка. Вдруг стало ясно, что Ильф и Петров были абсолютно правы, когда сказали, что машина не роскошь, а средство передвижения. А для меня, пожалуй, единственное…
Раньше я как-то меньше ездила. Больше ходила пешком.
Жила в центре — все рядом. Но с каждым годом Москва все больше расползалась по окраинам, и там, хочешь ты или не хочешь, находились какие-то дела. А ездить в общественном транспорте лично для меня особенно в часы пик становилось все труднее и труднее. Летом это было просто мучение…
Шел пятьдесят девятый год — начало «оттепели». Народ потихонечку распрямлялся, поднимал голову. Мужики, особенно дурные, осмелели до такой степени, что нельзя было войти в автобус, чтобы к тебе тут же не пристроился кто-нибудь сзади или сбоку… И через секунду слышишь, засопел в сторону. И морда при этом самая индифферентная, а через минуту чувствуешь, как там внизу зашевелился его зверек. Зазеваешься, схватишься за поручень ниже положенного и тут же тебе в руку чуть ли не вкладывают прибор, который уже не мягче самого поручня. Или притиснут тебя к сиденью, а там уже на поручне чья-то волосатая рука, в которую ты упираешься самым лобком и деваться при этом тебе совершенно некуда. Выгибаешься самым неестественным образом, чудом отодвигаешься, но потом, после поездки в такой нелепой позе, спина отваливается. А стоит сесть в метро или в автобусе на заднем сиденье, как тут же между твоих колен норовит просунуться чья-то твердая, костлявая нога в заношенной брючине… Правда, со мной у них, как правило, этот номер не проходит, — кишка тонка, но пытаются регулярно. Вернее, пытались, пока я ездила в метро и в автобусах.
Однажды вошел тип с женой и дочкой. И, естественно, «совершенно случайно» оказался напротив меня. Дело было зимой, и он, нависнув надо мной и как бы занавесив мои ноги полами своего широкого пальто, попытался было просунуть свою коленку между моими. Но не тут-то было! Я уже не раз говорила о том, что бедра у меня очень сильные. Он попытался еще раз… Не выходит! Точнее, не входит колен ка… Он снова предпринимает попытку. Настроение у меня было в тот день хорошее и в голове блеснула игривая мыслишка. Дай-ка, думаю, проучу наглеца. И чуть-чуть, словно поддаваясь его желанию, расставила ноги. Он просунул меж ними половинку коленки и не успокаивается, негодник, прет дальше. Я закрыла глаза, вроде как сплю или, что для него еще заманчивее, делаю вид, что сплю, и постепенно, якобы непроизвольно, а может быть, и со сладострастным умыслом, еще больше раздвигаю ноги. Сквозь опущенные ресницы вижу, что лицо его поворачивается в сторону, каменеет и покрывается красными пятнами. Он, якобы вынужденно, якобы подчиняясь давлению толпы и даже досадливо скривив при этом рот, еще больше наклоняется надо мной и тем самым еще больше закрывает мои ноги полами своего пальто. А коленка вместе с тем уже нетерпеливо, уже уверенно пробирается чуть ли не к самой моей промежности… Я немножко сдавливаю его ногу и в ответ получаю еще толчок вперед. Я еще уже с явной страстью сдавливаю, и лицо его полностью багровеет. Наверное, он ощутил тепло моих бедер. Я чуть-чуть расслабляю и еще слегка раздвигаю ноги, как бы приглашая его пробираться поглубже, что он незамедлительно и делает. Слышу, как жена его зовет: