Преподобный Максим Исповедник и византийское богословие
Шрифт:
Задача созерцаний, к какой бы они области ни относились, одна и та же — тщательно искать божественные идеи Логоса, искать везде, где Он в них проявился, т. е. и в природе, и в человеке, и в Писании, и Церкви, ибо все это — и природа, и Писание, и Церковь — представляют собой таинственные воплощения Логоса [769] . Незримые энергии Его сокрыты в них под покровом символов; но они ощутимы для ума просветленного, собирающего их в созерцаниях [770] . Созерцания эти суть отражения действительных идей или энергий Логоса и соответственно трем видам духовного умозрения , , ) могут быть трех родов: нравственными, естественными, богословскими [771] . Собирая и осуществляя их в себе, душа сама становится Логосом в миниатюре, принимает Его в себя со всей совокупностью Его , словом, вполне уподобляется Богу и становится достойной божественного вселения.
769
Ambigua, PG.91, 1129A-B, f.146a. Quaest. ad Tahl. XXXII, PG.90, 372C, p.75 [р. п. II,107]. Mystagogia 7, PG.91, 685D-688A, p.507 [р. п. I,168]. Ср. о Писании еще: Cap. theol. II,60; I,97 [р. п. I,245,232].
770
Quaest. ad Tahl. XXV, PG.90, 332B, p.52 [р. п. II,84]. Ambigua, PG.91, 1248C,1396C, f.198b,256b. Cp. Cap. theol. II,73 [р. п. I, 248–249].
771
Expositio in psalm. LIX, PG.90, 869A, p.342 [р. п. I,213]. Cap. theol. II,79 [р. п. I,250–251].
Таинственное богословие
Возвышенные состояния просветленного ума ( и молитва) пересылают ум [772] , по отрешении от всего чувственного и мысленного [773] , в сферу таинственного богословия– неизреченного познания Бога в акте непосредственного премысленного единения с Ним [774] в экстазе [775] . Такого возвышенного состояния удостаивались святые, как, например, Моисей, вступивший на Синае в таинственный мрак Божества [776] , апостолы, видевшие неизреченный свет на горе Преображения [777] , св. Павел, вознесенный»до третьего небесе»(2Кор.12:2) [778] . Это — состояние блаженной страсти обожения [779] . Здесь достигается высшее блаженство, высшая цель
772
Mystagogia 23, PG.91, 701B, p.517 [р. п. I,176]. Ambigua, PG.91, 1149B, f.155b (' — ).
773
Сар. theol. I,54. 83 [р. п. I,224,230]. Ambigua, PG.91, 1360B-C, f.243b. Mystagogia 23, PG.91, 700B-C, p.516 [р. п. I,175]. Quaest. ad Tahl. LIII, PG.90, 504C-D, p.148 [р. п. II, 181–182] (cap. quing. III,24). — Евагрий, Cap. pract. 71, PG.40, 1244AB; р. п., с.584 [с.124, гл.12] (ср. Cap. de charitate I,94 [р. п. I, 106]). Св. Григорий Нисский, De virginitate 11, PG.46, 365А; р. п. VII,337. Преп. Исихий, Cap. de temperantia I,87, PG.93, 1508A; р. п., с.176.
774
Ambigua, PG.91, 1113А. 1168А. 1220В–С. 1240В, f.138Ь. 163Ь. 186Ъ. 194Ъ. Mystagogia 4. PG.91, 672С, p.498 [р. п. I, 161]. Quaest. ad Tahl. XXV, PG.90, 332D, p.53 [р. п. II, 84]; XXXIX, 393B, p.87 [р. п. II, 122]; LXV, 757C, p.287; cp. XXV, schol.15, 340C, p.57 [р. п. II, 245] (апофатика). Cap. theol. II,46. 5. 8 [р. п. I, 243. 234–235]. Cap. de charitate II,26 [р. п. I, 110]. Невыразимое содержание мистического богословия отрицательно излагает апофатическое богословие (см. выше, гл.«Богопознание», прим. 10–19). О таинственном богословии см. у Дионисия Ареопагита (выше, гл.«Ареопагитики», прим. 8, 40–41, 45), у св. Григория Нисского и Евагрия (выше, гл.«Мистика…», прим. 34). Св. Григорий Богослов, De virtute, v. 82–83, PG.37, 673–674; р. п. IV3, 209. О совершенной неизъяснимоеги и неизреченности этого состояния см. у св. Григория Нисского, De virginitate 10, PG.46, 361АВ; р. п. VII,332–333.
