При вечернем и утреннем свете

Сухарев (Сахаров) Дмитрий Антонович

Когда человек больной

Когда человек здоровый, Ему на все наплевать. Когда человек здоровый, Он зря не ляжет в кровать. Зачем ложиться в кровать? — Он человек здоровый. Когда человек больной — Ох, до чего ему маетно! Когда человек больной, Особенно если маленький, Ох, до чего ему маетно, Когда он лежит больной! Вот он лежит, родной, Ни слова не говорит,— Где у него болит, Что у него болит. Мается и молчит. Мечется и кричит. Когда человек здоровый, Ему чего горевать? — Может ходить по дорогам, А может петь-распевать. Только нет от этого прока, Если рядом кому-то плохо: Кто-то мечется, Кто-то мается, Кто-то лежит больной, — Особенно

если маленький, Маленький и родной. 1958

Слишком хороший октябрь

Сегодня выпал снег в горах — Сверкучий, без дождя, И я подумал: «Ну и день!» — Из моря выходя. А день и вправду был хорош, И вправду был богат. И три вершины плыли в синь, Как новенький фрегат. «Вот это день,— подумал я,— Чудесные дела!» И я тепло благословил (А это — боль была). 1962

Стихи о домашнем музицировании

Сергею Никитину Музицируйте семейно! Планомерно! День за днем! Подрастает наша смена — Что посеем, то пожнем. Ходит слух, что наши дети Станут взрослыми людьми. Люди мира на планете, Музицируйте с детьми! Бабки, пойте! Для концерта Важно — что? Огонь души. У концерта нет рецепта, Все рецепты хороши: Под гармонь и а капелла, В стиле Глюка, в стиле блю, Под Шульженко мама пела, Я — старинные люблю… Хороши и те и эти! Но подумаем сперва, Как бы сделать, чтобы дети Знали главные слова, Чтобы чувствовали шкурой Песен праведных заряд. И еще — чтобы халтурой Не испортить нам ребят. От рождения до смерти Ждет их много разных вех, Тем не менее, поверьте, Меломания — не грех. Пусть вовек не умирает Простодушная триоль, Коли музыка играет Положительную роль. Люди мира на планете! Знаю, вам покоя нет, Но — имейте на примете Гармонический предмет! Пойте громко, вдохновенно, Хором и по одному! Очень важно, чтобы смена Понимала что к чему. 1969

Гамлет

«Куда шагаем, братцы?» — Печальный принц спросил. «Идем за землю драться,— Служака пробасил.— За нашу честь бороться, За кровное болотце У польских рубежей». «За вашу честь? Ужель…» Коли! Руби! Ура! Пади, презренный трус! Несметных тел гора, Предсмертный хрип из уст, Костей пьянящий хруст, Пальбы разящий треск, Пора! — гремит окрест. Пора идти на приступ! За честь! За крест! За принцип! За землю! За прогресс! …Над тем болотцем стон Который век подряд, А в королевстве том Опять Парад. Скрежещущих громад Нелепая чреда — Ползет, ползет тщета, Дымится шнур запальный. И смотрит принц опальный С рекламного щита. 1965

Небо и Земля

Нам небо это Вросло в крыла, Земля-планета В стопы вросла. К звезде б рвануться Так ноги рви. К траве б нагнуться Крыла в крови. 1965

Пленник

Я пленник утра. Чуть очнусь, Едва проснусь, слечу с кровати, И — захлебнусь, и — покачнусь, И утро в плен меня захватит. Вот дерево. Сосна сосной. Вот птица с дерева слетела. Так знай: они владеют мной, Я подчиняюсь им всецело. Я раб пленительной красы. О, это груз непустяковый! На мне свинец ночной грозы И низких облаков оковы. Прижмусь к сосне, ко мху прильну, Пойду за речкой верной тенью. Я — пленник, я у всех в плену, Я не стремлюсь к освобожденью! 1961

Воспоминание о листопаде

Листопад в пятидесятом, Листья жгут по палисадам, В палисадах ветра нет, Беспокойства нет в природе, Во саду ли, в огороде Жгут тетради — сдан предмет. Дело

