Принцесса Иляна
Шрифт:
– Да, со мной всё будет хорошо, - произнесла Илона, поцеловав его в затылок, но чувствовала, что муж ей как будто не верит.
Она уже не знала, радоваться ей, или нет, потому что вдруг подумала: "А захочет ли он теперь иметь дело со мной как своей супругой? Станет ли делить со мной постель, если боится ненароком стать причиной моей смерти?"
III
Пусть не всё у Илоны сложилось так, как хотелось бы, но она всё равно радовалась тому, что есть, и благодарила Бога. Правда, во время молитв её одолевало смутное чувство,
"Господь, Ты за мной не поспеваешь, - думала Илона.
– Я просила дать мне детей, и Ты дал мне мужчину, благодаря которому у меня появились дети, но я испугалась этого мужчину, и просила Тебя избавить меня от него, просила, чтобы он ко мне охладел. Ты исполнил и это. А теперь я прошу тебя, чтобы этот мужчина снова почувствовал ко мне страсть. Господь, прошу Тебя, не считай меня совсем глупой. Исполни эту просьбу, и после этого я очень-очень долго не буду ни о чём просить. Обещаю".
Она не знала, исполнит ли Бог эту новую просьбу, но теперь так сильно поверила в Божью милость, что нисколько не боялась лишиться уже приобретённого. Например, лишиться маленького Михни: "Бог не отнимет то, что дал".
Поздний долгожданный ребёнок - над таким обычная мать тряслась бы, боясь, что он вдруг заболеет, но Илона преспокойно доверяла его кормилице или служанке, убеждённая, что всё будет хорошо.
Илоне почти всё время хотелось спать. Следовало восстанавливать силы. И раз уж Бог устроил так, что она могла позволить себе переложить часть забот о ребёнке на плечи помощниц, не следовало пренебрегать этой возможностью.
И всё же новоявленная мать проявляла к ребёнку куда больше внимания, чем полагалось для женщины её круга. На это обратила внимание Маргит, которая в первый же день после родов Илоны пришла посмотреть на ребёнка и без всяких церемоний заглянула в спальню сестры:
– Зачем ты кормишь его сама? У тебя грудь испортится: будет отвисшая.
– Затем, что иначе служанкам придётся каждый день доить меня, как козу. Нет. К тому же малыш радуется, когда я кормлю его сама. Слышишь, как чмокает?
Где-то в самой глубине души Илона временами сомневалась, что сама родила этого младенца. Казалось, что не было ни беременности, ни родов, а было что-то вроде чудесного подарка. Казалось, что деревянная статуя Девы Марии пришла из некоего близлежащего храма и оставила в колыбели своего Младенца, который чудесным образом ожил и стал неотличим от обычного ребёнка. Но кормление грудью служило Илоне своего рода доказательством - и беременность, и роды были, а этот крошечка, который так замечательно чмокает, ещё слишком розовый и худенький, чтобы походить на деревянного Младенца из церкви.
Впрочем родители Илоны, приехавшие в пештский дом вскоре после Маргит, чтобы справиться о здоровье младшей дочери и увидеть, кого же она родила, почему-то повели себя так, словно это не их внук - были сдержанны и в улыбках, и в поздравлениях, и не изменили поведение даже тогда, когда узнали, что мальчик назван в честь покойного Михая Силадьи.
Конечно, главная причина заключалась в том, что мальчика согласно брачному договору, так и не пересмотренному, следовало крестить некатоликом. Родители Илоны, как и тётушка Эржебет с Матьяшем, предпочли бы, чтобы родилась девочка - будущая католичка, но сама Илона разделяла мнение своего мужа о том, что всё сложилось наилучшим образом. Раз на свет появился мальчик, значит, не будет никаких пышных празднеств в Буде, а будет скромный праздник в пештском доме, где родители ребёнка не окажутся отодвинутыми в сторону высокопоставленной роднёй.
* * *
Быть матерью ребёнка, который не станет католиком, оказалось для Илоны неожиданно хлопотно. Одно дело доверять мальчика няньке или кормилице, которых знаешь, и совсем другое - доверить незнакомым людям, а ведь у маленького Михни почти сразу появилась своя жизнь, связанная с жизнью местной общины христиан-некатоликов. Как найти там место матери-католичке?
На второй день после родов Илоне, остававшейся в постели, сообщили, что пришёл священник, который должен прочитать над новорожденным первые молитвы. Участие матери не требовалось, но Илона не стала просто ждать, когда ребёнка, которого забрали из спальни, принесут обратно. Она велела служанкам помочь ей одеться и наскоро убрать волосы под белую шёлковую ткань, а затем, поддерживаемая под руки, перешла в одну из соседних комнат второго этажа - в кабинет - и уселась там в кресло. Именно в ту комнату она велела позвать священника, когда закончится чтение молитв над Михней.
Разговор предстоял серьёзный, ведь с этим священником Илона намеревалась познакомиться ещё до родов. Она решила, что про крещение должна вызнать всё так, как её родня прошлой весной вызнавала на счёт свадьбы: "Мне должны объяснить, как крестят христиан восточной ветви".
Священник оказался рыжим бородачом в длинном чёрном одеянии, которое почему-то напоминало просторные турецкие одежды, и в чёрной шапочке. Он представился как отец Михаил, но не настаивал, чтобы католичка называла его "отец":
– Вы можете звать как-нибудь по-другому, к примеру, использовать слово "почтенный", - скромно сказал он, но Илона ответила, что слово "отец" её не смущает.
Новоявленная мать прежде всего интересовалась, сможет ли присутствовать при крещении. По правде говоря, она, если не разрешат, была готова устроить скандал, но этого не потребовалось. Священник оказался очень снисходителен к католикам, а причины можно было легко понять. Он аж два раза упомянул, что Его Величество Матьяш милостиво разрешил переселенцам из Сербии построить в Пеште храм для христиан восточной ветви, раз уж саму Сербию, несмотря на все усилия крестоносцев, продолжают терзать турки.
Перед двоюродной сестрой Его Величества отец Михаил, конечно же, испытывал высочайшее благоговение, но Илона не хотела этим злоупотреблять, поэтому кивнула, когда священник сказал, что охотно пустит её в свой храм, но спустя сорок дней: после того как она причастится и исповедуется у своего католического священника.
– Простите госпожа, но чтобы войти в храм, вы должны быть чисты.
Из объяснений, касающихся будущего крещения Михни, Илона поняла, что её роль очень проста: принести ребёнка в храм, распеленать и вручить крёстному отцу, а дальше всё пойдёт само собой. Ей же останется только стоять в стороне и наблюдать.