775
Mystagogia 23, PG.91, 701B, p.517 [р. п. I, 176]. Quaest. ad Tahl. XLVIII, PG 90, 441C, p.115 [р. п. II, 150]; schol.21, 445C, p.116 [р. п. II, 275] (cap. quing. II,37) cp. LXIV, 709D, p.261 (cap. quing. V, 4). Cap. theol. I,39 [р. п. I, 221]. Св. Григорий Нисский, и Дионисий Ареопагит, см. выше, гл.«Мистика…», прим. 10, гл.«Ареопагитики», прим. 8; Евагрий, выше, гл.«Мистика…», прим. 33.
776
Ambigua, PG.91, 1149В, f.155b; 1117В, f.141a. Cap. theol. I,83 [р. п. I, 230]. Св. Григорий Нисский, De vita Moysis, PG.44, 376D-377A; р. п. I, 316; In Cant. Cant, horn. XL 1000D-1001A; р. п. III, 279. Св. Григорий Богослов, Or.37, n.3, PG.36, 285В; р. п. III, 178. Дионисий Ареопагит, Myst. theol. I. 3, PG.3, 1000C-1001A.
777
Ambigua, PG.91, 1168A. 1156В. 1128А. 1160C, f.163b. 158a. 145a. 160a. Cap. theol. II,15 [р. п. I, 236]. Дионисий Ареопагит, Div. nom. I,4, PG.3, 592C. Св. Григорий Богослов, Or.40. n.6, PG.36, 365A; р. п. III3, 227.
778
Ambigua, PG.91, 1240B, f.194b. Дионисий Ареопагит, Ер.5, PG.3, 1073A-1076A; ср. св. Григорий Богослов, Or.28, n.20, PG.36, 52С; р. п. III,28; 32, n.15, 192В; р. п. III, 121; св. Григорий Нисский, De virginitate 12, PG.46, 376С; р. n. VII,348–349.
779
Ambigua, PG.91, 124IB, f.196a (cap. quing. V,93). Quaest. ad Tahl. XL, PG.90, 396B, p.88 [р. п. II, 123]; LXIII,673C, p.240 (cap. quing. IV,79). Mystagogia 23, PG.91, 701B-C, p.517 [р. п. I, 176–177].
780
Cap. de charitate III,45 [р. п. I,126]. Cp. Quaest. ad Tahl. XXX, PG.90, 369A, p.74 [р. п. II, 105] (cap. quing. II,1). Ср. Евагрия, Cap. pract.21, PG.40, 1228A; р. п., с.574 [с.101, гл.32].
781
Ambigua, PG.91, 1124В,1220В–С,1361D, f.143b.186b,244b. Cap. theol. II.6 [р. п. I, 235]. Преп. Марк, De his qui putant 137 (149), PG.65, 952A; р. п., с.69–70; De baptizmo, 1009В, с.155. Св. Григорий Богослов, Or.2, n.7, PG.35, 416А; р. п.13,15–16.
782
См. выше, с.101.
