Принцесса-невеста
Шрифт:
В эту ночь в клетке на пятом уровне принц, как всегда, сказал «Назови мне имя человека из Гульдена, нанявшего тебя похитить принцессу, и я обещаю, что ты немедленно будешь освобождён», – и Уэстли, как всегда, ответил: «Никто, никто; я был один», – и граф, проведший весь день, подготавливая прядильщиков, аккуратно поместил их на кожу Уэстли, и Уэстли закрыл глаза, и молил, и заклинал их, и где-то через час принц с графом ушли, и альбинос стал сжигать прядильщиков и вытаскивать их из-под кожи Уэстли, чтобы они случайно не отравили его, и, поднимаясь по подземной
Странно, но граф ничего не ответил.
Что слегка раздосадовало Хампердинка, ведь, по правде говоря, пытки никогда не были в числе его самых больших увлечений, и он бы с радостью избавился от Уэстли сразу же.
Если бы только Лютик признала, что он, Хампердинк, был лучшим мужчиной.
Но она не признавала этого! Ни за что! Она говорила только об Уэстли. Она спрашивала только о том, не появились ли новости об Уэстли. Проходили дни, проходили недели, проходили празднования за празднованиями, и весь Флорин был тронут тем, что их великий охотящийся принц наконец так очевидно и чудесно влюбился, но, когда они оставались наедине, она говорила только одно:
– Интересно, где сейчас Уэстли? Почему его так долго нет? Как мне дожить до того момента, когда он приедет?
Это сводило с ума. И потому еженощно причиняемые графом страдания, заставляющие Уэстли корчиться и изворачиваться, не были большой проблемой. Принц мог выносить это зрелище около часа, а затем уходил вместе с графом, всё ещё странно молчаливым. И внизу, обрабатывая раны, альбинос шептал:
– Скажи им. Пожалуйста.Твои мучения будут лишь увеличиваться.
Уэстли с трудом сдерживал улыбку.
Он не почувствовал никакой боли, ни разу. Он закрывал глаза и свой разум. Это был его секрет. Если вы могли закрыть свой разум для настоящего и направить его туда, где он мог созерцать кожу цвета зимних сливок; а они могут развлекаться сколько хотят.
Придёт время, когда он сможет отомстить.
Сейчас Уэстли по большей части жил ради Лютик. Но нельзя было отрицать того, что имелось у него и ещё одно желание.
Его время…
У принца Хампердинка просто-напросто не было времени. Казалось, во всём Флорине не было ни одного решения, которое тем или иным образом в конце концов не ложилось бы тяжёлым грузом на его плечи. И приближалась не только его свадьба, но и пятисотлетие его страны. Ему приходилось обдумывать лучшие способы начать войну, не забывая при этом о страсти, которая должна была постоянно лучиться из его глаз. Необходимо было уделить внимание каждой детали, и сделать это правильно.
На помощь его отца не приходилось
Йеллин был Главой Всех Правоохранительных Органов Города Флорина, унаследовав эту должность от своего отца. (Альбинос, смотритель Зоопарка, был кузеном Йеллина, и вдвоём они составляли единственную пару недворян, которым принц мог почти доверять.)
– Ваше Высочество, – сказал Йеллин. Это был маленький, но коварный человечек с быстрым взглядом и юркими руками.
Принц Хампердинк вышел из-за своего стола. Он подошёл близко к Йеллину и, осторожно оглядевшись, мягко сказал:
– Из безукоризненных источников мне стало известно, что в последнее время многие гульденцы стали проникать в Квартал Воров. Они маскируются под флоринцев, и я обеспокоен этим.
– Я не слышал об этом, – ответил Йеллин.
– Шпионы принца повсюду.
– Понимаю, – сказал Йеллин. – И вы полагаете, что раз, как указывают свидетельства, однажды они попытались похитить вашу невесту, такое может произойти снова?
– Это возможно.
– Тогда я закрою Квартал Воров, – пообещал Йеллин. – Никто не сможет войти, и никто не сможет выйти.
– Этого недостаточно, – сказал принц. – Я хочу, чтобы Квартал Воров разогнали, и чтобы все преступники находились за решёткой до тех пор, пока не наступит мой медовый месяц. – Йеллин кивнул недостаточно быстро, и принц спросил: – Какие-то затруднения?
– Моим людям не слишком нравится входить в Квартал Воров. Многие воры сопротивляются переменам.
– Ликвидируйте их. Сформируйте отряд грубой силы. Но мой приказ должен быть выполнен.
– На формирование приличного отряда грубой силы требуется по меньшей мере неделя, – сказал Йеллин. – Но времени достаточно. – Он поклонился и стал уходить.
И в этот момент начался крик.
Йеллин многое слышал в своей жизни, но никогда – чего-то столь жуткого: он был смелым человеком, но этот звук напугал его. Это не был человеческий вопль, но он не мог бы сказать, глотка какого животного издала его. (На самом деле это была дикая собака, на первом уровне Зоопарка, но ни одна дикая собака никогда ещё так не визжала. С другой стороны, ни одна дикая собака прежде ещё не была подключена к Машине.)