Превосходство Борна (др. перевод)
Шрифт:
На заседании государственной комиссии Мари поделилась своими мыслями относительно правомочности ее деяний с нервничавшим все время заместителем директора Центрального разведывательного управления. Она не оспаривала того, что государству не хватает фондов, а просто заметила, что, работая в финансовой сфере, пришла в ужас, когда узнала, что заработанные тяжким трудом доллары американских налогоплательщиков столь слабо защищены от расхитителей. Свои критические замечания в адрес системы она высказала хотя и в шокирующей манере, но спокойным голосом, — правда, ее глаза говорили куда больше слов. В общем, леди оказалась очень умным и сильным противником, и ее доводы возымели действие. Наиболее осторожные и мудрые члены этого синедриона [36]
36
Синедрион — совет старейшин в древней Иудее; здесь это слово употребляется иронически, в значении «собрание, сборище».
Когда требовались дополнительные деньги — на путешествие, машину или оплату жилья, — Мари и Дэвид звонили своему банкиру на Каймановы острова, и тот переводил по телеграфу требуемую сумму в один из полусотни банков, осуществляющих взаимные расчеты в Европе, США, на островах Тихого океана и на Дальнем Востоке.
Из автомата на Вайоминг-авеню Уэбб позвонил дружески расположенному к нему банкиру и слегка удивил того размером денежной суммы, в которой он нуждался непосредственно сейчас, и той, которую хотел получить в Гонконге. Баланс бесподобен: расходы на осуществление соответствующих банковских операций — менее восьми долларов, а изымаемая сумма — свыше полумиллиона.
— Надеюсь, мой дорогой друг — гениальная, бесподобная Мари — одобряет вашу просьбу, Дэвид?
— Она сама попросила меня позвонить вам. Сказала, что ей недосуг заниматься подобными делами.
— Как это на нее похоже! Позвольте же довести до вашего сведения, что за рубежом вы смогли бы воспользоваться услугами следующих банков…
В банк на Четырнадцатой улице Уэбб вошел через дверь из толстого стекла. Проведя там двадцать утомительных минут с вице-президентом банка, старавшимся изо всех сил стать закадычным его другом, он вышел из этого учреждения с пятьюдесятью тысячами долларов: сорок тысяч — банкнотами достоинством в пятьсот долларов, остальные — купюрами поменьше. Затем он окликнул такси, и его доставили в Северо-восточный округ, туда, где находилась квартира человека, которого он знал во времена Джейсона Борна и который, участвуя в разработанной группой «Тредстоун-71» операции Госдепартамента, проделал экстраординарную работу. Это был седой негр, служивший шофером такси до того самого дня, когда какой-то пассажир позабыл в его машине камеру «Хассельблад», так и оставшуюся невостребованной. Это случилось много лет тому назад, с тех пор шофер перепробовал много занятий, пока не нашел своего настоящего призвания: он оказался гениальным мастером по подделке документов. Основными видами его подпольной продукции являлись паспорта, водительские права с фотографиями и удостоверения для тех, кто вошел в конфликт с законом, главным образом для уголовников. Дэвид забыл имя этого искусника и лишь под гипнозом у Панова вспомнил его, — невероятно, но звали талантливого самоучку Кактусом! Мо тотчас вызвал в Вирджинию фотографа, чтобы дать толчок памяти Уэбба. В глазах старого негра сквозили теплота и сочувствие, когда он впервые встретился с Дэвидом после долгой разлуки, и, хотя подобные вещи не были приняты в больнице, испросил у Панова позволения посещать бывшего товарища своего раз в неделю.
— Зачем, Кактус? — поинтересовался врач.
— У него неприятности, сэр. Я предвидел это еще пару лет назад, словно через лупу разглядел предвестники недуга. Что-то у него не так, но все равно парень он славный. Я мог бы с ним поболтать. Мне он нравится, сэр.
— Приходи, когда захочешь, Кактус, но брось, пожалуйста, называть меня сэром. Предоставь-ка лучше мне подобную привилегию — величать
— Боже мой, как меняются времена! Я, бывает, назову одного из внуков хорошим негром, так он грозится мне голову проломить.