Таков путь спасения. Легко видеть, что это — тот же путь, который был пройден Христом Спасителем по человечеству при совершении дела искупления, при объединении всех разделений природы: путь добродетели, равноангельского ведения и соединения с Богом по восхождении ко Отцу [783] . Господь, совершивши однажды этот путь спасения, продолжает и теперь совершать его в каждом верующем [784] , усвояя в нем Себе все, что Сам усвоил в земной жизни Своей, — все его бедствия, все подвиги, все добродетели, и делая его, таким образом, подражателем Бога (Себя) и богом [785] . В нем Господь подвизается, в нем страждет и возносится во славе, всегда делая это в том, кто подражает Ему [786] . Он вселяется в такого человека и в заповедях, которые суть Его энергии [787] , и в созерцаниях [788] , которые составляют отражение Его идей. Так, Он в тех, кто имеет подобное Его бесстрастию»тело Христово»и, исполненный созерцаний, мыслящий подобно Христу,«ум Христов»(1Кор.21:6)9 [789] , обитает полнотой Божества [790] . Вместе с таинственным вселением Господа и вся жизнь Его таинственно повторяется в жизни каждого, идущего по пути спасения. Господь таинственно зачинается в нем в вере [791] , воплощается в добродетелях [792] , распинается в трудах практической философии [793] , восстает в славе духовных созерцаний [794] , в каковой также и преображается в душах верных6 [795] , и, наконец, возносится к Богу в мистическом богословии [796] .
783
Cp. Ambigua, PG.91, 1305D-1308B. 1309C-D, f.222a-b. 223b.
784
Cap. quing. I,8. Cap. theol. II,27 [р. п. I,239].
785
Mystagogia 24, PG.91, 713B, p.524 [р. п. I,182].
786
Ambigua, PG.91, 1285A, f.213b.
787
Cap. theol. II,71 [р. п. I,117]. Quaest. ad Tahl. LXII, PG.90, 649D, p.226. Quaest. et dubia 61, PG.90, 833C, p.324. Преп. Марк Подвижник, De lege spirit. 191 (190), PG.65, 928D; р. п., с.39; De his qui putant 210 (223), ibid. 964A, с.86.
788
Cap. theol. II,37 [р. п. I,241]; cp. II,78 [р. п. I,250]. Quaest. ad Tahl. XXII, PG.90, 321B. p.47 [р. п. II,77]; III,276A, p.19 [р. п. II,37]. Mystagogia 24, PG.91, 708C, p.521 [р. п. I, 180]. Cap. de charitate IV.70,71 [р. п. I,142]. Св. Григорий Богослов, Or.39, n.10, PG.36, 345В; р. п. III,214.
789
Cap. theol. II,84. 83 [р. п. I,251]. Ad Thomam, PG.91, 1033A, f.104b. Ep.25, PG.91, 613D, p.358 (cap. quing. I,39). Cap. de charitate IV, 70 [р. п. I, 142]. — Господь вселяется в нас и дает уму нашему совеТы: преп. Марк, De baptizmo, PG.65, 1008В; р. п., с.153; воображается в нас и в нашем уме: св. Григорий Нисский, De perfection, PG.46, 269D; р. n. VII,245; In Cant. Cant. horn. XV, PG.44, 1096A. С; р. п. III,382.
790
Cap. theol. II,21. 37–39 [р. п. I,110,112–113].
791
Quaest. ad Tahl. XL, PG.90, 400В–С, p.91 [р. п. II,125–126]. Cap. theol. II,11 [р. п. I, 236]. Ambigua, PG.91, 1292C, f.216a. Ep.19, PG.91, 592A-B, p.343.
792
Quaest. ad Tahl. XXII, PG.90, 321B, p.47 [р. п. II,77]; XXV. schol.3, 336D, p.56 [р. п. II,242–243] (cap. quiag. I,84). Orat. Dom. expositio, PG.90, 889C. 897A, p.354. 358 [р. п. I,193,196]. Cap. theol. II,37 [р. п. I, 241]. Cap. quing. I,8. Ep.43, PG.91, 640B, p.374
793
Ambigua, PG.91, 1360В. 1373С, f.243a-b. 249a. Cap. theol. II,27 [р. п. I,239]. Cp. Quaest. et dubia 53, PG.90, 825C, p.320. Господь распинается в нас и другим образом — распинается демонами, когда мы оставляем заповеди и предаемся страстям и порокам (Quaest. ad Tahl. IV, PG.90, 276A, p.20; Cap. theol. I,63 [р. п. I,225]).
794
Cap. theol. II,27,46 [р. п. I,239,243]. Ambigua, PG.91, 1381C, f.251b-252a; 1132C-D, f.147b-148a.
