При вечернем и утреннем свете

Сухарев (Сахаров) Дмитрий Антонович

Горы

Горы, горы,— Что нам горы эти? Что на горы эти Мы глядим, как дети? Мы глядим до боли Синими глазами На большие горы С белыми снегами. Ветры дуют, Снег лежит, не тает. Все попередумать Времени хватает. Там, в соседстве с небом, На вершинах голых Думается снегу О зеленых долах. Долы, долы, Все леса кудрявы. Не у нас ли дома Мягче пуха травы? Реки все парные С мала до велика, И летит над ними Журавель-курлыка. Горы, горы,— Что нам горы эти? Что на горы эти Мы глядим, как дети? Мы глядим до боли Синими глазами На большие горы С белыми снегами. 1964

Хорошее дело

Чем попусту слоняться Меж никнущих лозин, Не лучше ли заняться Плетением

корзин? Над лубом да над лыком, Над ивовым прутом Сиди с приятным ликом, Как древний грек Платон. Занятие такое И страсть в себе таит, И более мужское, Чем кажется на вид. Не промысла же ради В работу эту вник Седой, не при параде, Полковник-отпускник. Ученых наших деток Влечет иная честь, Но слух такой, что предок Крестьянствовал,— он есть. Наш локус — Ламский Волок, Таков семейный миф, А путь до книжных полок И долог был и крив. Так что ж, в лаптях лукаво Себя вообразим? Но, право, не забава Плетение корзин. Витые эти кольца — Сплошной бальзам душе, Притом хозяйству польза И разум в барыше. Большой барыш — сознаться, Что жил чужим умом. Большой барыш — дознаться, Что суть в тебе самом. Ты сам себе владыка И знаешь, каково Единственное лыко И где сыскать его. 1969

Каргополочка

Полоскала Каргополочка белье, Стыли руки на морозе у нее. В полынье вода — не чай, Припевала невзначай, Чуть слетала песня та, Паром таяла у рта. На Онеге Белый снег да белый лед, Над Онегой белый дым из труб идет. Дым идет белей белья Изо всякого жилья, Изо всякой мастерской — Прямо в небо день-деньской. Город Каргополь — Он город невелик, А забыть его мне сердце не велит: Может, он и мал слегка, Да Онега велика, Да немерены леса, Да без краю небеса. Так и вижу - На Онеге белый лед, Так и слышу — каргополочка поет. Пусть мороз лютует зло, Все равно у нас тепло, Грел бы душу лад да труд, Шел бы дым из наших труб. 1963

Спи, Кишинев

Спи, Кишинев. Нем Сон. Спи, тишиной Не- сом. Тишь-тишина Сену подобна: Сено молчит, кроткое, Но- Добро и сдобно Пахнет оно. Выкошен луг, откишевший словами, Хохотом, топотом и шепотком. Выключен слух,— значит, дело за вами, Ноздри. А губы? — а губы потом. Полог земли Тих, Чист. Только вдали — Дых, Свист. Слабый такой, Еле заметный, Будто летит, темень пронзив. Некой планеты Вещий позыв. И, Пригвожденный таинственным свистом, Тяжестью мглы и отсутствием дня,— Что я гляжу, человек неказистый, На половецкую удаль огня? Вижу ли день? Жду Сна? Или мне темь Ду- шна? Или опять Путь проторяю В край, где закат кровью вишнев, И повторяю: Спи, Кишинев, Спи, Кишинев. 1962

Прощание с Молдавией

Привыкаешь к теплым дням. Привыкаешь к деревням, Притулившимся по склонам. Прирастаешь к желтым кронам И медлительным корням. Виноградник на бугре, Мальчик смотрит боязливо. — Буна зиуа! [3] — Буна зиуа.— Прирастаешь к детворе. Кто, большой, тому виной, Что к земле иноязыкой, Будто здесь баюкан зыбкой, Прикипаешь, как родной? И глядишь, глаза слепя, В даль, светящуюся зовом, Провожая долгим взором Уходящего — себя… 1962

3

Добрый день! (молд.).

Гости

1 Сыпь, Василий, хмель за печь, Чуть просохнет — сразу в дело. Как мошна ни оскудела, А уж пивом — обеспечь! Ставь, Татьяна, в печь квашню, Надо потчевать родню! Соберутся раз в полвека — Раздувай-ка уголек! Больно нынче он далек — Человек от человека. Веселей ухватом двигай, Пропеки, да не сожги, Пироги — не вороги, Только жаль, что не с вязигой. Белой рыбы, хрящ ей в горло, Нынче нет — поперемёрла, Будто тот ихтиозавр. Бес ее поистерзал. И с тресочкою не худо! Ты мозгами пораскинь: Го-род-ские! Городским — Им и бублики не чудо. Городские… Города! Сам бы грелся возле денег, Только пряник не сладенек Без земли-то — вот беда. Сколько жито? Сто годов. Выто, чай, на сто ладов. Сто ли, боле песен пето? Соли ето — сто пудов. Собрались. На то и лето. Волокушу

