Принцесса-невеста

Моргенштерн С.

– Что угодно, – отозвался Феззик.

– Расскажите всё, что может оказаться полезным. Сколько у нас времени для чуда? Если мы это сделаем…

– Когдамы это сделаем, – бросил Макс, не отрываясь от книги чар. Его голос стал громче.

– Когдамы сделаем это, – продолжила Валери, – сколько оно должно сохранять полную силу? Что именно вам нужно?

– Ну, сложно сказать заранее, – ответил Иниго, – первое, что нам надо сделать – это взять штурмом замок, а

в таких вещах сложно что-то сказать с уверенностью.

– Часовой пилюли должно хватить, – сказала Валери. – Либо этого хватит с лихвой, либо вы оба умрёте, как насчёт часа?

– Мы будем сражаться втроём, – поправил её Иниго. – И, прорвавшись в замок, мы должны будем остановить свадьбу, похитить принцессу и сбежать, а пока мы будем этим заниматься, у меня ещё должно остаться время на дуэль с графом Ругеном.

Одушевление Валери исчезло на глазах. Она устало опустилась на стул.

– Макс, – сказала она, похлопав его по плечу. – Ничего не выйдет.

Он поднял глаза:

– Что?

– Им нужен дерущийся труп.

Макс захлопнул книгу чар.

– Не выйдет, – сказал он.

– Но я купил чудо, – возразил Иниго. – Я заплатил вам шестьдесят пять.

– Посмотри сюда, – Валери постучала по груди Уэстли, – ничего. Ты когда-нибудь слышал подобную пустоту? Из него высосали жизнь. На то, чтобы к нему вернулись силы, уйдут месяцы.

– У нас нет месяцев – уже второй час ночи, а свадьба сегодня в шесть. Что вы сможете заставить работать за семнадцать часов?

– Ну, – задумчиво сказал Макс, – точно язык, определённо мозг, и, если повезёт, он сможет медленно ходить, если вы будете мягко подталкивать его в нужном направлении.

Иниго в отчаянии посмотрел на Феззика.

– Что я могу вам сказать? – произнёс Макс. – Вы хотите фантасмагорию.

– И за шестьдесят пять вам её не получить, – утешающе добавила Валери.

Здесь небольшое сокращение, где-то страниц двадцать. Происходит в общем-то только смена сцен – что творится в замке, затем как дела у волшебника, туда и обратно, и при каждом переходе он сообщает время, что-то вроде «до шести вечера оставалось одиннадцать часов». Моргенштерн делает это в основном потому, что он, как всегда, заинтересован в сатирической антимонархической дребедени, и как глупы были все эти их странные традиции, целование священного кольца прадеда Такого-то, и так далее.

Ещё я вырезал немного действия, чего никогда не делал раньше, и вот почему: Иниго и Феззик приходится совершить определенное количество отчаянно храбрых деяний, чтобы раздобыть все необходимые для воскрешающей пилюли ингредиенты, в частности, Иниго ищет лягушачью пыль, пока Феззик разыскивает сжигающую грязь, а последнее требует, к примеру, сначала заполучить сжигающий плащ, чтобы не зажариться до смерти, собирая грязь, и так далее. Я убеждён, что это то же самое, что и Волшебник из страны Оз, посылающий друзей Дороти в замок злой колдуньи за рубиновыми туфельками; создаётся точно такое же «ощущение», если вы меня понимаете, и я не хочу рисковать тем, что, когда книга близится к кульминации, читатель скажет: «Это

так похоже на книги про страну Оз». Однако, неожиданный поворот событий: флоринская версия Моргенштерна вышла до того, как Баум написал «Волшебника из страны Оз», но, несмотря на то, что он был первым, создаётся впечатление, что всё наоборот. Было бы неплохо, если бы кто-нибудь, например, какой-нибудь разгульный доктор наук, сделал что-нибудь для репутации Моргенштерна, потому что, поверьте мне, если люди страдают, когда их никто не замечает, то он ещё как страдал.

Другая причина, по которой я сократил эту часть, вот в чём: вы понимаете, что воскрешающая пилюля просто обязана сработать. Вы не стали бы проводить всё это время с такой сварливой парочкой, как Макс и Валери, чтобы в итоге потерпеть неудачу. По крайней мере, такой мастер, как Моргенштерн, не стал.

И последнее: Хирам, мой редактор, посчитал, что часть про Кудесника Макса звучала слишком по-еврейски, слишком современно. Здесь я позволил ему поступать как хочется; это моя больная тема, потому что, возьмём только один пример, в «Бутче Кэссиди и Сайденс Киде» была строчка, где Бутч говорил: «У меня отличное зрение, а остальные ходят в бифокальных очках», – и один из моих гениальных продюсеров сказал: «Эту строку надо убрать; я не могу указать своё имя в фильме, в котором есть такая фраза», – и я спросил, почему, и он ответил: «В те времена так не говорили; это анахронизм». Я помню, как объяснял ему: «Бэн Франклин носил бифокальные очки – Ти Кобб был чемпионом Американской Лиги, когда эти парни были живы – моя матьбыла жива, когда эти парни были живы, и онаносила бифокальные очки». Мы пожали друг другу руки и разошлись врагами, но эта строчка осталась в фильме.

И поэтому суть вот в чём, почему Макс и Валери не могут звучать по-еврейски? Думаете, что парень по имени Симон Моргенштерн был ирландским католиком? Забавно – родителей Моргенштерна звали Макс и Валери, и его отец был доктором. Жизнь имитирует искусство, искусство имитирует жизнь; я всегда путаю их, как никогда не могу запомнить, кларет – это бордо или бургундское вино. Они оба хороши на вкус, и, думаю, остальное не важно, и так же считает и Моргенштерн, поэтому возвращаемся к повествованию спустя тринадцать часов, точнее, в четыре часа дня, за два часа до свадьбы.

– Вы хотите сказать, что это оно и есть? – ошарашено спросил Иниго.

– Да, – гордо кивнул Макс. Он очень давно не работал столь долго и напряжённо, и чувствовал себя превосходно.

Валери была так горда.

– Прекрасно, – сказала она. Затем повернулась к Иниго. – У тебя такой разочарованный голос – как ты себе представлял воскрешающую пилюлю?

– Не как комок глины размером с мячик для гольфа, – ответил Иниго.

(Снова я, в последний раз в этой главе: нет, это тоже не анахронизм; мячи для гольфа существовали в Шотландии семьсот лет назад, и, кроме того, вспомните, что Иниго учился у шотландца МакФёрсона. Вообще-то, всё, что Моргенштерн написал, исторически верно; прочитайте любую приличную книгу по Флоринской истории.)

– Обычно в конце я покрываю их шоколадом; так они выглядят намного лучше, – сказала Валери.