795
Cap. theol. I,97 [р. п. I,232]; см. выше здесь, прим. 6.
796
Cap. theol. II,94. 47 [р. п. I,254,243]. Ambigua, PG.91, 1385B, f.253a. Ясные намеки и даже точки опоры для подобного учения о таинственном рождении, жизни, восстании и вознесении Христа в душах верующих даны в словах св. Григория Богослова на Рождество Христово и Пасху (Or.38, n.18, PG.36, 332В–ЗЗЗА; р. п. III.3,206–207; Or.45, n.13–16,23–25, PG.36, 641А-645С. 656А-656В; р. п. IV.3,134–137,143–145), в толковании на которые преп. Максим и развивает указанные взгляды особенно подробно.
Весьма развитое учение о таинственных воплощениях Христа составляет одну из наиболее замечательных черт аскетики преп. Максима. Здесь обнаруживается ее христоцентрический характер. Здесь открывается ее тесная связь с догматикой, особенно с сотериологией. Между аскетикой и сотериологией преп. Максима существует полное и прямое соотношение. Каждый подвижник по мысли св. отца как бы представляет собой Христа, божественную сторону которого образует благодать таинств, а человеческую — подражание жизни Спасителя. В силу такого соотношения тайну воплощения можно созерцать и уяснять при помощи аскетики, и наоборот, аскетику можно построять и развивать на основании тайны воплощения. Отсюда понятна та очевидность и непосредственность, с какой должно было выступить в сознании преп. Максима диофелитское решение проблемы о волях во Христе. Не только сотериологические мотивы в учении о двух естествах, не только прямая логичность диофелитского вывода из этого учения, не только отмеченная выше необходимость признания свободной человеческой воли в Новом Адаме, объединителе природы (стр.93–94), но и весьма жизненные аскетические интересы призывали преп. Максима настойчиво защищать то же самое учение, сосредоточившее на себе все интересы его жизни. Аскетика, это сфера воли, основа спасения, — поскольку оно зависит от человека, — яснее всего показывает, что воля человеческая отнюдь не может быть считаема недостойной восприятия Богом, что, напротив, именно через эту область воли вселяется Логос в спасаемых, что поэтому человеческая воля во Христе так же не может быть отрицаема, как и»естественная»(нормальная) воля человека не может быть вычеркнута из аскетики. Действия человеческой воли с точки зрения аскета составляют даже главный момент искупления и спасения. И необходимость признания ее во Христе была для преп. Максима, аскета по преимуществу, ясна до очевидности.
Этим объясняется столь горячее участие преп. Максима в сухой полемической борьбе, по существу чуждой его мистическому духу; объясняется и то отрицательное положение, которое он занял в отношении к монофелитству. Учение преп. Максима о Христе, разработанное им всесторонне, сделало его»классическим богословом» [797] в христологии. Именно преп. Максиму выпала на долю великая честь дать окончательное завершение христологии, в последнюю эпоху споров о Лице Христовом. Впрочем, в большей своей части христологическое учение преп. Максима представляет собой не что иное, как расширение и развитие христологических построений Леонтия Византийского и св. Евлогия Александрийского, с их определениями и [798] , [799] и [800] .
797
Bach, I,38. Knopfler в Kirchen- Lexicon VIII.2, 1101.
798
Variae definitiones, PG.91, 149B, p.78–79. См. выше, гл.«Полемика с монофизитами».
799
Ep.12, PG.91, 489CD, p.279; ср. 501В–С, p.286 (толкование формулы ). См. выше, гл.«Полемика с монофизитами», прим. 20,21.
800
Ad Marinum presb., PG.91, 12Cб32C, p.2,15. Tractatus de operat. et vol.51, PG.91, 45D, p.22. См. выше, гл.«Полемика с монофизитами», прим. 32.
