Прежде чем я усну
Шрифт:
Дрожит челюсть, по коже бегут мурашки. Кажется, я даже вскрикиваю.
Я понимаю, что уже видела этот рисунок.
Значит, я помню не Брайтон.
Я уже была здесь. В этой самой комнате.
Открывается дверь. Я молча смотрю, как Бен входит в номер, но в голове у меня полный хаос. Значит, в этом самом номере на меня напали? Почему он не сказал мне, что мы едем сюда? И вообще как так можно — сначала скрывать, что на меня напали, а потом привезти в то самое место, где это случилось?
Я вижу портье — он стоит
Он смотрит на меня.
— Все хорошо, любовь моя?
Я киваю и отвечаю «да», но это «да» точно вырвано из меня силой. Где-то внутри меня шевельнулась ненависть.
Он берет мою руку. И сжимает ее — чуть сильнее, чем нужно. Недостаточно сильно, чтобы причинить боль, но с каким-то нехорошим намеком.
— Точно?
— Точно, — повторяю я. Зачем он это делает? Ведь наверняка знает, где мы и что все это значит. Он спланировал это с самого начала. — Да, все в порядке. Просто немного устала.
И тут меня осеняет. Доктор Нэш! Наверняка он в этом замешан. Иначе зачем Бену — после стольких лет, в течение которых он мог бы, но не делал этого — привозить меня сюда?
Наверное, они общались. Может, Бен позвонил ему, когда узнал, что мы видимся. И в последнюю неделю, о которой я вообще ничего не знаю, у них созрел план?
— Может, тебе прилечь? — предлагает Бен.
Я слышу свой голос:
— Да, пожалуй.
И направляюсь к кровати. А может, они все это время общались? Что если доктор Нэш солгал и об этом? Я представила, как он, попрощавшись со мной, сразу же звонит Бену и рассказывает, какие у меня успехи.
— Вот и умница, — говорит Бен. — Я схожу за шампанским. Тут, кажется, есть магазин недалеко. — Он улыбается. — А потом присоединюсь к тебе.
Я поворачиваюсь к нему, и он меня целует. На сей раз долгим поцелуем; касается моих губ, гладит волосы, спину. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вырваться. Рука его спускается ниже и замирает на моей ягодице. У меня перехватывает дыхание.
Значит, нельзя доверять никому? Даже собственному мужу. Человеку, который утверждал, что хочет мне помочь. Они сделали это вместе: выбрали день — не спросив меня! — когда, по их мнению, я буду готова вспомнить главный кошмар своего прошлого.
Как они могли? Как они могли?!
— Давай. — Я слегка поворачиваю голову и легонько толкаю его, чтобы он отпустил меня.
Он поворачивается и уходит. «Только запру дверь, — говорит он, затворяя ее за собой. — Мало ли что…» Я слышу, как снаружи в замке поворачивается ключ, и начинаю паниковать. Он правда собрался за шампанским? Или пошел встречать доктора Нэша? Не могу поверить, что он привез меня в этот номер, не спросив моего согласия. Снова ложь — будто ее было мало.
Я сажусь на краешек кровати, сцепив руки. Мне никак не удается успокоиться и сосредоточиться на какой-то одной мысли. Они носятся на бешеной скорости, точно в лишенном памяти уме для каждой остается слишком много свободного места, чтобы
Я встаю. Чувствую, как во мне кипит гнев. Становится тошно от мысли: вот сейчас он придет, мы выпьем шампанского, ляжем в постель. Мерзко даже представить, как его кожа касается моей, как его руки ищут в ночи мое тело, гладят, сжимают, обнимают… Как я могу ему отдаться, если той меня совсем не осталось?
«Я могу вынести все, — думаю я. — Все. Но не это».
Не могу оставаться здесь, в этой комнате, где погибли все мои надежды на будущее, где меня хотели лишить самого главного. Я пытаюсь рассчитать, сколько у меня времени. Десять минут? Пять? Подхожу к чемодану Бена и открываю его. Не знаю, не думаю, зачем мне это, что и как я собираюсь делать, но мне надо что-то придумать, пока Бен не вернулся и все снова не превратилось в пыль. Должно быть, я хотела найти ключи от машины, выбить дверь и бежать на улицу, под дождь, в машину. Не зная толком, смогу ли я водить, я просто хотела убраться отсюда как можно быстрее, прочь, прочь.
Или я полезла туда в поисках фотографий Адама? Я знаю, что они там, возьму всего одну и убегу из этого номера. Буду бежать, бежать, бежать, а когда бежать не останется больше сил, позвоню Клэр или кому-нибудь еще, и скажу, что больше так не могу. И попрошу помощи.
Сунув руку поглубже, нащупываю что-то, сделанное из металла и пластика. Что-то мягкое. И конверт. Достаю его с мыслью, что там фотографии, что это тот самый конверт, который я находила дома, у него в кабинете. Должно быть, я сама запихнула его в сумку мужа, когда ее складывала. Переворачиваю конверт лицевой стороной к себе и читаю: «Конфиденциально». Не думая, разрываю его, достаю содержимое.
Бумага. Много-много страниц. Они мне знакомы. В тонкую голубую линейку, с красными полями. Такие же страницы в моем дневнике — в книге, которую я сейчас пишу.
И тут я узнаю собственный почерк и начинаю догадываться.
Я прочла не всю свою историю. Она длиннее. Во много раз.
Открыв собственную сумку, извлекаю из нее дневник. Я как-то раньше не заметила, но после последней исписанной страницы не хватает целого блока. Страницы были аккуратно вырезаны скальпелем или лезвием бритвы, близко-близко к корешку.
Их вырезал Бен.
Я сижу на полу, странички из дневника разложены вокруг. Это и есть пропавшая неделя моей жизни.
На первой странице дата: «23 ноября, пятница». Тот самый день, когда я встречалась с Клэр. Должно быть, я написала это в тот же вечер, когда поговорила с Беном. Наверное, мы поговорили, как я и хотела.
Я сижу здесь, — читала я, — на полу в ванной комнате, в доме, в котором вроде бы я просыпаюсь уже много лет подряд. Передо мной — дневник, в руке у меня ручка. И я пишу, потому что это единственное, что я сейчас могу делать.