Принц
Шрифт:
Кингсли чуть не рассмеялся вслух, просто говоря эти слова. Тереза? Невинная? Эта девушка раздвинула ноги для половины школы, прежде чем он добрался до нее. Но Тереза не просто раздвигала ноги для Кингсли, она влюбилась в него. И когда он переспал с другой следующей ночью, тогда она пошла плакаться к своему брату.
Кинг рассказал Стернсу всю историю: о руке на его затылке на стоянке за стадионом, о семерых футболистах, которые окружили его, о ноже, который Трой вонзил ему в грудь, но порез оказался косым, что в конечном итоге и спасло
– Нож? Тебя порезали?
– Стернс склонил голову набок и посмотрел на Кинга долгим, загадочным взглядом.
– Ах, да. Ты еще не видел шрам?
– Кингсли сдернул футболку через голову. Он подошел к другой кровати и сел рядом со Стернсом.
– Прелесть, правда?
Развернувшись к Стернсу, Кинг продемонстрировал рану на своей груди. Порез в основном зажил, после аккуратного шитья и лечения, но двухдюймовый длинный белый рубец все еще украшал кожу над его сердцем.
Стернс ничего не сказал, он изучал шрам. Медленно, он поднял руку и кончиком пальца погладил его от края до края. Кингсли не шевелился, не позволяя себе ни двигаться, ни дышать.
Как он мог? Стернс дотрагивался до него. Слова отдавались эхом в голове: Стернс дотрагивался до него... Стернс дотрагивался…
Кингсли наклонился вперед и прижался губами ко рту Стернса. И на один прекрасный миг Стернс разрешил им находиться там.
Как только этот идеальный миг прошел, Кингсли оказался на спине, с руками над головой, с запястьями, плотно и прочно вжатыми в матрас. Стернс схватил его за запястья так сильно, что Кингсли, подумал, будто услышал, как что-то треснуло внутри его руки.
– Прости, - выдохнул он. – Я не знаю, что…
Он старался вырваться из железной хватки Стернса, но никакие усилия не могли освободить его. Стернс возвышался над Кингсли, стоя одним коленом на кровати, и одной ногой на полу, вдавливая его все глубже и глубже в матрас. Лицо Стернса зависло всего в шести дюймах от его собственного. Боль в запястьях, страх в его сердце, все угрожало вызвать у Кингсли панику. Но, несмотря на панику, он почувствовал еще что-то, странное спокойствие, чувство капитуляции. Кинг настолько сильно хотел Стернса, что был бы рад позволить тому сделать с ним что угодно, даже убить его.
– Прости, - повторил Кингсли.
– Я…
– Замолчи.
– Стернс выговаривал слова холодно, спокойно, и Кинг немедленно подчинился. Он приподнялся снова, и Стернс толкнул его обратно вниз с еще большей силой.
– Прекрати дергаться.
Кингсли замер. В ожидании.
Он осознал, что за всю свою жизнь никогда не был так возбужден. Глядя в глаза Стернса, Кингсли заметил, что его зрачки были чрезмерно расширены. И совершенно бледная кожа Стернса слегка покраснела. Старания на футбольном поле не вызвали у пианиста и половины той реакции, в сравнении с той, что появилась от того, что он удерживал Кинга на постели.
– Ты играешь в очень опасную игру, Кингсли.
– Понизил голос Стернс.
Когда он высказал прямую угрозу,
Он молчал, как было приказано. Палец Стернса переместился и коснулся точки пульса на правом запястье Кингсли. Прикосновение было настолько удивительным, настолько неожиданно нежным, что Кинг застонал от удовольствия. Негромкий стон, едва слышный. Но Стернс ясно расслышал его; его глаза снова расширились.
– Ты не боишься меня.
– Утверждение без вопросительной интонации, но все же Кингсли услышал под этими словами вопрос.
– Почему?
– Нет ничего, что бы ты мог сделать со мной сейчас, чего я не хочу.
Стернс осмотрел Кингсли с головы до ног, будто понимая, что в данный момент перед ним лежит не человек, а инопланетянин.
– Что ты такое?
– Стернс задал тот же вопрос, который задавал ему Кингсли, но у того ответ был гораздо проще.
– Я француз.
Стернс сделал глубокий, но судорожный вдох. Закрыв глаза, он вдавил Кингсли на один миллиметр глубже в матрас, прежде чем, наконец, отпустил его запястья.
Кинг заставил себя принять сидячее положение, пока Стернс шел к двери.
– Ты действительно убил мальчика в твоей бывшей школе?
– крикнул он ему вслед, отчаянно пытаясь сделать что-нибудь, сказать что-нибудь, чтобы заставить его остаться.
– Да.
Стернс остановился на пороге.
– Что он сделал?
Кингсли зашагал к двери, но взгляд Стернса заставил его замереть на полпути.
– Он поцеловал меня.
Глава 11
Север
Настоящее
Кингсли не мог оторвать глаз от Сорена всю дорогу до аэропорта. После того, что они видели в доме Элизабет, после того, что они обсуждали, после того, что Кингсли видел в глазах Сорена, он не мог заставить себя смотреть никуда кроме как, на его ближайшего друга, на его дражайшего врага. Что за безумие происходит с ними? За тридцать лет, Кингсли видел ярость в глазах Сорена, похоть, потребность, голод, благочестие, даже случайные вспышки любви. Но никогда прежде, он не видел страх, настоящий страх. Тот, который он увидел в доме Элизабет, на пороге детской спальни давнего школьного товарища.
– Хватит пялиться на меня, Кингсли, - сказал Сорен, переводя взгляд от дороги за окном к лицу Кинга.
– Я пялюсь на тебя вот уже тридцать лет.Пора бы привыкнуть, mon ami.
Сорен слабо усмехнулся, что слегка разрядило тревожную обстановку, которая пугала Кингсли.
– Да, полагаю, что так. Тебе не следовало ехать со мной. Поездка вполне может оказаться бессмысленной. И я знаю, что у тебя не самые теплые воспоминания о школе Святого Игнатия.
Кингсли медленно выдохнул. Слова были и правдой, и ложью.