Общую особенность воззрений преп. Максима составляет их несколько повышенный идеалистический тон и ярко выраженный мистический характер. Вся система преп. отца основана на решительном предпочтении духа материи, души телу, внутренней стороны внешней. И в Писании, и в природе, и в человеке, и в богослужении преп. Максим интересуется только внутренней, духовной их стороной, а все внешнее оценивает лишь как символ, как указание на известную таинственную идею. И везде и всюду он ищет эту внутреннюю идею, которая, по его мнению, и составляет истинную сущность бытия и жизни, и которая сама есть подлинно живая энергия Логоса и истинное питание ума. Эти мистические искания должны, по его учению, привести в конце концов к премысленному акту непосредственного познания Божества в священном экстазе. Так идеалистические тенденции системы преп. Максима сами собой постепенно приближаются к пучинам мистики и сливаются с ними. Но даже независимо от признания высшей формы мистического богообщения в экстазе, благоуханием таинственного всецело обвеяно все мировоззрение преп. Максима. Не только жизнь искупленного человека, но и весь мир, по его мысли, — вся тварь чувственная и духовная — в бытии и деятельности висит на таинственных лучах благости Божией, на творческих и промыслительных логосах, исходящих из сферы премысленного бытия и влекущих туда, к обожению и блаженству, всю тварь. И таинственные лучи Божества проницают и всю систему преп. Максима и сообщают ей преобладающий мистический отпечаток. В полном согласии с мистико–идеалистическим настроением своего духа преп. отец в богословии апофатическое познание Бога (таинственное богословие) предпочитает катафатическому, в онтологии все бытие разрешает в идеи, в учении о промысле и суде не обинуяся отмечает премысленные причины и действия; в экзегетике выступает убежденным сторонником таинственного истолкования (аллегории); в литургике всецело держится символики и в аске–тике на первый план выдвигает задачи одухотворения человека и духовного 'a, познания идей . Так везде и во всем духовное, идеальное, таинственное, решительно и бесповоротно предпочитается всему плотскому, реальному, внешнему [801] . И по существу нужно признать, что более правильной позиции, чем эта, нельзя было избрать, по крайней мере с той точки зрения, которой держался преп. Максим. По мысли св. отца, истина может быть только духовной, божественной, и признающий высшую духовную Истину в Боге не может находить удовлетворения ни в чем, что лишено духовности и таинственности. Эту точку зрения преп. Максим всегда последовательно и настойчиво проводил во всех случаях до последних выводов. Обоснование ей он находил, прежде всего, в самом существе религии, в вере в Бога и в связанных с ней положениях. По его мнению, прямые религиозные интересы — признание творения Богом мира, вера в богодухновенность Писания [802] , в подаваемую в таинствах и богослужении благодать [803] (не говоря уже о мистической теории воплощения Христа) - не только оправдывают, но даже требуют идеалистического рассмотрения природы, Писания, богослужения — этих проявлений и выражений силы Божией, которая, конечно, духовна и не может вся перейти в одни только внешние формы [804] . Равным образом, твердое убеждение в том, что не столько тело, сколько душа способна к освоению и соединению с Богом [805] , требует считать главным предметом забот человека не плоть, а дух, и не телесное благоугождение Богу, а духовное. Это убеждение делает для человека обязательным стремление к одухотворению жизни, а вместе с тем побуждает его и к погружению в область созерцаний.
801
Ср. Ambigua, PG.91, 1168С, f.163b.
802
Quaest. ad Tahl. LV, PG.90, 557C, p.178 [р. п. II,208]; 536C, p.164–165 [р. п. II, 195]; XVII,305B, p.37 [р. п. II,64].
803
Mystagogia 24, PG.91, 704A, p.518 [р. п. I,177].
804
Ambigua, PG.91, 1132D, f.147b-148a. Cap. theol. II,45 [р. п. I,243].
805
Quaest. ad Tahl. LXIV, PG.90, 716C-D, p.264.
