Прежде, чем их повесят

Аберкромби Джо

— Но кто — и кого?

Ферро увидела, как распухшее лицо Луфара с широко раскрытыми глазами появилось над краем повозки. Ки сидел впереди, на месте возницы — вожжи свисали с руки, — и безучастно разглядывал трупы.

Ферро перевернула одного мертвеца и втянула ноздрями воздух. Бледная кожа, темные губы, еще не воняет.

— Это было совсем недавно. Дня два назад.

— И никаких мух? — Девятипалый хмуро посмотрел на трупы. Несколько птиц сидели на телах, наблюдая. — Только птицы. И не едят. Странно.

— Да не очень уж странно,

приятель! — неожиданно раздался голос.

Ферро оглянулась. По полю битвы к ним быстро приближался человек, высокий розовый, в поношенном плаще и с узловатым посохом в руке. Растрепанные сальные волосы, спутанная борода; выпученные глаза ярко выделялись на морщинистом лице. Ферро уставилась на человека, не понимая, как он сумел подойти к ней так близко незамеченным.

Птицы поднялись с трупов при звуке его голоса, но не для того, чтобы упорхнуть от него. Они полетели к человеку — одни уселись ему на плечи, другие широко кружили над его головой. Ферро достала лук и приготовила стрелу, но Байяз протянул руку.

— Нет!

— Видите? — Высокий розовый указал на сломанную колонну; тут же с нее слетела птица и уселась ему на палец. — Стомильная колонна! Сто миль до Аулкуса! — Человек опустил руку, и птица вспорхнула ему на плечо, рядом с другими, и уселась спокойно. — Вы стоите на самой границе мертвой земли! Ни один зверь не явится сюда, пока его не позовут!

— Привет, брат, как дела?! — крикнул Байяз, и Ферро с сожалением убрала стрелу. Еще один маг. Могла бы и догадаться. Как только два таких старых идиота сойдутся вместе — жди бесконечного трепа и моря слов.

А значит, моря лжи.

— Великий Байяз! — заорал вновь прибывший, подходя ближе. — Первый из магов! Меня известили о твоем приближении птицы небесные, рыбы морские, звери земные — а сейчас я вижу тебя собственными глазами и все же боюсь поверить. Возможно ли? Чтобы эти благословенные ноги ступили на эту кровавую землю?

Он ткнул посохом в землю, и тут же большая черная птица, слетев с плеча человека, вцепилась в верхушку посоха и махала крыльями, пока посох не замер. Ферро предусмотрительно шагнула назад, положив руку на рукоятку ножа. Не хватало, чтобы птицы ее обгадили!..

— Захарус, — сказал, неторопливо спускаясь с седла, Байяз, хотя Ферро показалось, что в голосе мага было мало радости. — Я вижу, ты в добром здравии, брат.

— Я ужасно выгляжу. Усталый, грязный и свихнувшийся — это точнее. Тебя непросто найти, Байяз. Я искал по всей равнине. Взад и вперед.

— Мы старались держаться не на виду. Союзники Кхалюля тоже ищут нас. — Байяз глазами окинул бойню. — Твоя работа?

— Моего подопечного, юного Голтуса. Он свиреп, как лев, поверь мне, и так похож на императора, как великие герои былого! Он захватил главного соперника, своего брата Скарио, и проявил к нему милосердие. — Захарус хмыкнул. — Я отговаривал, но молодежь всегда поступает по-своему. А это — остатки войска Скарио. Те, кто не захотел сдаться.

Он небрежно

махнул рукой в сторону трупов, и птицы на его плечах взмахнули крыльями.

— Милосердие — недолгая штука, — заметил Байяз.

— Они не хотели бежать в мертвые земли и умерли здесь, под сенью стомильных колонн. Голтус захватил у них штандарт Третьего легиона. Тот самый штандарт, под которым ходил в бой сам Столикус. Осколок старого времени! Как и мы с тобой, брат.

Байяз, похоже, не впечатлился.

— Кусок старой тряпки. Держа в руках кусок пищи для моли, не станешь Столикусом.

— Возможно. Правду сказать, штандарт сильно поблек. Драгоценные камни давным-давно ободрали и продали, чтобы купить оружие.

— Сейчас драгоценности — роскошь, но всем нужно оружие. Где сейчас твой юный император?

— Спешит обратно на восток — даже не было времени сжечь мертвых. Он направляется в Дармиум, чтобы осадить город и повесить этого психа Кабриана на стене. Тогда, возможно, мы заживем в мире.

Байяз безрадостно фыркнул.

— Ты хоть еще помнишь, каково это — жить в мире?

— Ты удивишься, сколько я всего помню… — выпученные глаза Захаруса уставились на Байяза. — Но что вообще творится в мире? Как Юлвей?

— Наблюдает, как всегда.

— А как наш брат — позор семьи, как великий пророк Кхалюль?

Лицо Байяза окаменело.

— Он стал сильнее. И начинает действовать. Почуял, что пора.

— А ты, конечно, хочешь его остановить?

— А что еще мне делать?

— М-м-м… Кхалюль, как я слышал последний раз, на юге, а ты движешься на запад. Заблудился, брат? Тут нет ничего, кроме обломков прошлого.

— Здесь и сила прошлого.

— Сила? Ха! Ты не меняешься. Странная у тебя компания, Байяз. Юного Малахуса Ки я, конечно, знаю. Как дела, сказочник? Как дела, болтун? Как мой брат с тобой обращается?

Ки, сгорбившийся на повозке, не шевельнулся.

— Нормально.

— Нормально? И все? Ты, стало быть, в конце концов научился держать язык за зубами. Как ты его научил, Байяз? Мне не удалось.

Байяз бросил хмурый взгляд на Ки.

— Похоже, мне это не потребовалось.

— Ладно. Как говорил Иувин? Каждый сам себе лучший учитель? — Захарус перевел глаза на Ферро; тут же его птицы разом посмотрели на нее. — А эта у тебя странная.

— У нее в жилах течет кровь.

— А еще нужен тот, кто может говорить с духами.

— Вот он, — Байяз кивнул в сторону Девятипалого. Большой розовый занимался седлом, но тут поднял удивленные глаза.

— Он? — Захарус нахмурился. Это гнев, решила Ферро, но еще и немного печали, и немного страха. Птицы на его плечах, на голове и верхушке посоха встрепенулись, распахнули крылья, захлопали и закричали.

— Послушай меня, брат, пока не поздно. Брось это безумие. Я пойду с тобой против Кхалюля. Я пойду с тобой и с Юлвеем. Мы втроем, как в Старые времена, как против Делателя. Маги вместе. Я помогу тебе.