Принцесса Иляна
Шрифт:
Беседа прошла настолько хорошо, что отец Михаил даже осмелился, уходя, осенить свою собеседницу крестом, и Илона была весьма довольна, но когда она кликнула служанок, чтобы помогли ей перейти обратно в спальню, чувство довольства почти мгновенно пропало: явился разгневанный муж и, казалось, вот-вот поколотит.
– Ты что делаешь?
– спросил он.
– Зачем встала? Я решил не ругаться с тобой при священнике, но теперь скажу тебе кое-что...
– Я всего лишь хотела познакомиться с отцом Михаилом, и раз он сам пришёл, то...
– Хотела?
– было видно, что он едва сдерживается, чтобы не закричать
– Ты думаешь, теперь можешь делать всё, что хочется? Я спрашивал у той женщины, которая принимала у тебя роды...
– У Марии, повитухи...
– Она уверяла, что тебе нельзя вставать по крайней мере пятнадцать дней. Тебе может стать плохо. Начнётся жар или ещё что-нибудь... Я не знаю...
– Влад, я совсем ненадолго.
– Ты будешь лежать, сколько сказано! А если хоть кто-нибудь из челяди снова станет водить тебя по дому, тут же вылетит за ворота.
– Муж грозно посмотрел на двух служанок, которые явились на зов госпожи и теперь топтались возле неё: - Слышали обе? И остальным передайте!
Было видно, что для Ладислава Дракулы это роль совсем не привычная - лезть в женские дела. Он вёл себя даже немного забавно, потому что служанки растерялись, но где-то в глубине глаз у них появились искорки смеха:
– Господин, а сейчас что же делать? Госпожа сама обратно не дойдёт...
Муж, наверное, понял, что приказ отдан поспешно, но служанкам ответил нарочито строго:
– Ничего не делать, посторонитесь, - с этими словами он подхватил жену на руки и понёс в её спальню, и вот тут Илона всерьёз испугалась: "Я в последние месяцы заметно прибавила в весе. А если ему сейчас вступит в поясницу? Сам упадёт и меня уронит. Ох, Господь Всемогущий! И зачем я решила говорить со священником именно сейчас? Поговорила бы позже. Никуда бы он не делся".
Она оставалась испуганной даже тогда, когда её посадили на кровать:
– Влад, прости меня. Я больше не буду.
– Конечно, не будешь. Даже не пробуй.
Через неделю приехал боярин, который должен был стать крёстным отцом маленького Михни, но Илона смогла увидеть гостя и побеседовать с ним лишь после того, как истёк пятнадцатидневный срок её вынужденного затворничества. Пока она оставалась в спальне, то знала лишь то, что крёстным станет один из тех бояр, которые приезжали в дом осенью и встретили радушный приём.
Боярина звали Войко. Это был добрый светлоусый великан, а по рождению (чего Илона прежде не знала) происходил из тех же земель, что и священник, которому предстояло крестить её сына. И тот, и другой называли себя сербами.
По словам этого боярина, Илоне ни о чем не следовало волноваться, потому что все правила он знал хорошо. Он ещё не забыл, как крестил собственных детей, которые сейчас жили вместе со своей матерью в Эрдели.
Подтверждая своё знание обычаев, этот боярин показал Илоне подарки для своего будущего крестника: нательный крестик и белую крестильную рубашку, которые следовало одеть на ребёнка под конец совершения таинства, а также - одеяльце, шапочку и носочки.
Также этот боярин сказал, что одарить священника за труды должен именно он, а не семья "крещаемого". А ещё он при всякой возможности (которых было не так много, поскольку колыбель по-прежнему стояла в спальне Илоны) старался брать ребёнка на руки:
– Он должен считать меня за своего хорошего знакомца, а иначе, когда я буду держать его на руках в храме, испугается и раскричится.
* * *
Пока минуло сорок дней со дня родов, уже наступил май. Солнце светило и жарило по-летнему. Илона чувствовала это, когда, сопровождаемая мужем, пасынком, боярином Войкой и одной из служанок, несла маленького Михню в храм. Она часто жмурилась от яркого света и с лёгким беспокойством замечала, что ей сверху припекает даже сквозь белую ткань, прикрывавшую волосы и шею.
Почему-то вспомнилась прошлогодняя весенняя прогулка в дворцовом саду, во время которой Матьяш цитировал Овидия и говорил, что "кузине" непременно надо выйти замуж. Казалось, что с той весны прошла целая вечность.
Впрочем, Илона не успела об этом как следует поразмыслить, потому что идти до храма оказалось совсем не далеко. Они прошагали всего две улицы, и вот показалась маленькая площадь и то самое здание.
Храм сербы себе построили большой, но деревянный, а не каменный, как католический храм, который Илона посещала, но на этом отличия не заканчивались. Внутри этой деревянной церкви было темнее и сильно пахло благовониями. А ещё было очень необычно то, что алтарь отделили от остального пространства стенкой, сверху донизу увешанной изображениями святых и имевшей "врата" - двустворчатые двери.
Своего ребёнка Илона крестила впервые, но ей в своё время доводилось присутствовать на крещении чужих детей, католиков, поэтому теперь она с интересом смотрела на ритуал, совершавшийся перед "вратами", который был мало похож на то, что она видела прежде. Например, она впервые видела, чтобы священник дунул ребёнку в лицо. То, что после этого отец Михаил осенил её сына крестом и возложил руку на голову малыша, выглядело торжественно и красиво, но дуть... Слов, которые произносились при этом, Илона почти не понимала - понимала лишь то, что это молитвы.
Также необычно было то, что священник помазал елеем не только лоб Михни, но и грудь, ручки, спину и даже ножки, а крёстный отец помогал в этом, поворачивая младенца так и эдак. А ещё было удивительно то, что священник в самом конце священнодействия (когда ребёнка уже успели окунуть в купель, надеть ему крестик и рубашку) взял ножницы и отрезал малышу прядку волос на затылке.
Илоне, конечно, объяснили, что дуновение означает Святого Духа, мазать елеем тело сверху донизу является греческой традицией, а пострижение волос означает, что ребёнок становится рабом Божьим, но это всё равно выглядело удивительно и немного странно.
Когда ей наконец вернули малыша, он готов был заплакать, хотя до этого мужественно перенёс всё, что с ним совершали. Теперь от него тоже пахло благовониями, он как будто сроднился с этим необычным храмом, поэтому Илона, поправляя Михне воротничок крестильной рубашки, сказала:
– Чщщщ, моя крошечка. Теперь ты ортодокс, как и твой отец.
Домашний праздник по случаю крестин был скромный, потому что много гостей ожидать не следовало. Пришла Маргит с мужем, пришли и родители Илоны, но мать как будто использовала праздник в качестве предлога, чтобы прийти попрощаться. Улучив момент, госпожа Агота отвела дочь в уголок и сказала, что теперь совершенно спокойна за неё, поэтому в ближайшие дни уезжает обратно в Эрдели, а то в поместьях все дела расстроятся.