Толкование Св. Писания
Сказанным уже достаточно оправдывается основная точка зрения преп. Максима, его стремление везде видеть все духовное, божественное. Но преп. Максим, сверх того, находил для нее новую опору, поставляя ее в связь с самым существом христианства. Духовность истины, по его мнению, лучше всего открылась на примере Господа Иисуса Христа [806] на факте воплощения Его, сокровения великой духовной Истины под внешней оболочкой. То же самое открыто и прямо в учении Христовом. Господь для того и пришел, чтобы исполнить закон, исполнить духовно, упраздняя по букве. Это упразднение буквы закона составляет главную особенность христианства и дела Христова. В этих положениях преп. Максим и находит опору для обоснования своей мистико–идеалистической точки зрения вообще, в особенности же для обоснования своего метода таинственного изъяснения Писания и для возражений против буквального метода истолкования. Буквальное понимание Писания преп. отец считает прямо противоречащим духу христианства. Держащиеся буквы Писания [807] , по его мнению, избрали противоположную Христу сторону, забывши об упразднении Им буквы закона и не постигши тайны воплощения. Они не только ослабили силу мысли своей буквой, но и оземленились душой своей и теперь пресмыкаются на земле вместо того, чтобы вознестись к Господу на высоту созерцаний. О них поистине нужно скорбеть как понесших уже наказание — испадение от истины — и как о доставивших иудеям много поводов к неверию [808] . В этих своих утверждениях преп. Максим, несомненно, глубоко прав. Буквально история, действительно, не питает и не назидает духовно ума; сухим мертвым истолкованием ее по букве может заниматься и неверующий, не извлекая для себя от этого никакой духовной пользы. И в самом деле, что пользы в упоминаниях о происшествиях, сражениях, числах, понимаемых буквально? Напротив, при духовном понимании (созерцании) все это, открывая таинственное намерение Духа [809] , духовно питает, радует и услаждает ум [810] . При помощи созерцаний каждое слово Писания можно пережить и осознать внутренне, как мысль Слова, как божественное нам внушение. Аллегория, поэтому, — не простая гимнастика мысли, а полножизненная струя богатого идеалистического духа, жизнь сердца в Боге. Отсюда легко понять, почему преп. Максим грубо–внешнее понимание Писания и природы считает признаком духовного убожества, помрачения и оземлянения духа, затмения его созерцательной силы, почему видит в нем признак наклонения к чувственным страстям [811] , отчуждения от христианства, считает его убиением Христа, живущего под буквой Писания, убиением, подобным богоубийству, совершенному буквалистами иудеями [812] , и телесное понимание Писания признает прямо-таки вредным для целей аскетического развития. Эти сопоставления, так далеко заводящие в своих выводах вглубь воззрений преп. Максима, еще резче и отчетливее подчеркивают общий идеалистический строй его системы.
806
Ambigua, PG.91, 1129CD, f.146b.
807
Может быть, в данном случае разумеются гносимахи (см. выше, гл.«Ареопагитики», прим. 49). — Упрек применим и к Rittery VI,552, видящему недостаток в аллегоризме преп. Максима.
808
Quaest. ad Tahl. L, PG.90, 468А–В, р.128 [р. п. II,161–162].
809
Ibid. LV, 557C, р.178 [р. п. II,208]; 545В, р.170 [р. п. II,201].
810
Ibid. XXXVII,385В, р.83 [р. п. II,117]; XL,397A, р.89 [р. п. II,124].
811
Ibid. LXIII,669C, р.237 (cap. quing. IV,76); LXV, 745A. 749А, p.279,282.
812
Ambigua, PG.91, 1129D, f.146b-147a
Целостность и стройность системы преп. Максима
При единстве основного характера система Преп. Максима отличается и строгой целостностью и стройностью своего содержания. Чтобы убедиться в этом, достаточно проследить внутреннее содержание системы преп. Максима по основным ее идеям. По отношению к воззрениям преп. Максима это не составит особенного труда.
В идеалистических системах основной и исходной идеей является обыкновенно идея Первоначала, из которого и выводится и объясняется все бытие, во всех фазах его развития. И преп. Максим, прежде всего, останавливается на идее Первоначала, причем она получает у него своеобразное выражение в форме идеи Логоса, деятельного принципа в Первоначале, имеющего непосредственное отношение к тварному бытию и познанию. В творческих идеях ('ах) Логоса объединяется все бытие, в промыслительных — вся нравственная жизнь. На созерцании первых базируется онтология преп. Максима, вторых — его теодицея, учение о человеке и искуплении, аскетика и эсхатология. Так идеей Логоса объемлется вся система его воззрений в такой же степени, как Логосом охватывается все бытие [813] .