— И проломит, сэр!
Выйдя из такси, Уэбб попросил шофера подождать, но тот отказался. Дэвид оставил ему немного чаевых и направился по мощеной дорожке с пробившейся между плитами травой к старому дому, напоминающему ему чем-то другой, в штате Мэн, — слишком большой, слишком ветхий, нуждающийся в ремонте. Они с Мари решили купить этот дом на побережье лишь спустя год после прибытия на новое место: только что назначенному адъюнкт-профессором преподавателю поселиться в самом дорогом районе сразу по приезде было бы просто неприлично.
Он позвонил.
Дверь отворилась, и Кактус, щурясь из-под зеленого козырька, поздоровался с ним так буднично, словно они виделись несколько дней назад.
— Дэвид, у твоей машины откидывается верх?
— У меня нет ни своей машины, ни такси: шофер не захотел подождать.
— Должно быть, наслушался всех этих сплетен, которые распространяют фашистские газетенки. Подонки и меня достали: три залпа по окнам… Входи же. Я соскучился по тебе. Почему не позвонил мне, старина?
— Твой номер не значится в телефонной книге, Кактус.
— Наверное, по недосмотру.
Они поболтали несколько минут о том о сем у Кактуса на кухне. Для специалиста-фотографа и этого времени оказалось достаточно, чтобы он понял: Уэбб спешит! Старик провел Дэвида к себе в студию, разместил под лампой три паспорта Уэбба, внимательно Их рассмотрел и попросил клиента сесть напротив объектива камеры.
— Сделаем пепельные волосы, но не такие светлые, какие они у тебя были после Парижа: пепельный цвет меняется в зависимости от освещения. Снимки на паспортах будут выглядеть по-разному, хотя и сохранят определенное сходство изображенных на них лиц… Не касайся бровей, я сам ими займусь.
— А как быть с глазами? — спросил Дэвид.
— Времени, чтобы изготовить такие же фантастические линзы, какие тебе делали раньше, у нас нет, так что обойдемся без них. Вот обычные очки с подцвеченными призмами в нужных местах. У тебя будут голубые, карие или черные испанские глаза, — короче, какие пожелаешь.
— Я беру все три пары, — решил Уэбб.
— Они дорогие, Дэвид, и платить надо наличными.
— У меня есть деньги.
— Не сори ими.
— Теперь очередь за волосами. Кто нам поможет?
— Это по нашей же улице. Моя приятельница, — у нее был свой парфюмерный магазин, пока полиция не проверила верхние комнаты, — великолепно работает! Пошли, я провожу тебя.
Через час Уэбб встал из-под фена в маленькой, хорошо освещенной квадратной комнате и, смотрясь в большое зеркало, ознакомился с результатами. Хозяйка этого необычного салона красоты, маленькая черная леди с абсолютно седыми волосами и оценивающим взглядом, стояла рядом.
— Это вы и не вы, — произнесла она, кивнула и принялась покачивать головой из стороны в сторону. — Великолепная работа, должна вам сказать!
Безусловно, подумал Дэвид, рассматривая себя в зеркале. Его темные волосы не только стали намного светлее, но и подчеркивали цвет лица. Кроме того, они казались более тонкими, ухоженными и одновременно такими обычными, — растрепанными ветром, говоря рекламным стилем. Человек, на которого он смотрел, был в одно и то же время и им самим и кем-то еще, очень на него похожим, но все-таки другим.
— Согласен с вами, — сказал Уэбб мастерице. — Действительно хорошо. Сколько я вам должен?
— Триста долларов, — ответила женщина просто. — Разумеется, это не только за работу, но и за пять пакетов с изготовленным по заказу порошком для мытья волос и за обязательство здесь, у себя в Вашингтоне, держать язык за зубами. Порошка, который я дам вам сейчас вместе с инструкцией по его употреблению, хватит на пару месяцев, помалкивать же мы будем до конца дней своих.