Принцесса на горошине
Шрифт:
– Ты обедать будешь? – спросила меня Шура, когда я приехала домой.
Я без особого энтузиазма кивнула. Есть совсем не хотелось, но расстраивать Шуру отказом не хотелось еще больше. Мы с ней вместе сели за стол, какой-то тихий и печальный обед получался. Всё больше молчали.
– Что-то случилось? – спросила меня Шура в какой-то момент.
Я головой качнула.
– Нет. Просто настроения нет.
– Ребеночка тебе надо родить, - неожиданно заявила Шура. Я перестала жевать и уставилась на неё в недоумении. Шура встретила мой взгляд, и невозмутимо продолжила: - А что? Ребеночек – это хорошо. Ты всегда будешь занята, всегда при деле. Это смысл жизни.
Я хмыкнула. Проговорила, не собираясь с ней спорить:
– Ребеночек – это, конечно, хорошо. Но по одному желанию дети не появляются, если ты понимаешь. Ребенку отец нужен, хотя бы, биологический.
Шура в нетерпении махнула на меня рукой.
– Да ну тебя, Марьяна. Будто ты не понимаешь, о чем я тебе говорю.
Я упрямо качнула головой.
– Не понимаю. Объясни.
Шура уставилась на меня горящим, возмущенным взглядом.
– Жениться вам с Маратом надо. Ребенка рожать. И жить уже… как положено.
– Как положено, - повторила я за ней со вздохом. Потом сказала: - Он женат, вообще-то.
– Вот я и говорю, - вскипела она. – Пора уже… разрешить все эти недоразумения.
Я на экономку смотрела, потом улыбнулась, поднялась и подошла к ней. Наклонилась, чтобы приобнять. Поинтересовалась:
– Тебе внуков хочется?
– Конечно, - удивилась она. – Но ещё больше хочется, чтобы у тебя всё сложилось по правильному.
– Ладно, я обещаю подумать, - решила я её успокоить.
– Тебе пора выходить замуж, - наставительно произнесла она. – Замуж, Марьяна! – И куда мягче, с ностальгией, добавила: - Александр Григорьевич был бы так рад.
Спорить с Шурой я не стала. Обняла её в знак утешения, посоветовала не терять надежду в плане моего пристройства замуж, и отправилась к себе.
Потенциальный супруг позвонил позже, и с места в карьер поинтересовался:
– Я на ужин еду?
– Понятия не имею, - отозвалась я. – Позвони Шуре и поинтересуйся.
– А что, Шура хочет меня видеть больше, чем ты? – хмыкнул Давыдов.
А я не стала таиться и честно призналась:
– Да. Шура внуков хочет. И видит тебя потенциальным зятем.
Марат присвистнул.
– Ничего себе. С чего вдруг такая спешка?
– Не знаю. Говорит, папа рад был бы.
– Маш, вы чем там занимаетесь с Шурой вдвоем?
– Планы строим, - ответила я. – Матримониальные, - выговорила я почти по слогам.
– Ты что, пьёшь? – тут же переспросил он.
Я тут же взглянула на бокал вина в своей руке, осторожно спрятала его за занавеску, поставила на подоконник. И со всей искренностью произнесла:
– Я? Нет, конечно.
– Понятно, - выдохнул Давыдов. И сообщил: - Я буду через час.
Я еще не успела выключить телефон, как дверь моей комнаты распахнулась, и я увидела всполошенную, задыхающуюся Шуру. Она дверь открыла, и посмотрела на меня большими, испуганными глазами.
– Марьяна, - выдохнула она, запричитав, - да что же это происходит!..
– Что происходит? – переспросила я.
Шура махнула рукой в замешательстве.
– Там, по телевизору, показывают…
– Что? Шура, говори толком. Что там показывают?
– Так про папу нашего… снова показывают!
Я вздохнула, пробормотала:
– Понятно.
– Марьяна, - Шура, казалось, сейчас подойдет ко мне, вцепиться и начнет трясти от нетерпения. – Мать там твоя, в студии этой!..
– Что? – Вот тут меня и накрыло, то самое предчувствие, которое мучило меня половину дня. И я почему-то сразу поверила, мне даже переспрашивать не пришлось. Я торопливо поднялась с кровати, прошмыгнула мимо Шуры и поспешила вниз, в гостиную, где работал телевизор.
С экрана неслись звуки аплодисментов. Таких, знаете, особых аплодисментов, какие слышишь только в скандальных ток-шоу. Вроде бы они ничем не отличаются от театральных или каких-либо других, но слыша их с экрана телевизора, ты безошибочно определяешь, что за программа в эфире.
Канал, на самом деле, был федеральный. Главный канал страны. Что меня, в принципе, не удивило. Где ещё обсудить моего отца? Я остановилась посреди комнаты, перед телевизором, уставилась на экран. Шура стояла рядом со мной, прижав руку к груди и горестно вздыхая. А я в этот момент смотрела на мать. Та сидела на красном, студийном диванчике, её как раз показали крупным планом, и мне захотелось протянуть руки и вцепиться ей в горло. Жутко думать о том, что я способна причинить вред собственной матери, но в тот момент, как я увидела её на экране, у меня было единственное желание.
Мама выглядела моложавой и горделивой. И смотрела в камеру печальным взглядом. Который ей совсем не шел, кстати. Достаточно яркое платье, правда, весьма сдержанного покроя, красиво уложенные волосы и правильный макияж. Явно постарались гримеры, я лично маму такой никогда не видела. Она смотрела вокруг печальным взглядом, держала спину прямо, вроде бы натужно улыбалась, но я видела, знала, что она наслаждается вниманием к своей персоне в этот момент.
– Как она могла? – проговорила Шура, стоя за моим плечом. – Против собственной дочери пойти!..
Мне на это сказать было нечего, я только сделала глубокий вдох, будто набиралась кислорода, собираясь нырнуть на большую глубину.
– Любовь Витальевна, - обратился к матери франтоватый ведущий. – Значит, это правда, вы первая жена Александра Дегтярева?
Маму снова показали крупным планом, она посмотрела в камеру и кивнула. А ведущего поправила:
– Я – его единственная жена. После нашего развода Саша так и не женился больше.
– Саша, - вновь не сдержала Шура своего возмущения. – Она называет его – Саша!