813
См. выше. гл.«Божественный Логос».
Но идеей Логоса тварное бытие затрагивается, так сказать, односторонне — по идеальной половине своего существования.
Более осязательно оно охватывается другой общей идеей — идеей человека, этого высшего представителя тварного бытия. Человек, по мысли преп. Максима, является реальным отражением, или символом, Логоса в мире и органом высших целей Его промысла. Он есть, так сказать, мир и Логос в миниатюре. В идее человека, поэтому, как и в идее Логоса, может тоже найти применение вся совокупность воззрений преп. Максима: в ней дано и познание богословия, и осуществление идей промысла и суда [814] . Для преп. Максима эта идея составляет как бы мерило философствования. Антропология у него расширяется в космологию и получает онтологическое значение. Так, например, в частности три вида человеческого познания — чувственного, мысленного и мистического (сверх–разумного) - в онтологической проекции как бы образуют три сферы бытия — телесного, мысленного (духовного) и божественного. — Но идея человека не имеет, однако, достаточной полноты и всесторонности. Если тварное бытие она и характеризует непосредственно, то божественное выражает лишь символически. Притом фактически сама по себе она не нашла себе осуществления: человек утратил свое идеальное состояние. Возвышенное содержание этой идеи восстанавливается поэтому только теоретически — при помощи идеи образа Божия, поскольку идея человека, как идея производного характера, является от нее зависящей, — и при сопоставлении с эсхатологическим идеалом будущего восстановления человека, — поскольку истинное назначение человека может быть познаваемо теперь не по своему утраченному идеальному началу, а по ожидаемому концу [815] .
814
См. выше, гл.«Учение о человеке».
815
Quaest. ad Tahl. LIX, PG.90, 616А, p.206
Полное и действительное осуществление идеи человека и установление непосредственной связи тварного и божественного бытия дано в конкретной идее Христа. Последняя и является самой главной, самой общей (несмотря на свою конкретность) и в полном смысле центральной идеей для преп. Максима [816] . Во Христе, по мысли св. отца, сокрыты все сокровища премудрости [817] . Все можно познать через благочестивое рассмотрение тайны воплощения [818] . Эта тайна заключает в себе»смысл всех гаданий и образов Писания и познание видимых и мысленных тварей» [819] . Во Христе дано все Божеское (Логос и ) и все (идеальное) человеческое; и человеческое — во всех стадиях бытия: и первобытное, и настоящее, и будущее (по воскресении). Во Христе заключены все блага искупления. Его воплощение и страдания суть высший пункт раскрытия идей промысла и суда [820] . В Нем дан высший образец духовной жизни, явлены высшие проявления мистического опыта, даровано познание Св. Троицы [821] , осуществлен идеал обожения [822] . Если космология сводится к идее Логоса, а потом к идее человека, то вся вообще антропология всецело сводится к христологии. Вопросы антропологии (о времени происхождения человеческих душ), эсхатологии (о будущих телах), этики (подражание Христу) решаются на основе твердо установленных пунктов христологического учения [823] .
816
См. выше, гл.«Учение о человеке», прим. 42–43, гл.«Тайна боговоплощения», прим. 5–10.
817
Cap. theol. II,40 [р. п. I,242].
818
Ер.21, PG.91, 604В, р.351.
819
Сар. theol. I,66 [р. п.1,226].
820
3 Orat. Dom. expositio, PG.90, 873D, р.345 [р. п. I,186]. Cap. de charitate IV,77 [р. п. I,142–143]. Quaest. ad Tahl. LXIII, PG.90, 684A, p.245.
821
Orat. Dom. expositio, PG.90, 876BC, p.346 [р. п. I,186]; Quaest. ad Tahl. LXV, 769A, p.293.
822
Cap. theol. I,66 [р. п.1,226].
823
Ambigua, PG.91, 1341A-B,1333C, f.236a. 233b. См. выше, гл.«Тайна боговоплощения».