Прикосновение к огню
Шрифт:
Он поставил перед ней тарелку с половиной омлета.
— Спасибо, Вэйд. Ты ведь знаешь, как я не люблю готовить. Да и не умею. А мужчины любят, чтобы их ублажали, кокетничали с ними…
Он подсел поближе к ней.
— У тебя сложилось превратное представление о мужчинах, мама. По-моему, с Витакером не нужно кокетничать, да и твои кулинарные способности вряд ли его интересуют.
Испытующий взгляд сына смутил ее, и, чтобы скрыть смущение, она принялась за еду. Омлет выглядел весьма аппетитно, но есть сразу расхотелось. Она знала этот
— Почему ты никогда мне не рассказывала об отце?
— Почему это не рассказывала? Ты что, разве не знаешь, кто он по профессии? Чем занимался? Как жил? Я ничего от тебя не скрывала.
— А вот и скрывала! Как вы познакомились? Как сошлись? Как разошлись?
Кусок застрял у нее в горле.
— Я была еще совсем девчонкой. Влюбилась по уши, старалась угодить во всем. Поначалу все складывалось вроде бы нормально, но потом он привязался: почему я такая толстая? Он начал взвешивать меня каждый день, разбирал по косточкам все мои стати… Как лошадь какую-нибудь. И я терпела, слушалась его. Целый год шагу ступить не могла без его разрешения. Даже отпустила длинные волосы, как он хотел. В день, когда он ушел, я их обрезала. И до сих пор не меняю стрижки в память о своей ошибке.
Вейд хмыкнул.
— И до сих пор живешь, как он тебе завещал?
— То есть? — не поняла Лу. — Что ты хочешь сказать?
— Ты до сих пор живешь по его правилам.
— Не понимаю!
Он отодвинул тарелку в сторону.
— Неужели не понимаешь? Ты думаешь, что Витакер не может полюбить тебя до тех пор, пока ты не станешь стройной, хозяйственной и послушной? Господи, мама! Да ты посмотри на себя! Ты же сокровище! Многие мужчины хотят иметь жену-друга, а не жену-тряпку.
Лу с удивлением рассматривала сына.
— Если ты упустишь Витакера, то совершишь глупость! И неудачный брак тебя ничему не научил! И двадцать лет сексуального поста — тоже!
Все, на сегодня с нее достаточно. Она с шумом встала из-за стола.
— Благодарю вас, профессор Малотти. Очень тронута, что вы уделили мне несколько минут своего драгоценного времени и все доступно объяснили! Теперь я знаю, как мне жить дальше.
Огнепоклонник провел все воскресенье, убирая свою квартиру. Это был целый ритуал, сродни церковному. Только после его успешного завершения, когда все сверкало чистотой, он мог отдохнуть.
Отполированная мебель сверкала, как на выставке: диван, два кресла, столики в каждом углу; все стены были сплошь увешаны книжными полками. На кухне свободного места вообще не было: все занимал большой кухонный стол. В спальне, можно сказать, было еще теснее: два шкафа с одеждой, сундук из ливанского кедра, два ночных столика и двуспальняя кровать.
В тесноте, да не в обиде. Ему нравилось. Это его прибежище, укрытие от жизненных бурь, от любых перемен. Здесь все знакомо, все под рукой. Никуда не надо торопиться, не надо бежать на зов больного деда, не слышно его ругани, близкого храпа и запаха мочи. Мертвые иногда хватают живых, но ненадолго.
С усилием он стряхнул с себя воспоминания. В последнее время они стали посещать его чаще, чем в прежние годы. Это, конечно, из-за дома престарелых.
Он посмотрел на стоявшие перед ним часы. Ого, уже почти двенадцать. Время местных новостей. Вчера сообщение о нем заняло почти половину выпуска, потеснив даже новости предвыборной кампании.
Посвистывая, он пошел в гостиную и включил телевизор. Тот самый канал. И сразу увидел горящий дом.
— А-а, — сказал он, садясь в свое любимое кресло. — Как я вовремя.
Камера отъехала назад, на корреспондентку, оставив вне поля зрения мерзких испуганных старух. Корреспондентка брала интервью у Витакера, стоявшего рядом с ней с отсутствующим видом.
— Итак, лейтенант, что вы думаете по поводу пожара?
— Я только что приехал и пока не в курсе событий.
— Значит, вы еще не знаете, что поджигатель позвонил нам и проинформировал о своей новой акции?
Лейтенант промолчал.
— Ну хорошо, тогда следующий вопрос: до сих пор преступник поджигал только нежилые здания, и вот теперь он впервые замахнулся на жилой дом. Не кажется ли вам это тревожным признаком?
— Тревожным признаком чего?
Корреспондентка несколько смутилась.
— Ну как? Того, что постепенно поджигатель все менее склонен считаться с правом человека на жизнь.
— Поверьте, он никогда ни с чем не считался, — ответил Витакер. — Ему на все наплевать. Это такой человек… больной, одним словом.
— Что?! — возмутился Огнепоклонник, приподнявшись в кресле. — Я — больной?!
Корреспондентка задала Витакеру следующий вопрос:
— Как вы считаете, преступник будет продолжать терроризировать город?
— Да, он будет прятаться и гадить. Он уже не властен над собой. Я ж говорю — он болен.
— Что вы и ваш департамент можете противопоставить ему?
— Мы проводим следствие. К сожалению, он не оставил на месте преступления свою визитную карточку, но кое-чем мы все-таки располагаем. Увы, наши возможности ограничены; мы не всеведущи и не вездесущи, как Господь. И не можем перехватить инициативу. Время и место следующего удара выбирает он. Мы можем только ждать, пока он сделает ошибку.
— Ну то-то, — погрозил экрану Огнепоклонник.
— Лейтенант Витакер, что вы и ваш департамент собираетесь предпринять?
— Этот поджигатель… — Лейтенант сделал паузу и продолжил с нажимом: — Не остановится. Он знал, что в доме, который он поджег, живут старые люди и не все они могут двигаться, не все могут спастись, но это его не остановило. Огнепоклонник утверждал, что не причиняет вреда людям, но тем не менее двадцать человек госпитализированы, в том числе трое — с сердечными приступами.