Принцесса на горошине
Шрифт:
Мама с Лилей жили в закрытом жилом комплексе. Квартира не шикарная, но просторная и комфортная, двухкомнатная. Конечно, это не та «комнатенка», на которую хватило средств мне. Ещё одно доказательство, что я не люблю родственников, не ценю их и не лелею.
– Это им канал снимает, - сказал мне Рыков, когда мы поднимались на лифте на десятый этаж.
– Канал снимает квартиру, канал оплачивает их расходы, и всё это за периодическую порцию откровений обо мне и моей семье. Как думаешь, мы сможем подать на них в суд?
– На федеральный канал? – Пал Палыч хмыкнул. – Ну, можем попробовать, пободаться. –
– Я злюсь, - сказала я ему. – Я разозлилась, Пал Палыч.
– Наконец-то, - выдохнул он рядом со мной.
Утро было далеко не раннее, но маму и Лилю я, своим визитом, судя по всему, подняла с постелей. Поначалу мне не хотели открывать дверь, хотя, Пал Палыч доподлинно выяснил, что они обе дома, а когда открыли, я увидела заспанную, недовольную физиономию сестры. Правда, сон с неё частично слетел, когда она увидела за дверью меня. Лиля в первый момент растерялась, даже испугалась, зачем-то выглянула в подъезд, хотя, Пал Палыча я оставила у лифта, и Лиле никто не угрожал.
– Марьяна? – переспросила она. – Что ты тут делаешь?
– Я приехала в гости, - сообщила я. – Посмотреть, как вы с мамой устроились. Мы же всё-таки не чужие люди, я беспокоюсь, - проговорила я, проходя мимо неё в квартиру. Лиля настолько растерялась, что даже не воспротивилась.
Я шла и поглядывала на стены, оценивая интерьер.
– Вы подписали договор? – осведомилась я.
Из-за одной из дверей показалась мама, смотрела на меня настороженно и непонимающе, удивившись моему присутствию. Я даже заметила, как она нервно запахнула халат на груди. Мне, если честно, тоже понадобилось некоторое усилие, чтобы при виде неё сохранить спокойствие.
– Договор? – переспросила Лиля. – На квартиру?
– Нет. Договор с каналом. – Я усмехнулась. – На цикл передач о моей семье.
– Марьяна, ты зачем пришла? – задала мне мама конкретный вопрос. Я видела, что она совсем не рада моему присутствию. – Мы с тобой говорили, и я не заметила в тебе желания встречаться со мной.
– А где ты предлагала мне с тобой встретиться? В студии скандального шоу?
– Ты пришла маму стыдить? – влезла Лиля, и даже встала между мной и ею. Я смотрела на них, и, мне кажется, впервые видела, насколько они похожи. Папа всегда говорил, что я похожа на маму, что-то общее у нас, без сомнения, было, но Лиля была явным её продолжением. И внешне, и по повадкам и жестам. И, судя по всего, по характеру и по взглядам на жизнь.
– Нет, я не собираюсь стыдить взрослого человека. Я пришла сказать, что моя версия останется неизменной.
– Повернулась к матери, заставила себя посмотреть ей в глаза.
– Я сирота, - сказала я, понимая, что после этих слов пути назад не будет. И отношений с моими единственными родственниками у меня не будет. – Меня вырастил замечательный отец, а мама… мама, она погибла в автокатастрофе, очень давно. – Они обе в молчании смотрели на меня. А я продолжила, в прискорбии разведя руками: - Очень печальное событие. Но мы с папой сумели его пережить. А то, что говорите вы, я понятия не имею, как вы обе связаны с моей семьей.
– Ты ведь несерьезно? – Это Лиля задала этот вопрос, потому что мама продолжала молчать. Я на маму всё это время смотрела, не на сестру. Я хотела видеть её реакцию, её глаза, но она от
– Я серьёзно, - проговорила я приглушенно. – Мне всё это надоело, выслушивать всю эту грязь в мою сторону и в сторону моего отца.
Лиля вдруг схватила меня за руку, в намерении развернуть меня к себе лицом, но я воспротивилась. Руку свою отдёрнула, а смотреть продолжила на мать.
– Тогда докажи, - в запале начала сестра, - докажи, что мама неправду говорит! Тебе никто не поверит! Никто больше не поверит в идеальную репутацию твоего папы! Да и твою тоже!
– Я ничего доказывать никому не собираюсь, - ответила я, всё-таки поворачиваясь к сестре. И в который раз за последние дни, проговорила: - Я – Марьяна Дегтярева. Я – дочь своего отца. И никакие сплетни, никакие скандалы этого факта не изменят. И есть то, чему отец меня научил. Это отстаивать своё мнение, свою правду. А моя правда в том, что меня вырастил замечательный отец. И я не пожалею ни сил, ни денег на то, чтобы защитить его имя. Не своё, Лиля, то, что говорят про меня, большой роли не играет. В глаза мне никто не посмеет ничего сказать, а вот папу я буду защищать. Это мой долг, за всё, что он для меня сделал. – Я невольно сделала шаг к сестре, и выглядело это так, будто я на неё наступаю. Я не собиралась делать этого специально, но впечатление, судя по всему, произвела, потому что Лиля отступила. И сделала это с долей паники во взгляде.
– Дочка, ты не права, - проговорила мама за моим плечом.
Я обернулась к ней. Головой качнула.
– Я тебе не дочка. Все свои материнские чувства ко мне, ты оставила в студии, когда рассказывала, как с тобой поступили неправильно. Как тебя унижали, топтали и выгоняли. Я, отец. А потом взяла за это деньги. И опять взяла, и опять. Чтобы жить в этой квартирке, - я окинула жестом прихожую, в которой мы находились. – Которая даже не твоя. Чтобы есть в ресторанах, которые раньше тебе были не по карману. Одеваться в магазинах, о которых ты столько лет могла лишь вспоминать. И не говори, что в тот момент, когда ты получала гонорары, ты думала обо мне, и о наших с тобой отношениях.
– Уходи отсюда, - потребовала Лиля. – Ты нам не нужна!
– Нисколько в этом не сомневаюсь. Вот только все скандалы, сколько их не подогревай, в конце концов, набивают оскомину, и становится скучно. Мне даже интересно, сколько продержитесь вы. Это ведь зависит от интереса лично к моей персоне, правда? А не к вашим сплетням обо мне.
Лиля уперла руку в бок и с вызовом проговорила:
– Нет никаких сплетен. Мы говорим только правду.
Я покивала, потом посмотрела на маму и задала ей самый главный вопрос:
– Правду, мама? Ты говоришь только правду?
Взгляд у неё всё-таки был виноватым. Она хоть и старалась храбриться, старалась держать голову высоко поднятой, я видела её смятение и неуверенность.
– Я имею право рассказать свою историю.
– Наверное, - не стала я спорить. – Но стоит ли обвинять отца в том, что твоя жизнь сложилась так, как сложилась? И стоило ли рассказывать свою правду, зарабатывая на насущную жизнь скандалом?
– Тебе легко говорить, - сказала мне мама. – Ты никогда не знала никаких проблем. Ты никогда не знала, что такое нужда. Никогда не жила так, как жила я и твоя сестра.