Прежде, чем их повесят
Шрифт:
«Первые солдаты в прорыве. Незавидная позиция».
Первые ряды были скошены на месте; крохотные фигурки падали и кувыркались по горе развалин за стеной. Многие пали, но за ними шли все новые, перелезая через тела товарищей, карабкаясь по горе битых камней и расщепленных бревен в город.
Разнесся новый крик, и Глокта увидел, как защитники пошли в контратаку из-за баррикад. Солдаты Союза, наемники, горожане — все рванулись к бреши. С такого расстояния казалось, что все происходит нелепо медленно. Поток масла и поток воды текли навстречу друг другу. Они встретились, и уже невозможно было отличить одних от
Крики и вопли раздавались над городом, отзывались эхом, уносились ветром. Отдаленное нарастание боли и ярости, звон и грохот боя. Иногда казалось, грохочет дальняя невнятная гроза. Иногда до Глокты с необычайной ясностью доносился отдельный крик. Ему это напоминало выкрики толпы на турнире. Только здесь клинки не затуплены. Обе стороны настроены серьезно. «Сколько уже погибло сегодня утром?»
Глокта повернулся к генералу Виссбруку, который потел рядом в безукоризненном мундире.
— Вам доводилось биться в такой мешанине, генерал? Напрямую, нос к носу, что называется — врукопашную?
— Нет, не доводилось, — мгновенно ответил Виссбрук, не отрываясь от подзорной трубы.
— И не стоит. Я пробовал один раз и больше не хочу.
Глокта перехватил потной ладонью рукоятку трости.
«Конечно, теперь это вряд ли возможно».
— Как правило, я воевал верхом. Мы атаковали небольшие подразделения пехоты, разбивали и преследовали. Благородное дело — резать бегущих, скольких похвал я удостоился за это. А вскоре узнал, что воевать на своих двоих — другое дело. Это так тяжело, что еле дышать успеваешь, не то что подвиги совершать. Герои — те, кому повезло выжить. — Глокта невесело рассмеялся. — Помню, как-то сцепился с гуркским офицером — мы обнялись, как любовники, так что никто не мог нанести удар, мы только рычали друг на друга. Вокруг мелькали наконечники копий. Кто-то напарывался на оружие своих же товарищей, кого-то затаптывали. Больше погибло по ошибке, чем от руки врага.
«Да все это — одна гигантская ошибка».
— Ужасно, — пробормотал Виссбрук, — но это наша работа.
— Это верно. Это верно. — Глокта увидел гуркский штандарт над массой тел: изодранный и запачканный шелк. Сверху, с поломанных стен, вниз понеслись камни. Люди внизу стояли прижатые плечом к плечу, не в состоянии уворачиваться. Огромный чан кипящей воды вылили сверху прямо в толпу. Гурки, едва пробившись в брешь, растеряли всякое подобие порядка, и теперь бесформенная толпа дрогнула. Защитники крепости наступали со всех сторон плотной стеной копий и щитов, рубили мечами и топорами, топтали упавших сапогами.
— Мы их тесним! — раздался голос Виссбрука.
— Да, — пробормотал Глокта, разглядывая в подзорную трубу отчаянную схватку. — Похоже на то.
«И я в безмерном восторге».
Прорвавшийся отряд был окружен, и гурки падали, карабкаясь вверх по обломкам к бреши. Постепенно выживших выдавили на ничейную землю, а вслед бегущим неслись со стен стрелы, сея панику и смерть. До стен цитадели донесся неясный шум восторгов защитников крепости.
Еще одна атака отбита. Десятки гурков убиты, но придут новые. «Если они прорвут баррикады и войдут в Нижний город, нам конец. Они продолжат атаковать столько, сколько им понадобится. А нам стоит один раз проиграть —
— Похоже, наша взяла. По крайней мере, сегодня. — Глокта дохромал до угла балкона и уставился в подзорную трубу на юг: в бухту и на южное море. Он не увидел ничего — только водную гладь, сверкающую до самого пустынного горизонта. По-прежнему никаких признаков гуркских кораблей.
Виссбрук прочистил горло.
— При всем громадном уважении…
«Это, видимо, значит — при никаком».
— …Гурки никогда не были моряками. С чего бы предполагать, что сейчас у них есть корабли?
«Только с того, что старый черный волшебник явился ко мне глухой полночью и сказал, что они есть».
— Если мы не видим чего-то, это не значит, что этого не существует. Ведь император держит нас на крючке. Возможно, он прячет флот в резерве, ожидая подходящей минуты, и не хочет раскрывать карты заранее.
— Но с кораблями он мог бы взять нас в блокаду, уморить голодом, сломить нашу оборону! Ему не нужно было бы расходовать столько солдат…
— Генерал, если у императора Гуркхула есть что-то в избытке, это солдаты. Они пробили брешь. — Глокта посмотрел вдоль стены до нового слабого места. Глубокие трещины прорезали кладку; стену подперли громадными бревнами, но она все равно клонилась внутрь — и с каждым днем все больше. — И скоро пробьют новый пролом. Они засыпали ров в четырех местах. А тем временем наша численность сокращается, боевой дух падает. Зачем им корабли, спрашиваете?
— Но у нас корабли есть.
К удивлению Глокты, генерал стоял рядом и говорил тихо и настойчиво, глядя прямо в глаза.
«Как будто предложение собрался делать. Или предательство готовит. Интересно, что именно?»
— Еще есть время, — пробормотал Виссбрук, то и дело нервно оглядываясь на дверь. — Мы контролируем залив. Пока мы держим Нижний город, в наших руках и пристани. Мы можем вывезти силы Союза. Или хотя бы гражданских. В Цитадели еще остались жены и дети офицеров; некоторые торговцы и ремесленники, которые поселились в Верхнем городе и не желают уезжать. Это можно проделать быстро.
Глокта нахмурился. Все верно, но только архилектор дал другой приказ. Гражданские, если пожелают, могут выбираться самостоятельно. Войска Союза не двинутся никуда. Кроме, конечно, погребального костра. Однако Виссбрук счел молчание Глокты знаком согласия.
— Только скажите — и все можно сделать уже сегодня вечером, до того как…
— И что станется с нами, генерал, когда мы ступим на землю Союза? Трогательная встреча со слезами на глазах с нашими хозяевами в Агрионте? Кто-то из нас прольет слезы, в этом я не сомневаюсь. Или мы захватим корабли и уплывем в далекий Сулджук, чтобы жить там долго и счастливо? — Глокта покачал головой. — Милая сказочка, но и только. Возврата нет. Дороги домой нет.
— Дороги домой нет, — горьким эхом отозвался Виссбрук. — А гурки надвигаются с каждым днем, наши потери растут, и последний попрошайка в городе видит, что мы уже не в силах удерживать внешние стены. Мои солдаты того и гляди восстанут, а на наемников и вовсе нельзя положиться. И что посоветуете сказать им? Что закрытый совет не отдавал приказа отступать?
— Скажите, что со дня на день мы получим подкрепление.
— Я говорю это уже не один месяц!
— Тогда еще пара дней ничего не изменит.