Преступный викинг
Шрифт:
Она застонала. Селик весь напрягся, стараясь погасить огонь в крови.
Всего лишь поцелуй.
— Селик, — просительно прошептала она, гладя его плечи.
Потом она прижалась к нему и замерла. Они стояли лицом к лицу. Мужчина и женщина.
Селик застонал, не в силах больше держать себя в руках.
А она снова коснулась губами его губ, потом ее прикосновение стало более требовательным, и вот она уже захватила в нежный плен его нижнюю губу.
Он прерывисто дышал, отдаваясь во власть страсти, и она, поняв, что все можно, просунула
И она говорила, что не получит удовольствия от соединения с ним! Что же будет, когда она по-настоящему воспламенится?
Селику надоело изображать бесчувственный столб. Хватит игрушек! Он обнял ее и крепко прижал к себе, решив, что пора брать власть в свои руки.
Взяв ее лицо в ладони, он вглядывался в него при свете луны и радовался, видя полузакрытые в истоме глаза и полуоткрытые в ожидании влажные губы. С нежностью он провел пальцем по ее губам, потом то же самое сделал кончиком языка.
Она подалась к нему, и сердце замерло у него в груди. Он поцеловал ее со всей страстью, потом отпустил ее, потом опять приник к ней. Он сливался с ней в страстном поцелуе и опять отпускал ее, не в силах отпустить совсем.
Страстное желание подчинило его себе, и не в силах больше терпеть, он раздвинул языком ее губы. Теперь она не отпускала его, и он забыл обо всем на свете, кроме прижимавшейся к нему женщины.
Внутренний голос твердил Селику, что они слишком спешат. Удивительное сладостное томление, какого он не испытывал уже много лет, может быть, никогда не испытывал, ничем хорошим не кончится, если он не остудит немного их пыл.
Он неохотно отодвинулся от нее.
— Рейн, так мы оба сгорим. Давай немного помедленнее, и тогда мы получим больше удовольствия.
Она попыталась было протестовать, но он крепко держал ее.
— Нет-нет, сладкая, я хочу любить тебя всю ночь, а так все кончится в одно мгновение, если ты не перестанешь мучить меня.
— Я? Мучаю тебя? Да я сама как в огне, — простонала она.
Селик испугался, что не выдержит. Положив руки ей на плечи, он держал ее на расстоянии и тяжело вздыхал, видя ее затуманенные глаза и припухшие от поцелуев губы, от его поцелуев, с радостью думал Селик. Святой Тор!
Он заставил себя нагнуться за сумкой и подтолкнул Рейн поближе к воде. Прежде чем она разгадала его намерения, он, отбросив сумку, подхватил ее на руки, вошел в ледяную воду и, все так же держа ее на руках, сел на дно.
Она пронзительно вскрикнула. Но он крепко прижал ее к себе.
— Сиди, сиди, дорогая. Нам надо охладить свою кровь для долгой ночи. И, потом, от меня воняет, как от Яростного, а я вовсе не хочу вонять.
— Селик, мне холодно.
— Ш-ш-ш. Я знаю. Встань!
Когда она встала, не противореча и ни о чем не спрашивая, он снял с нее тунику, блузку, штаны, туфли и соблазнительное нижнее белье, застежка от которого пряталась у нее между грудями. Она стояла перед ним обнаженная и трепещущая. Красавица. Золотые волосы до пояса. Длинные ноги. Стройные бедра. Высокие крепкие груди. Именно такими представлял он богинь Скандинавии.
— Не отворачивайся, — потребовал он, тяжело дыша.
Наверное, замерз, говорил он себе.
Он бросился на берег, вытащил из сумки мыло и полотенце и сбросил с себя всю одежду. Когда он вернулся обратно, она стояла на том же месте и так же внимательно изучала его тело, как он — ее.
— Ты прекрасен, — прошептала она.
— Нет, теперь нет. Ты, должно быть, слепая.
Но он не смог удержаться от нежной улыбки.
— Моя мать была права. Ты похож на скандинавского бога.
Селик покачал головой, удивляясь тому, как они одинаково думают.
— Может быть, судьба захотела, чтобы ты стала богиней этого бога… Подойди, — попросил он и быстро намылил ее всю от шеи до ног, то и дело останавливаясь и любуясь совершенством ее форм.
Когда он намылил ей руки и погладил мягкие груди и затвердевшие под его ладонями соски, она прошептала чуть слышно:
— Я никогда, никогда так не хотела мужчину, как хочу тебя.
Селик хотел было отшутиться в ответ, но от неизъяснимой радости, которую она ему доставила, у него перехватило дыхание. Он молча намыливал ее тело, и она ласково гладила его теплыми даже на таком холоде ладонями.
Когда ее рука скользнула вниз, он не пустил ее.
— Нет. Такого мне не выдержать.
Мыло упало в воду, и Селик крепко обнял ее. Они оба были скользкие, и оба улыбались невесть чему. Оба застонали одновременно и рассмеялись. Селик терся грудью о ее намыленные груди и с восторгом смотрел, как она выгибает спину и закрывает глаза, прижимаясь к нему.
— Я хочу тебя, — шептала она ему.
— Довольно!
Он опустился вместе с ней в воду, торопливо смывая с себя и с нее мыло, и вытащил ее на берег, где завернул в меховой плащ, но сначала исцеловал ее всю от макушки до пальчиков ног.
Она была на удивление послушна, потому что забыла обо всем на свете, кроме его ласк. И он тоже помнил только, что она с ним и она хочет его.
Селик встряхнулся, как лохматый пес, рассыпав вокруг множество брызг. Потом, обняв Рейн за плечи, он снова прижал ее к себе и направился к шатру, не позаботившись прикрыть свою наготу.
Они уже почти прошли место, где паслись кони, как вдруг она остановилась и помотала головой, словно что-то вспоминая.
— Конь, — сказала она вдруг. — Ты обещал показать мне коня.
Ошарашенный столь внезапной переменой в ее настроении, Селик кивнул и повел ее к Яростному. Конь радостно заржал, когда Селик погладил его шею.
— Где твое седло? — спросила она странным голосом.
— Что случилось? — внезапно встревожился Селик.
— Покажи мне седло.
Он показал на место поблизости, где лежали его вещи, и, прищурившись, смотрел, как она наклонилась над седлом, а потом упала на колени. Он видел, как у нее опустились плечи и она заплакала. Растерявшись, он подошел поближе.