Преступный викинг
Шрифт:
Он стиснул зубы, но его глаза смотрели все так же безразлично.
— Грязная ты или нет, но спать ты будешь в моей постели.
Рейн вскипела.
Опережая ее, он поднял руку.
— Посмей только не подчиниться. И знай, ты мне сегодня не нужна. Но, если меня постигнет безумие и я захочу тебя, не ты, а я буду решать, что мне делать.
— Изнасилуешь? Впрочем, почему бы и нет? Одним грехом больше, одним меньше. В твоем списке есть зверства похуже.
Он равнодушно пожал плечами.
— Ну, ладно! — Спорить с упрямым
Он не пошевелился.
— Тебе придется жить по нашим законам. А мы не ложимся в постель одетыми. Утром мои штаны и туника к твоим услугам.
Ни на секунду не поверив ему, она фыркнула и, скинув плащ на пол, скользнула под меховое одеяло, но сначала убедилась, что Селик не сводит глаз с ее грудей. У него дрогнули губы, и она без слов поняла, что он чувствует.
Внутренне осуждая себя за удовольствие, которое ей доставил его пристальный взгляд, Рейн зарылась в меха, чтобы не видеть Селика и спрятать от него свои пылающие щеки.
Когда он задул свечу и лег рядом, Рейн отодвинулась подальше, чтобы случайно не коснуться его, но все равно ей не давали покоя тепло, исходившее от его тела, и его дыхание, щекотавшее ей плечи.
Она проснулась незадолго до рассвета и обнаружила, что лежит в его объятиях, прижимаясь щекой к шелковистым волосам на его груди. Рейн тихо лежала, прислушиваясь к ровному биению его сердца и понимая, что совсем не хочет просыпаться. Она не могла ненавидеть этого мужчину, что бы он ни сделал или ни собирался сделать. Никак не могла. Она должна помочь ему. Но как?
Когда первые лучи солнца осветили шатер, Рейн осторожно высвободилась из объятий Селика и быстро натянула его штаны, хотя они были на шесть дюймов длиннее, чем надо. Его шерстяная туника тоже оказалась ей велика, но в ней было тепло и она приятно пахла мужчиной, который проспал с ней рядом всю ночь.
Герв сидел возле пленников, прислонив голову к стволу дерева. При виде ее он выпрямился, но ничего не сказал, когда она принялась рыться в кухонной утвари. Отыскав в конце концов то, что ей было нужно, она решительно направилась к лошадям.
Господи, за это Ты должен дать мне две пары ангельских крыльев.
Селик спал дольше, чем обычно. Дала себя знать усталость последних дней. Неугомонная ведьма все-таки удрала, чему он совершенно не удивился. Дуреха никак не желала подчиняться его приказам и делала что хотела.
Селик ощетинился, вспомнив, как Рейн напала на него накануне из-за скальпов. Животное. Зверь. Надо же… Впрочем, возможно, она права.
Но ведь она все осуждает, что он ни делает. Ведет себя так, словно он шаловливый котенок. Ха! Лучше бы ей поостеречься, а не то она скоро поймет, что попала в лапы к тигру, который не прочь ею пообедать. Селик улыбнулся своей шутке. А что если повторить ее вслух при ней? Нет, не стоит. Вряд ли она оценит ее, тем более если у нее такое же настроение, как вчера.
Селик вылез из-под теплого мехового одеяла, удивляясь, как это он до сих пор чует соблазнительный аромат «Страсти», и покачал головой, вспомнив, что всего три дня назад он и слыхом не слыхивал о Рейн. А сейчас ему казалось, будто она была всегда. Какая же она чудная! Выдумщица. Надо же, дать имя запаху! Может, она и мылу дает имя? Он улыбнулся. Или гребенке?
Селик широко зевнул и, почесав грудь, принялся натягивать на себя чистые штаны и темно-синюю тунику, которую затянул широким, сплетенным из серебряных нитей поясом, после чего надел на руки тяжелые браслеты и вспомнил, как один раз Астрид надела их на него, ласково коснувшись пальчиком прекрасной гравировки.
Он подошел к костру, возле которого суетилась молодая пленница. Она вытащила из углей несколько хлебов и положила их остывать на камень. Чтобы не ждать и не мучиться от голода, Селик схватил один хлеб и стал перекидывать его из руки в руку, чтобы он побыстрее остыл.
Он ни слова не сказал девушке, словно не заметил, что она не связана веревкой, представляя, как радовался Убби, передоверяя ей свое хозяйство.
Разломав горячий хлеб, он с жадностью откусил кусок и отправился к лошадям, которым Убби раздавал драгоценный корм, добытый им накануне.
— Ты нашел Свейнна? — спросил Убби, не отрываясь от работы.
Селик кивнул.
— И Регнора?
— Да. И Тостига, и Йогейра, и Вигия тоже, — с раздражением проговорил он.
— Всех похоронил?
— Всех. Больше ничего нельзя было сделать. Не разводить же погребальный костер. Огонь привлек бы саксов. И так…
Он замолчал, но Убби слишком хорошо его знал и понял, что саксы пришли и погибли от руки Селика.
— Мой господин, это должно когда-то кончиться.
— Глупый ты человек, какой я тебе господин? Я — проклятое ничто.
Убби тяжело вздохнул, непривычный к такому проявлению чувств своего господина. Да еще, Боже милосердный, в глазах Селика блеснули слезы! Слезы! Все с ума посходили, что ли?
— Слушать тебя не хочу, — со страстью произнес Убби. — Ты так же благороден, как самые благородные из благородных. Просто твоя дорога не такая гладкая. Дальше будет лучше. Я-то уж знаю.
— Не такая гладкая? Да у меня сплошные валуны на пути. — Он огляделся. — А куда улетел мой ангел-хранитель?
Убби виновато посмотрел на него и отвел глаза.
— Святой Тор! Что еще?
— Посмотри-ка правую ногу Яростного, хозяин. Она мне не нравится.
— Где она?
— Кто?
— Божья посланница! Кто же еще, черт подери?
— Ты действительно веришь, что ее тебе послал Бог?
— Нет, я думаю, это Локи решил сыграть со мной шутку и послал ее, чтобы сбить меня с толку.
Расстроенный Убби посмотрел в одну сторону, потом в другую и, удостоверившись, что их никто не подслушивает, прошептал:
— Я вчера нашел на твоем ложе перо.