волоки! Сеть в котомку кинь для смеха! В старом русле окуньки — Городской родне утеха. Да и мы не дураки! 2 …Все сели, осталась Татьяна Стоять для порядка в дому: Не видно ль пустого стакана И нет ли обиды кому. Татьянино легкое пиво Лилось под застольный шумок. Сучок областного разлива Соперничать с пивом не мог. И как-то совсем ненароком Пришло ощущенье семьи, И снова мы стали народом И вспомнили песни свои. Не те, что с усердной докукой На новых широтах поют, Как бы круговою порукой Скрепляя разрозненный люд; Не те, что семь раз на неделе Меняют бумажный наряд, А те, что как черные ели Над черной землею царят. Налейте, ребята, налейте, Недолго нам петь за столом, Пробиты уже на билете Те дырки с обратным числом. Скажите, ребята, скажите, Туда ли судьба завела И так ли, ребята, бежите, Как ветки бегут от ствола… 1966

«Что-то вновь тоска меня взяла…»

Что-то вновь тоска меня взяла, Вновь меня на север потянуло, К тем пределам, где, белым-бела, Тишина в озерах потонула — Потонула и опять всплыла. Дело-то простое, а не странное. Так оно устроено, житье: Невзирая на мои старания, Гнет мое старение — свое. Вот и тянет к тем земным пределам, Где легко, просторно было мне, Где во мне уверенность гудела — Весело! — как в мартовской сосне. Вот и рвется сердце в дальний путь, Колобродит, просится, колотится: Стоит только руку протянуть, Стоит подмигнуть — и все воротится А ведь не воротится ничуть. 1966

Тишина

Когда же наскучат дерзания мне (Седьмая ли блажь, материк ли седьмой), Поеду домой, Посижу в чайхане, Подумаю. Подумаю я о свободе, Еще о пустой маете, Чайханщик же чая щепоти Подсыплет в раздумия те. Глубокая влага седьмой пиалы Сквозь поры пройдет и со лба воспарится. Как тихо! Как лица светлы! Но тут я замечу: хохлатая птица Глядит на меня из-под пыльной полы, И гладит коричневый палец По темени птицу. Она Внимательно, тягостно пялит Свой глаз на меня. Тишина. Ах, тень от листвы, да от пруда прохлада Да носик луженый плюет кипятком. Я — кто? Я прохожий. Я песню тайком Занес в чайхану под полою халата, И песня, как перепел, зла и хохлата — На темени перья торчком. Мой пристальный, мой бедана [4] , Моя белобровая злоба, Не рвись из-под пальцев! Мы оба Подумаем. Тишь. Тишина. Еще посидим в тишине, Еще поглядим в чайхане На важные влажные лица — Не лица, а лики. И блики, Как пестринки, пятна пера. Еще не пора, моя птица, Еще не пора. 1967

4

Бедана (узб.) — перепел; здесь — бойцовый перепел, используемый в перепелиных боях, местом проведения которых служили чайханы.

«Запах дома, запах дыма…»

Запах дома, запах дыма, Горько-сладкий дым степной Тонкой струйкой мимо, мимо — Надо мною, надо мной. Травки пыльной и невзрачной Терпкий вкус и вздох коня, Потный конь и дым кизячный — Детский сон, оставь меня. Знаю, все необратимо, Все навек ушло от нас — Травки вкус и запах дыма, И мангал давно погас. Я иной судьбы не чаю, Я другого не хочу, Но так часто различаю, Напрягусь и различу — Различу сквозь дым табачный Этой женщины изящной Эти волосы копной, Угадаю дым кизячный, Пыльной травки вкус степной. Тонкий стебель, горький вкус. Низкий вырез. Нитка бус. Все ушло, что было нашим, Все навек ушло от нас. И мангал давно погашен. И мангал давно погас. 1977

Соль

Пустыню голод разбирает к ночи, Тогда шакал приходит к Бухаре И сипло воет. Башни четкий очерк Как след зубов на черном сухаре. А рот пустой! Всего-то для оскала Два зуба, да и те порасшатало — Хоть плачь, хоть смейся, хоть сухарь мусоль. Пустыня плачет голосом шакала. На сухаре посверкивает соль. Соль неба — звёзды. Соль земли — работа. Пустыни соль — соленый солончак. О чем он молит, жалкий хан барханов? Чтоб солью неба стала саранча? Видали мы дела такого рода — И кровь солила землю, и слеза! Зато мы знаем: Соль земли — работа, Соль солнца — виноградная лоза. Когда у стен мы слышим стон шакала, Нам не забыть: пустыня — это кара За наши распри. Это их плодов Она алкала! Шла и отмыкала Ворота ослабевших городов. Хоть плачь, хоть смейся — Славное семейство: «Зарежь собрата и пески уважь!..» Не дай нам бог войти в такой кураж. «Зарежь собрата!..» 'А всего добра-то — Галоши да замызганный ишак. Зато мы знаем: Соль земли — работа. Работа, а не кровь. И только так. 1967