сделано, а слово Народиться не готово. Где мы? Листья. Полумгла. Слабо греет их горенье, Но зато на удобренье, Говорят, пойдет зола. Жгут вчерашнюю листву, В уголок ее сгребая, И дымит она, рябая. В огородах жгут ботву. Не Хотьково ли? Хотьково! Смутно видится подкова Леса; лес раздет-разут. Это пригород, не город. Сладость кончилась, а горечь Втридорога продадут. Это нашему герою Двадцать и не за горою — Сорок; это — полпути. Палый шелест палисада, Горечь дыма и досада, Что идти куда-то надо, А не хочется идти. 1969

В больнице

Лежит человек на койке. Тумбочка у окна. На ней порошки, настойки. А дело его — хана. Коли не коли, лечи не лечи, Простые врачи или чудо-врачи, Пиши не пиши латынь-письмена А дело его — хана. А я на соседней койке Лежу, обычный больной, И дело мое нисколько, Ничуть не пахнет ханой. Жены придут — беседуем, Бубним свое вразнобой, А после лежим соседями, Беседуем меж собой. Ночью темно, светло с утра, Горстку пилюль несет сестра, Мы их водой запиваем, Одна в графине вода, Будто бы забываем, Что ему — туда. Ладно. А пока что Лежим, беседы ведем, Про Марс говорим, про Кастро, Жен с нетерпением ждем, Горькие снадобья пробуем, Болтаем себе между тем. А тем медицинских не трогаем. Не затрагиваем этих тем. 1960

Не карамель

Загадку задал мне Старик Иван Степаныч: В цветочках, а не луг, Под крышей, а не клуб, С начинкой, а не карамель. — Автобус! — крикнул я.— Везет детишек в лагерь! Степаныч аж затрясся, Повизгивал, Слезливые глаза ладонью растирая, Закашлялся, Вдруг посинел и умер. Теперь лежит С Филипповной своею рядом. Никто к ним не заглянет. Пришел бы сын, да больно далеко Ему шагать из братской той постельки. Прости, Степаныч! Так я и не знаю Ответа на твою загадку: В цветочках, а не луг, Под крышей, а не клуб, С начинкой, а не карамель. 1965

Мать, а ведь самая малина

Мать, а ведь самая малина Теперь, пожалуй, В лес пора! Сойдем, не доезжая Клина,— Иль мы с тобой не мастера Заготовительного цеха? Мать, собирайся, не до смеха, Малину собирать пора! Сойдем и подадимся вправо, Работать надо — выходной! В лесу работников орава, А ягод вовсе ни одной. Ну нет! Малины — изобилье. Иль мы с тобой перезабыли Свои места и надлежит Нам чьим-то следовать советам? Ну нет, привет! Мы — по кюветам, Авось бидон и набежит. Зато известно наперед, Как после, стылою порою, Когда снега тебя покроют И душу стужа проберет,— Придет черед, Наступит срок Ему, пахучему варенью. Оно, по щучьему веленью, На скатерть — скок! Ну, мать, кончай Печалиться, подуй на чай, Не век стоять зиме угрюмой. Ты вспомни некий выходной И с пониманием подумай: Куда садовой до лесной!.. 1965

Исполняется с гитарой

Пробки выбьем, дружно выпьем За союз младых сердец! Натали опять брюхата, И не с краю моя хата — Ай да Пушкин, ай да Пушкин, Ай да Пушкин молодец! Метража у нас негусто, Гаража не нужно мне, У меня в кармане пусто, Но в душе большое чувство Восхищения супругой, Уважения к жене. Пожалел бы поп Никита Обручальных нам колец, Жизнь моя была б разбита, Я попал бы под копыта, И настал бы, и настал бы, И настал бы мне конец. Погоди, разбогатеем — Богатеем стану вдруг, Напишу лихой сценарий И тогда твоих стенаний Не услышу, не услышу, Не услышу, милый друг. 1971