Принцесса Иляна
Шрифт:
– Ты прозорлива. Да, мне жаль, что мы с ним уже не увидимся. Теперь я не узнаю, был ли он мне врагом. Я раздумывал над этим все годы, пока был в заточении, ведь то, что Раду в своё время занял мой трон, само по себе ничего не значит. Он не отбирал у меня власть, а поднял её, когда она валялась у него под ногами. Когда Матьяш тринадцать лет назад велел меня арестовать, валашский трон опустел сам собой. Мой брат занял пустующее место, а теперь я надеялся узнать, отдаст ли он мне власть по доброй воле. Уже не узнаю. Жаль. Мы не виделись много лет и уже не увидимся. Из-за этого мне кажется, что Раду умер не недавно, а давно, много лет назад.
– Я понимаю, - кивнула Илона.
– Понимаешь?
– удивился муж.
– Ты, в самом деле, можешь это понять?
– Могу, - ответила Илона.
– потому что у меня тоже был брат. Его звали Ференц. Увы, я его совсем не помню. Когда он родился, мне было очень мало лет, а умер он вскоре после рождения. Я помню только его могилу, но это не мешает мне скорбеть о брате. Я знаю, что такое потерять брата, и знаю, как это чувствуется через много лет после потери.
Ладислав Дракула крепче обнял её:
– Моя понимающая супруга... А может, это даже по-своему хорошо, что мой брат умер? Ведь если б он остался жив и не согласился отдать валашский трон, мне пришлось бы поднять меч против брата. Теперь не придётся. И я могу с полным правом говорить, что мы никогда не враждовали.
Слушая рассуждения о войне, Илона вдруг посмотрела на себя как будто бы сторонним взглядом, и ей показалось так удивительно то, что сейчас происходит.
Вот уютная комната, освещённая свечами. За окном холодная темнота, а здесь печка, выложенная разноцветными эмалированными плитками, жарко натоплена. На одном из деревянных кресел лежит вышивание, оставленное хозяйкой, и от этого в комнате как будто прибавляется домашнего тепла, а сама хозяйка сидит на коленях у мужчины, который удобно устроился в другом деревянном кресле и радуется, что не нужно быть жестоким. И это тот самый Дракула!
* * *
Несколько минут прошло в молчании, а затем муж, по-прежнему обнимая её, положил ладонь ей на живот:
– А ведь уже округляется. Заметно. И хоть ты не говоришь мне про приметы, я думаю, что будет мальчик.
– Всякий мужчина хочет, чтобы у него родился сын, - сказала Илона, стараясь прямо не возражать. Но согласиться она не могла и не переставала задумываться о том, что будет, если родится девочка.
– Сын, - уверенно повторил муж.
– У моего деда по отцовской линии было три сына. У моего отца было четыре сына. У меня было три, но одного Бог отнял. Значит, может дать другого взамен.
Илона не поняла:
– Три? Я думала, что у тебя кроме Ласло...
– Было три, - пояснил Ладислав Дракула.
– Но один умер вскоре после рождения. Два других выжили. Младший из них - твой пасынок. А старший, так уж вышло, живёт в Турции и, наверное, служит султану на какой-нибудь должности. Может, моего старшего сына даже обратили в мусульманскую веру, и если так, то он всё равно что мёртв, но я не могу думать о нём как о покойном. Но, как бы там ни было, я надеюсь, что тот ребёнок, которого ты носишь, окажется мальчиком. Моему отцу, когда появился на свет четвёртый сын, было примерно столько же лет, сколько сейчас мне. Думаю, я с Божьей помощью вполне способен повторить отцовские подвиги, то есть зачать четверых сыновей.
Мужнина рука, которая только что была у жены на животе, теперь переместилась на грудь, а Илона, почувствовав, к чему всё идёт, дёрнулась и вскочила на ноги так резко, что супруг не успел удержать. Дело было не в запахе трактирного вина, не в колючих усах и не в шершавом подбородке. Ах, если бы можно было просто забыть про это всё и позволить мужу сделать то, что он хотел! Но ребёнок, будущий ребёнок... А если бы с ним что-нибудь случилось?
– Влад, прошу тебя, не нужно. Мы сейчас не можем.
Отказ сейчас мог привести к тому, что муж снова обидится - Илона это понимала, и поэтому в её голосе послышалось отчаяние. Её будто заставляли выбирать: муж или ребёнок. И как бы ни хотелось ей помириться с Ладиславом Дракулой, подвергнуть будущего ребёнка хоть малейшей опасности она не могла.
Илона попятилась от кресла, а муж, тяжело поднявшись на ноги, сделал шаг к ней:
– Ты полагаешь, я пьян? В этом дело?
– Нет. Я...
– Я пьян разве что слегка, но обещаю тебе, что буду осторожен. Живот тебе не помну. Иди сюда.
– Нет. Разве ты не понимаешь, что это грех? Мы не можем делать это, пока я беременна.
– Бог накажет? Эх, ты всё такая же, - Ладислав Дракула как-то сразу сник и разочарованно махнул рукой.
Илона готова была плакать:
– Пусть бы наказал. Пусть. Но что если вместе со мной Господь накажет нашего ребёнка? Что если ребёнок родится больным из-за того, что я вела себя неправедно? А если родится раньше, чем положено? А если... Повитуха сказала, что лучше нам с тобой пока не быть вместе. Она сказала: "Дело сделано, поэтому дайте друг другу отдых. Так лучше для ребёнка". Я прошу тебя ради ребёнка. Не ради себя.
Муж хмуро взглянул на неё:
– Что ж. Давай я хотя бы провожу тебя до спальни. Посвечу на лестнице, чтобы тебе не споткнуться.
Илона улыбнулась, и улыбка почему-то выглядела виноватой. А ведь вины никакой не было.
Поднимаясь по лестнице и крепче держась за перила, чтобы в самом деле не споткнуться, Илона всякое мгновение думала, что у мужа, идущего следом и держащего в руках подсвечник с двумя свечами, по-прежнему хмурое лицо. Уже входя в спальню, она обернулась:
– Не сердись на меня.
Муж отдал ей подсвечник.
– Я думал, что ты смелая, но значит, ты только за себя не боишься. А лишь дело коснётся других...
– Я и за тебя боюсь!
– горячо воскликнула Илона.
– Не бойся, - усмехнулся он и ушёл.
III
Перед тем, как отправляться на войну с турками, король, конечно же, устроил во дворце большой праздник. Была приглашена чуть ли не вся знать, ведь именно ей предстояло сделаться костяком армии, так что будущих вояк следовало подбодрить, а заодно показать послам иностранных держав, как серьёзно относится Его Величество к предстоящему делу. Если начало дела ознаменовано таким большим празднеством, то само дело не может считаться незначительным.