Приключения мальчика с собакой
Шрифт:
— Лев! — вполголоса позвал Клеон.
Сытый Лев приподнял голову и вяло шевельнул хвостом.
— Лев, ко мне! — настойчиво повторил Клеон.
Лев тяжело поднялся и лениво подошел к мальчику.
— Ну, хорошо поели? — спросил центурион, останавливаясь возле них.
— Благодаря твоей щедрости. Теперь мы можем несколько дней поститься.
— Поститься вам не придется. — Центурион кивнул на своего спутника: — С этого дня Аполлодор будет заботиться о том, чтобы вы были сыты.
— Да-да, — подхватил Аполлодор. — Не в моих интересах, чтобы пастух похудел и потерял силы. На вид он мне нравится. Собака тоже. Я согласен заключить сделку.
— Погоди, —
Он отошел к хозяину палатки, с неприязнью думая о преторе: «Скверное поручение дал мне Клодий… Мальчишка с таким восхищением смотрел на мои бляхи». Если бы не приказ претора, центурион просто отпустил бы этого пастуха, все повадки которого напоминали ему собственное детство. А если бы оказалось правдой, что у мальчика нет в Италии родных, можно было бы оставить его у себя, чтобы он услаждал одинокую старость воина. Аполлодор, побаивавшийся собаки, заговорил с Клеоном издали:
— Как тебя зовут, мальчик? И сколько тебе лет?
— Четырнадцать. Я Клеон, сын Клиния…
— Сын Клиния?… Скажи на милость!.. И где же находится твой достопочтенный отец?
— В Сицилии. Он земледелец, — отрывисто ответил Клеон. Чувствуя, что Аполлодор чего-то выжидает и старается болтовней усыпить его бдительность, Клеон решил не спускать глаз с этого «надсмотрщика».
— А ты, должно быть, силач, — заметил Аполлодор и протянул руку: — Дай-ка попробовать твои мускулы.
Лев зарычал и ощетинился.
— Ну, ну! — попятился Аполлодор. — Не надо. Я не буду трогать твоего хозяина, — успокоительно сказал он Льву. — Ну-ка, мальчик, согни руку, я посмотрю издали… О-о, какие бицепсы!.. — И вдруг, меняя тон, крикнул кому-то за спиной Клеона: — Давайте!
Мальчик не успел обернуться, как на него накинулись сзади. В ту же минуту морда Льва была сжата могучими руками белокурого гиганта. Клеон рванулся, но молодой раб, обученный приемам борьбы, обвил рукой шею мальчика, нажав на горло, и одновременно ударил его ногой под колено. Клеон упал. Молниеносным движением молодой раб защелкнул на его руках тонкую цепь. Вторая цепь сковала ноги Клеона. Покончив с мальчиком, он бросился на помощь гиганту, все еще сжимавшему челюсти Льва, который царапал его кожу когтями.
Аполлодор бегал вокруг и размахивал руками, возгласами подбадривая своих рабов. Хмурый центурион стоял неподвижно, только правая рука его чуть заметно шевелилась, щелкая тростью по ноге.
— Так вот цена твоей щедрости! — плача от ярости, крикнул ему Клеон. — Ты продал нас!.. Ты нас накормил, чтобы легче овладеть ослабевшими от еды!
Центурион еще суровее сдвинул брови:
— Не клевещи. Я хотел доставить тебе последнее, быть может, в твоей жизни удовольствие. Ни один асс из денег, вырученных за тебя, не принадлежит мне. Ты слышал: претор приказал поделить их между часовыми четвертой стражи.
Клеон закусил губы и закрыл глаза. Он не хотел видеть, как опутывают лапы Льва ремнями и снова стягивают его челюсти намордником. Он не хотел глядеть на любопытных торговцев, которые сбежались со всех сторон, оставив на съедение мухам выставленные кушанья. А главное, ему тяжело было смотреть на центуриона, которого он считал таким великодушным. Но он не мог заткнуть
— Этот пастух и эта собака проданы мне за шестьдесят сестерциев, [42] — сказал Аполлодор — Ты согласен?
42
Сестерций — мелкая серебряная монета, равнявшаяся 4 ассам.
— Да, — ответил центурион.
— Клянешься ли ты, что они действительно здоровы, как это кажется по их виду?
— Да.
— И что они не происходят от больных родителей?
— Я уже сказал! — нетерпеливо ответил центурион.
Но Аполлодор не хотел отступить от обычной формы:
— И ты клянешься, что я действительно могу ими владеть, что на них никто не предъявит претензий и что все это так и есть, как было сказано?
— Да! — рявкнул центурион. — Давай деньги, и я уйду, меня ждет работа.
— Верю, верю, — поспешно сказал работорговец. — Пойдем в палатку, я тебе там уплачу… — Уходя, он обратился к молодому рабу: — Оттащи, Орозий, этого пастуха под повозку… А ты, Кимбр, — приказал он гиганту, — отволоки туда же собаку.
Орозий подхватил Клеона под мышки и потащил его к повозкам. Белокурый гигант взвалил связанного Льва на плечи и понес его, словно добрый пастырь отбившуюся от стада овцу.
— Дешево достался Аполлодору товар, — говорили между собой торговцы, расходясь к своим палаткам.
— Да, на рынке он за них втрое, если не вчетверо, выручит.
Слыша их слова, Клеон подумал: «Вот почему центурион говорил, что сегодня для меня „черный день“. А для Аполлодора он, значит, „счастливый“.
Пока Орозий тащил его, Клеон так и не открыл глаза: ему стыдно было всех этих людей, которые только что перед ним заискивали.
Глава 10. Галл
Целый день Клеон пролежал в пыли под повозкой, куда бросил его Орозий. Рабы, укрывшиеся тут от солнца, пробовали с ним заговаривать, но он молча от них отворачивался. Легкая цепь не мешала ему двигаться, но он лежал словно мертвый и слушал, как Лев то рычал, стараясь сбросить намордник, то пытался завывать, чтобы излить свое горе, но из сжатых его челюстей вырывалось только какое-то утробное мычание: псу туго стянули морду ремнем, чтобы он не кусался. Лапы его также были затянуты, и Лев не мог даже подползти к хозяину. Клеон ломал голову, как бы незаметно развязать Льва. Будь Лев на свободе, Клеон натравил бы его на Аполлодора и надсмотрщиков, и тогда (почем знать?) остальные рабы, может быть, присоединились бы к нему, сбили бы с него цепи и, вскочив на коней, ускакали бы вместе с ним из этого проклятого места. Но раз Лев связан, у Клеона не было никакой надежды освободиться… Да еще «черный день» сегодня… Клеон теперь хотел только одного — умереть.
В полдень Орозий и Кимбр принесли горшок с полбяной кашей и мех с разбавленным водой уксусом, которым вместо вина расчетливый Аполлодор поил своих рабов. Все выползли из-под повозок и столпились вокруг надсмотрщиков. Хозяин сам наблюдал за раздачей пищи. Заметив, что Клеон не двинулся с места, он распорядился поставить возле мальчика плошку с кашей. Клеон к ней не притронулся.
— Он еще сыт после угощения центуриона, — сказал Аполлодор Кимбру. — Съешь эту кашу сам. Тебе, при твоем росте, это не помешает.